– Весь расфуфырился, – заметил Джереми, – а поешь вообще бесподобно. Неужели ты можешь веселиться? – Могу и веселюсь. – Ну, пусть так и продолжается. – Аминь. Завтракать не хотелось, даже черный кофе вызывал отвращение. В театре Перегрин появился в девять часов. Джереми должен был подъехать в десять с Эмили и сотрудниками музея – наблюдать за размещением перчатки и документов. Джереми и сам от премьерной лихорадки брызгал искрами, как кот. В «Дельфине» вовсю трудились уборщики и флористы. Поднимаясь наверх, Перегрин слышал, как зазвонил телефон, замолк, а потом зазвонил снова. В баре было не протолкнуться от ящиков, коробок и людей без пиджаков, а на верхней площадке стояли два раскрытых упаковочных ящика. На двух кованых постаментах красовались два бронзовых дельфина. Их преподнес в дар мистер Кондусис, который, несомненно, поручил мистеру Гринслейду обратиться к «лучшему мастеру». Хотя дельфины совершенно не вписывались в стиль театра, сами по себе они были вполне хороши и не вызывали ощущения нелепости. Перегрин предложил поставить их в верхнем фойе – с двух сторон от ступенек, ведущих с заглубленной площадки. Он пересек фойе и вошел в офис. За столом сидел Уинтер Моррис, однако в офисе он был не один. Очень высокий человек, элегантный и солидный, поднялся при появлении Перегрина. «О, господи! Очередная шишка от Кондусиса?» – Доброе утро, Перри, старичок, – сказал Моррис. – Хорошо, что ты пришел. Мистер Перегрин Джей. Суперинтендант Аллейн. Глава 5 Кульминация I Аллейн вовсе не был профаном в том, что касалось подмостков и людей театра. Он участвовал в четырех полицейских расследованиях, в которых главные роли – в юридическом смысле – играли актеры. С тех пор в Скотленд-Ярде его язвительно называли экспертом по этой породе. Лет пять назад дом мистера Василия Кондусиса на Друри-плейс ограбили. Аллейн мастерски произвел арест и вернул награбленное за двадцать четыре часа. Мистер Кондусис в то время отсутствовал, но по возвращении попросил Аллейна связаться с ним, видимо, для материального вознаграждения. Вероятно, манеры Аллейна заставили его ограничиться короткими благодарностями. Их следующая встреча произошла в результате письма от мистера Кондусиса Большому Начальнику Аллейна с просьбой о консультации и охране писем Шекспира и перчатки. – Он хочет вас, Рори, – сказал Аллейну Большой Начальник. – Ни одного уважительного слова о вашем звании и репутации!.. Скажите ему, пусть закажет охрану в солидной фирме, а нас оставит в покое. – С радостью. – А вот и нет. Зная ваши прошлые дела с театром и вашу любовь к Барду, я уверен, что вы чертовски хотите взглянуть на эти предметы. – Зато я чертовски не хочу снова смотреть на Кондусиса. – А что с ним не так, помимо того, что от него разит деньгами? – Пожалуй, ничего. – Ну, тогда узнайте, когда эти вещи будут перевозить, и проверьте меры безопасности. Нам не нужно повторение истории с чертовым Гойей. Так Аллейн оказался в «Дельфине» в девять утра дня премьеры. Хранилище для перчаток и писем устроили в нише в стене зрительного зала, над заглубленной площадкой, которая была на три ступени ниже уровня верхнего фойе. В стене укрепили большой сейф, внешняя стенка которого представляла собой выпуклое зеркальное стекло. Дверца сейфа, с противоположной стороны, была доступна с балкона и закрывалась панелью в стене. Между окном и внешней поверхностью стены были встроены скользящие стальные дверцы с электроприводом, управлявшиеся выключателем в глубине ниши. При раздвижении дверей включались скрытые лампы. Таким образом перчатка и письма были видны зрителям с лестницы, с площадки и из фойе. Модель сейфа была знакома Аллейну. Код замка состоял из пяти цифр, комбинацию устанавливал покупатель. Или выбирал пятибуквенное слово. Система была очень проста. Если расположить цифры от единицы до нуля под буквами алфавита – от A до J, еще раз от K до T и, наконец, от U до Z, – то в результате каждой цифре соответствовали две или, для цифр от 1 до 6, три буквы. Тогда ключевому слову, например «NIGHT», соответствует комбинация 49780. Изнутри стальной сейф Джереми задрапировал набивным желтым шелком. На днище сейфа стояла подставка, похожая на раскрытую книгу, покрытая черным бархатом. Подставка могла наклоняться и была достаточно велика для перчатки и двух документов. Джереми подготовил напечатанное тиснеными буквами объяснение-легенду в рамке; его подвесят под нишей. В дни спектаклей дверцы будут раздвигаться, открывая стеклянное окно. Аллейн провел очень тщательную инспекцию и нашел меры предосторожности даже более эффективными, чем можно было ожидать. На свободе в данный момент было не так много криминальных виртуозов, кому этот замок был бы по зубам. Тут потребовался бы опытный медвежатник. Установленная охранная сигнализация должна была сработать при первой попытке пробраться в театр. После того, как перчатка и документы займут свое место, сейф открываться не будет; внутреннее освещение и раздвигающиеся дверцы перед стеклянной панелью управлялись выключателем в нише. Аллейн отметил, что если один грабитель залезет другому на плечи, то сможет разбить стекло и забрать сокровища, и спросил насчет сторожа. Ему ответили, что пока сокровища в театре, на площадке будет нести вахту дежурный. Джоббинс, бывший работник «Фиппс Броз», появился в новехонькой униформе. Ему предстояло дежурить