Балка раскрошила бы Массе колени, но красная пластмассовая бочка спасла его, приняв на себя большую часть тяжести. Толстая пластмасса треснула под давлением, и в щель стала видна часть находящегося внутри черепа. На обездвиженного Юго уставились пустые глазницы, и ему показалось, что он видит свое отражение в зеркале. Он обнаружил второго ребенка. Теперь он сдохнет здесь, вместе с ним, но он его нашел. Водолаз и ребенок мгновение смотрели друг на друга. — Надувной буй, мать твою! Используй свой надувной буй! — надрывался наверху Лансон. Несмотря на большой опыт, Юго растерялся и запаниковал, ему не удавалось вернуться к реальности. Прерывистое дыхание капитана поглотило почти весь воздух, у него было лишь около двадцати минут, чтобы принять решение. Водолаз провел ладонью по бедру и открыл боковой карман комбинезона, чтобы вытащить оттуда надувной буй. Затем он привязал его лямками к балке и задумался. У него оставался всего один баллон, заполненный только наполовину. Если он надует этим воздухом буй, всплывать придется на задержке дыхания… — Задержка дыхания практически невозможна, — продолжил Лансон, словно их мозг работал как единый механизм. — Он должен как-то высвободиться из-под балки, выйти из дому и подняться почти на сорок метров, постепенно выдыхая воздух, чтобы ему не разорвало легкие. А усилия уменьшают наши способности задержки дыхания в два раза. Но напрасно Юго снова и снова прокручивал в голове сценарий всплытия, каждый раз оставалось одно и то же затруднение, потому что выдыхать на протяжении всплытия было не единственной проблемой. Он должен был подниматься со скоростью меньше пятнадцати метров в минуту, чтобы содержащийся в крови азот не закипел и пузырьки не заблокировали сосуды головного и спинного мозга. Ему ни за что не хватит дыхания. Наверняка Лансон думает так же. Но это единственный способ выбраться живым. Сейчас он выйдет из общинного дома и совершит аварийное всплытие. Дальнейшее будет в руках его друга. Юго сделал глубокий вдох, вытащил загубник изо рта и соединил с наконечником надувного буя, который за несколько секунд заполнился почти целиком. Балка зарычала почти по-звериному. Пока буй превращался в огромный подводный монгольфьер, Массе по циферблату манометра следил за тем, как убывает запас воздуха. Он надеялся, что сможет сохранить его на несколько вдохов, чтобы хотя бы покинуть дом. Но буй поглотил все без остатка. Под действием тяги балка сдвинулась едва ли на сантиметр. Этого оказалось достаточно. Именно то, что надо. Он напряг ноги, оттолкнулся руками, и последним усилием ему удалось вырваться из плена. Еще один невольный взгляд в сторону красной бочки… Потом Массе ухватился за свою нить Ариадны и как можно быстрее заработал ластами. Сперва склад, затем коридор, зал собраний, наконец, щель в стене — и он оказался вне дома. Время задержки дыхания: две минуты. Ему требовалась минута тридцать секунд, чтобы всплыть на тридцать шесть метров, выпуская из легких воздух контролируемой струйкой. В бассейне, расслабленный, он выдерживал и по четыре минуты, но стресс, усилия и то, что ему приходилось равномерно выпускать из легких воздух, не имели ничего общего с тренировкой. Это грозило асфиксией. Надеясь, что Лансон поймет, Массе еще раз подал перед камерой знак завершения погружения. Потом закрыл глаза и, устремившись к поверхности, забил ластами так быстро, как только мог. На борту лодки Лансон произвел те же самые подсчеты и понял, что Юго не избежать аварийного всплытия, так называемого «безэтапного» — то есть без остановок. На поверхность-то он выберется, но организм этого не выдержит. — У меня есть меньше трех минут, чтобы вернуть капитана на дно, — вслух сказал он сам себе. — Иначе потом будет кессонная болезнь. Он схватил баллон и бросился в воду. Ухватился за якорную цепь, и потянувшиеся там, посреди озера, секунды стали настоящей пыткой. Лансон озирался вокруг в надежде различить малейшую рябь, малейшее волнение. Его внимание привлекли несколько пузырьков, затем над поверхностью возник Юго, глотающий воздух широко раскрытым ртом. С вылезающими из орбит глазами, задыхающийся, он выбрасывал руки во все стороны, словно все еще плыл. Лансон схватил его за плечи и заорал во всю мочь: — Ты должен вернуться на дно, Юго, это твой единственный шанс! Массе, точно пьяный, мог только кивать. Лансон засунул ему в рот загубник регулятора. — Пять минут на глубине восемнадцать метров, десять минут на шести и тридцать восемь минут на трех. Не нервничай, я иду с тобой. Лансон крепко схватил друга и, не отпуская якорной цепи, потащил его под воду. Они остановились на глубине восемнадцать метров, и Лансон прикрепил Юго к цепи, чтобы тот не поднялся. Тридцать секунд оба оставались вот так, в тишине и тьме озера, лицом к лицу, пока Массе, кровь которого постепенно освобождалась от азота, не стал дышать равномернее. Лансон дошел до предела своей задержки дыхания и должен был всплыть. — Он в порядке? — спросила бледная от волнения Ноэми. — Мне нужно пятьдесят минут, чтобы быть в этом уверенным, — задыхаясь, ответил Лансон. — Давай баллон, скорей! Та повиновалась, и он снова исчез. В течение следующих пятидесяти минут, бесясь от собственной бесполезности и беспомощности, Ноэми могла только ожидать