ТАИНСТВЕННАЯ ПЕРЧАТКА КТО ЕЕ ОБНАРУЖИЛ? НАХОДКА «ДЕЛЬФИНА» ЕГО ПОЧЕРК НЕСОМНЕННО, ЕГО РУКА ВДОХНОВИЛА ДРАМАТУРГА ДЖЕЯ Важное открытие Исчерпывающие проверки убедили самых солидных ученых и экспертов в аутентичности… Перчатка… Письмо… Сенсация! «Ничего более странного со мной не происходило», – заявляет нескладный драматург Перегрин Джей. КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ ПЕРЧАТКА «ДЕЛЬФИНА»? ОДИН НАМЕК: «БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ», — ЗАЯВЛЯЕТ КОНДУСИС СКАЗОЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ИЗ США ОШЕЛОМЛЯЮЩИЕ СОБЫТИЯ ТАЙНА ПЕРЧАТКИ «ДЕЛЬФИНА» Представитель Кондусиса утверждает, что решения о продаже нет. Сокровище может уйти в Штаты. Ближайшие события Восстановленный театр «Дельфин» в Бэнксайде откроется во вторник новой пьесой «Перчатка». Автор и режиссер Перегрин Джей вдохновлялся, как всем понятно, небывалым открытием… Открытие завтра В театре «Дельфин». Бэнксайд. Под королевским покровительством. Перчатка «Дельфина» и документы будут выставлены в фойе. Билеты на ближайшие четыре недели проданы. Заявки принимаются. VI – Спасибо, вы были очень любезны, – поблагодарил Джереми Джонс молодого ассистента в музее. – Предоставили доступ к перчатке и потратили столько своего времени, что мисс Данн предложила показать вам готовые копии. – Очень мило с вашей стороны. Мне в самом деле интересно. – Конечно, это только сценический реквизит, – сказал Джереми, открывая картонную коробку, – но я работал усерднее, чем обычно, потому что зрители из первых рядов будут сравнивать их с оригиналом. – И еще потому, что ты трудился ради любви, – добавила Эмили. – Это ведь главное, да, Джереми? – Ну, может быть. Вот, глядите. Он отвернул кусок старого шелка и открыл аккуратно уложенные рядышком перчатки. – Думаю, первые ряды партера будут полностью удовлетворены, – сказал ассистент. – В самом деле, восхитительные копии. С точными подробностями и великолепно пошитые. А где вы взяли материалы – шелковые нити, мелкий жемчуг? – Из своих запасов. По большей части фальшивка. Блестки, как видите, викторианские. – Однако они отлично подходят!.. Надеюсь, мистер Джонс, – сказал ассистент с наивной строгостью, – вы никогда не собирались заняться подделкой антиквариата? Вас ждал бы успех. – Для меня, – ответил Джереми, – это самая отвратительная форма мошенничества. – Хорошо. Я так понимаю, что завтра должны прислать машину – за перчаткой. Я должен доставить ее в театр и проследить за ее безопасным размещением. Может, заедете сюда, и мы отправимся вместе? Наверное, излишняя предосторожность, но подняли такую шумиху… – С удовольствием составлю вам компанию, – кивнул Джереми. – Полагаю, в театре должен присутствовать наблюдатель – следить за процедурой и проверить параметры безопасности. Думаю, кто-нибудь из полиции. – Вроде бы да, – сказал Джереми. – Приятно знать, что все предусмотрено. VII Перегрина охватила премьерная лихорадка – и не трагически, за горло, а по своей позорной привычке – за кишки. В половине седьмого утра во вторник он взглянул на себя в зеркало ванной. Ему совершенно не понравилось вытянутое багровое лицо, преждевременные морщины и какие-то бурые мешки под глазами. Обвисшая челюсть заросла щетиной, губы побледнели. В целом лицо оставляло впечатление омерзительной тупости и полного отсутствия обаяния. Генеральная репетиция в костюмах закончилась пять часов назад. Через четырнадцать часов занавес поднимется, а через двадцать четыре – Перегрин будет извиваться под плетьми утренних критиков. «Боже, зачем, ну зачем я затеял этот ужас?» Картины наступающего дня и надвигающегося вечера напоминали прогулку с Торквемадой; часы безделья грозили напряжением худшим, чем самоотверженная работа. Он будет заказывать цветы, отправлять телеграммы, получать телеграммы, отвечать на телефонные звонки. Рыскать туда-сюда, изнывать от одиночества в любимом театре, не в силах присесть, не в силах связно рассуждать; а если встретит хоть кого-то – Уинти Морриса, режиссера-постановщика, ассистента режиссера или чертова любителя сплетен – поведет себя натянуто и замкнуто. И то и дело будет делать с отвращением глоток из бутылочки с вязким белым лекарством. Перегрин попытался снова лечь в постель. Недолго помаявшись, встал, побрил ужасное лицо, помылся, оделся – и внезапно, подавленный полной инертностью и сонливостью, лег. А через минуту его подбросил порыв идти. Перегрин поднялся, постоял у двери в комнату Джереми, услышал храп и тихо пошел к выходу. Утренний Лондон, картины и звуки реки, переулков, лестниц и улиц… День, свежий и солнечный, обещал стать теплым. Перегрин нашел просвет между зданиями, где можно было смотреть через реку на Саутворк. Свежеокрашенные корпус и купол «Дельфина» были видны отчетливо, а позолоченный флагшток сиял так, как будто его подсвечивали прожекторами. По флагштоку взлетел и развернулся новый флаг: черный дельфин на золотом поле. Биг-Бен и все часы в Сити пробили восемь. Перегрина охватила какая-то утонченная радость, зыбкое предвкушение удачи, которое не хотелось вспугнуть; в ушах застучала кровь. Накатила волна мучительного счастья. Он любил все человечество, всех без разбора, а особенно – Эмили Данн. В квартиру Перегрин вернулся, напевая на лестнице «Риголетто».