с четырех до полуночи, когда его сменит специально обученный человек из охранной фирмы. Спать Джоббинс будет здесь же, в незанятой гримерке, и в случае необходимости его можно разбудить. Второй человек, уже нанятый, придет в восемь утра и будет в фойе, пока в четыре не вернется Джоббинс. Охранную сигнализацию Джоббинс будет включать после спектакля, когда все помещения запрет на ночь. Аллейн уже выяснил все эти подробности, когда в офис пришел Перегрин. Пожимая ему руку, Аллейн отметил бледные щеки и синяки под глазами и подумал: «Премьера… переживает, бедняжка». – Мистер Аллейн изучил наши меры безопасности, – сказал Моррис, – и нашел их удовлетворительными. Он хочет подождать и присутствовать при размещении сокровищ… Прошу прощения, телефон. Аллейн обратился к Перегрину: – У вас сейчас забот полон рот. Не обращайте на меня внимания. Если позволите, пока мы ждем, я осмотрю ваш великолепный театр. Вы проделали потрясающую работу. Такого Перегрин не ждал от полицейского в штатском. Аллейн уже дошел до двери, когда Перегрин спохватился: – Я вам все покажу, сэр. – Ни к чему. Я лучше сам поброжу. Наверняка у вас дел выше крыши. – Наоборот. Вот у Морриса – да, а мне-то, увы, – сказал Перегрин, – на самом деле нечего делать. С удовольствием повожу вас по «Дельфину». – Что ж, в таком случае… Экскурсия получилась исчерпывающая. Аллейн проявил такую искреннюю заинтересованность и такие неожиданные познания, что Перегрин остался доволен сам собой. Он говорил о пьесе, о том, что он старался выразить, и как она родилась при первом взгляде на перчатку Хемнета Шекспира. Причем выяснилось, что Аллейну известно и о завещании, и о том, что Джоан Харт получила носильные вещи. Перегрин мог поклясться, что суперинтендант разбирается в шекспироведении не хуже самого Перегрина и так же хорошо знаком с пьесами. А Аллейну понравился взволнованный, умный и скромный молодой человек; оставалось надеяться, что он написал и поставил хорошую пьесу. Аллейн задал пару вопросов, а поскольку был опытным следователем и проявил неподдельный интерес, Перегрин неожиданно понял, что говорит о своей работе на удивление легко – с человеком, с которым знаком всего десяток минут. – Пойдемте за кулисы?.. Нет, погодите. Я подниму занавес, и вы увидите декорации Джереми Джонса для первого акта. Оставив Аллейна в партере, Перегрин прошел через боковую дверь и подтянул наверх противопожарный занавес. Затем вышел на сцену и повернулся лицом к залу. Видимо, он слишком торопился – закружилась голова. Уборщики наверху открыли ставни окна, и в сцену ударил луч света, в котором плясали пылинки. – Что случилось? – спросил необычно глубокий голос совсем рядом. Аллейн подошел по центральному проходу. Ослепленный Перегрин с трудом разглядел, что суперинтендант опирается о барьер оркестровой ямы. – Нет… то есть… нет, ничего. Просто вспомнил о своем первом визите в «Дельфин». Возможно, от этого воспоминания, а может потому, что Перегрин в последнюю неделю ел очень мало, а спал и того меньше, его охватила ужасная неуверенность в себе. Аллейн и представить не мог, что молодой человек мог бы стать еще бледнее, чем был, но Перегрину это как-то удалось. Он сел на елизаветинский сундук Джереми и вытер ладонью губы. А подняв глаза, увидел перед собой Аллейна. – Знаете, прямо под вашими ногами – маленький каменный колодец с дверцей. Там был люк. Чтобы поднимать и опускать призрака отца Гамлета. Или других. О боже. – Посидите спокойно. Вы перетрудились. – Думаете? Не знаю. Все эти годы после бомбежки колодец постепенно наполнялся вонючей водой, и однажды утром я в нем чуть не утонул. Год и три месяца назад довольно страшная мысль о мистере Кондусисе была задвинута в дальний уголок души. Смутная и до сих пор неопределенная, из-за усталости и опустошительной тревоги она проявилась сейчас. И Перегрин поведал необычному полицейскому обо всем, что случилось в то утро. – Кроме Джереми Джонса, никто ничего не знал. Теперь я, наверное, нарушил слово и вот нисколечки не переживаю. Более того, мне стало легче, – громко сказал Перегрин. – Ну, у вас даже цвет лица капельку поздоровел. Чуть не угробили себя с этой постановкой, да? – Так бывает. – Извините, что из-за меня мотались вверх-вниз по лестницам. Откуда управляется пожарный занавес? Справа? Да, вижу. Не вставайте, я сам. Пожарный занавес двинулся вниз. Аллейн взглянул на часы. Вот-вот должна была появиться группа из музея. – Да, странная у вас была встреча. Но в результате появилось все это: театр, ваша пьеса. И вот – премьера. – И вот – премьера. Господи! – А не лучше ли вам отправиться домой и поспать часок-другой? – Нет, спасибо, я в полном порядке, – сказал Перегрин, почесав затылок. – Сам не пойму, зачем я утомлял вас своей сагой. Надеюсь, вы не сообщите мистеру Кондусису. – Я буду хранить полное молчание. – Не хочу рассказывать, какой он странный человек. – Я встречал мистера Кондусиса. – Как по-вашему, он нелепый? Или зловещий? Или просто плутократ? – Не возьмусь его классифицировать. – Когда я спросил его, где он нашел свои сокровища, он ответил: в море. Просто в море. Звучало странно. – Случайно, не на яхте «Каллиопа»? – Яхта «Каллиопа», погодите… Что-то было про яхту «Каллиопа»? – Перегрин чувствовал себя почему-то умиротворенным, но не был уверен, что если встанет, у него не закружится голова. – Яхта «Каллиопа»…