вердикта. Первым всплыл и уцепился за борт «зодиака» Лансон. Юго появился несколько секунд спустя, оторопелый, но живой, и Ноэми протянула ему над водой руку. 36 Ноэми отбросила всякие формальности и теперь обращалась к прокурору как к провинившемуся ребенку. — Я чуть не потеряла человека! — выкрикнула она. — И все это для того, чтобы не вызывать пересудов? Отлично придумано! Да у вас тут бунт начнется. — Капитан Шастен… — А что я скажу семьям? Что мы обнаружили второго ребенка, но он останется с рыбками, потому что вы не решаетесь спустить это чертово озеро? — Капитан Шастен… — А что выложит пресса? Что мы не можем туда добраться, потому что это слишком трудно? Слишком рискованно и затратно? — Капитан Шастен… — Я вас слушаю. Что «капитан Шастен»?.. Да, черт возьми, в конце концов! — Я только хотел сказать, что даю вам зеленый свет. Спуск воды в озере начнется завтра утром. Префект и многие другие люди, занимающие гораздо более высокие посты, чем я, ясно дали мне понять, что необходимо способствовать вашему расследованию и предоставить вам полную свободу действий. — О, простите, — мгновенно успокоилась Ноэми. — Могли бы так сразу и сказать, — добавила она явно в отместку. Понимая, через что ей пришлось пройти, прокурор оставил едкое замечание без ответа. — Озеро Анси осушили за шесть недель, а Сарранс — за четыре. Я навел справки. Авалонское озеро в два раза меньше. Полагаю, дней через десять вы увидите первые крыши домов. Сколько времени упущено для вашего расследования… — Я вижу положение дел по-другому. Этого будет достаточно. Если доказательства находятся под водой, то необходимые мне сведения всегда хранятся в памяти. Теперь мой черед погружаться. — Да, кстати, как себя чувствует ваш водолаз? — Головокружения и страшная усталость. Он в гостинице, у себя в номере: дышит чистым кислородом под присмотром напарника. Поспит часов двенадцать, все должно быть хорошо. — Отлично; признаюсь, мне полегчало. Вам что-нибудь нужно? Оборудование? Дополнительные кадры? На данной стадии я могу, если хотите, привлечь в качестве подкрепления бригаду судебной полиции. — Нет! Никакой судебной полиции! Это мое дело. Прокурор оценил изменение поведения Ноэми и не мог отказать себе в удовольствии сообщить ей об этом: — Интересно, что произошло за эти три дня, капитан? — Я снова стала полицейским. — Рад слышать. * * * Шастен припарковала «лендровер» перед гостиницей «Парк» и открыла заднюю дверь, чтобы выпустить Пикассо, которого не решилась лишить прогулки. Пес выскочил из машины и тут же обнаружил дорожку к загону с лошадьми. Решив проблему присмотра за собакой, Ноэми направилась ко входу в здание. Узнав у хорошенькой девчушки на стойке портье, какие номера занимают сотрудники речной полиции, она поднялась на этаж и тихонько постучала в дверь Юго. Не получив ответа, открыла сама — из профессиональной добросовестности. Исключительно чтобы убедиться, что все в порядке, поклялась она себе. Но обнаружила только разобранную постель и баллон с чистым кислородом возле прикроватного столика; она уже собиралась покинуть номер, когда дверь ванной комнаты широко распахнулась. В обернутом вокруг бедер полотенце, изумленный не меньше, чем она, в клубах пара появился Юго. Они переглянулись — сперва смущенно, потом постепенно освоились с ситуацией. — Пожалуйста, надень футболку. — Прости, я думал, это малышка с ресепшен, — пощекотал ей нервы Юго. — Как ты себя чувствуешь? — Живым. — Он натянул тонкий черный свитер прямо на голое тело. — Даже чертовски живым. — Мне это знакомо. Впрочем, длилось это недолго. Ноэми инстинктивно отвернула лицо, чтобы он видел только левый профиль. Снова она прикидывалась простушкой. Так бы и надавала себе по морде! — Я бы хотел помочь тебе гораздо больше, честное слово, — прошептал он, усаживаясь на широкую кровать. — Да у тебя две жизни! Прокурор отдал распоряжение спустить озеро, и это благодаря тебе. — Значит, моя миссия окончена. Еще двенадцать часов иммобилизации, сутки, чтобы завершить отчеты о погружении, и тебе останется только приказать мне отбыть, — произнес он, склонившись к ней. Он мог остаться на дне. Он чуть не утонул. Ему неслыханно повезло. И теперь при каждом вздохе он словно бросал вызов судьбе, той участи, которой тогда избежал, задержав дыхание. Живой. Выживший. Жадный до всех секунд, которые еще предстоят. Свободный от страхов и помех. Ему больше нечего было терять. Он схватил Ноэми за запястье и притянул к себе, достаточно медленно, чтобы она успела высвободиться из объятия, если бы захотела. — У тебя посттравматический шок, — сказала она, но не стала сопротивляться. — Сейчас ты натворишь дел, а потом будешь на себя сердиться. Ноэми встала коленом на кровать, приложила ладонь к груди водолаза и ощутила, как бьется его сердце. Казалось, она еще сомневается, но Юго уже не слышал предостережений, притянул ее ближе и прикоснулся к ее губам. Первый поцелуй, едва ощутимый, как робкое прикосновение. Второй более долгий, настойчивый. Броня Ноэми разлетелась на куски, и, вздрогнув, она расслабилась, изогнулась, подалась вперед. Следующий поцелуй не имел бы конца, если бы Юго инстинктивно не коснулся ладонью ее искалеченного лица. Бешеный разряд стыда и отвращения к самой себе заставил Ноэми вскочить.