Ноэми пробралась между рядами металлических стеллажей, прогибающихся под тяжестью папок. Администрация кладбища располагалась в домишке из светлого камня с поросшей мхом плоской крышей; его единственное окно выходило на заднюю сторону внушительного семейного захоронения, чья стела заслоняла весь свет. Несмотря на худобу, Милку приходилось прижиматься к стене, чтобы не задеть капитана, когда они сталкивались в проходах. — Что мы ищем? — спросил он. — Точную дату переноса. Дети пропали двадцать первого ноября девяносто четвертого года. У нас имеется два тела из трех, тогда как все трое представляют собой часть одного дела. — То есть мы ищем вторую табличку? — Точно. — А почему здесь? Ноэми вернула на место пыльную папку и впервые вслух сформулировала гипотезу, основанную исключительно на полицейском чутье. — Это простая проверка. Даже если мне не удается понять, почему они были спрятаны в двух разных местах, я могу только констатировать очевидное. А потому я задаюсь вопросом: где можно скрыть тело без риска, что оно рано или поздно будет обнаружено? — На кладбище? — Да, Милк. Там, где никто никогда не осмелится шарить. Наконец Ноэми добралась до папки, дата на корешке которой охватывала два года: 1993/1994. Она принялась перелистывать пожелтевшие страницы и быстро наткнулась на копию государственного контракта, предусматривающего операцию по перемещению с 1 по 30 ноября 1994 года. По первой могиле с устаревшей датой Ноэми, возможно, обнаружила заслуживающий доверия след. Она показала документ мальчишке-полицейскому. — Именно в те тридцать дней, когда это кладбище обустраивалось и могилы переносились на другой участок, кто-то должен был искать место, чтобы спрятать тело. Тем более что я не обнаружила никакого следа договора о надзоре. — Понимаете, здесь у нас не Пер-Лашез. Здесь не найдешь готов[43], ночующих между гробницами, и уж тем более сатанистов, которых следует прогонять. — Я говорю о надзоре во время перемещения в девяносто четвертом году. Кладбища были разворочены, как рождественские шоколадки. Тысяча земляных нор на первоначальном месте, другая тысяча поджидает заселения на новом месте. Одним больше, одним меньше — никакого контроля, никто ничего не увидит. — Вы думаете, он может быть где-то здесь? — Понятия не имею, но именно так я действовала, когда служила в уголовной полиции. Абсолютно все ветви дерева гипотез должны быть придирчиво рассмотрены, вплоть до самых пожухлых листьев. Из уважения Милк не признался, что слышит эту фразу уже во второй раз. — Как вы видите порядок операций, капитан? — Мы поделим аллеи на четверых и точно сосчитаем количество могил и число их обитателей. Если окажется на одного больше, мы будем знать, где копать. * * * Новость быстро облетела деревню, хотя ни пресса, ни сплетни для этого не понадобились. Даже Пьер Валант, мэр Авалона, издали следил за развитием событий в окружении сотни зевак. Четверо полицейских скрупулезно вели учет обитателей отведенной каждому из четверых зоны, а закончив, объявили конечный результат. И этот результат потребовал, чтобы все было начато с начала. Они поменялись местами, чтобы пересчитать заново, и час спустя каждый из них повторил те же цифры, которые при сложении дали 2327 тел. Всего 2327 тел на 2326 записей. Где-то там, среди всех этих могил, находилась захватчица. Лишняя могила. Один неучтенный покойник. На закате тихонько начал сеять мелкий дождик. — Теперь предстоит сравнить каждую могилу со списком архивных актов о смерти. — Через полчаса мы уже ничего не сможем разглядеть, — заметил Ромен. — Значит, жду вас завтра на рассвете. Публика мне не нужна. * * * Вопреки острейшему желанию Андре Кастеран не юркнул немедленно в бар. Он вытерпел дрожь и чудовищные спазмы, которые выворачивали ему желудок, не прислушался к голосу крови, умолявшей хотя бы о нескольких каплях алкоголя. Издали, хотя и не особенно скрываясь, он внимательно проследил за операцией парижского флика, и теперь стресс и глубоко запрятанные дурные воспоминания заставляли его страдать гораздо сильнее, чем потребность в выпивке. Он вытащил свой мобильник — старую модель с кнопками и терпеливо выслушал несколько гудков, чтобы дождаться ответа собеседника. — Она на кладбище, — сообщил он, не назвавшись. — С какой целью? — Она считает, — встревоженным голосом ответил Андре. — Даже если она найдет могилу, ума не приложу, как ей удастся добраться до нас. — Ты готов поспорить? Видимо, ответом на его вопрос было тяжелое молчание. — Иди домой, Андре, я тебе перезвоню. 44 Вечером, в самом начале девятого, Ноэми получила мейл из баллистической службы. Пуля, обнаруженная в подголовнике автомобиля Валанта, была годной к использованию, но, к сожалению, не зарегистрированной в картотеках. Восьмимиллиметровый боеприпас, не слишком распространенный, но и не раритет. Нынче вечером тайна Валанта снова осталась нераскрытой. Усаживаясь в «лендровер», Ноэми задумалась о безмятежном пути, ведущем в Авалон, о камине, о мостках, заходящих в воду, как неоконченный набросок дорожки, о своей собаке. Атмосфера «дома» — ее она ощущала впервые. Она выехала с парковки, а следом за ней, соблюдая дистанцию, чтобы не быть замеченным, двинулся старый пикап с погашенными фарами. Ноэми миновала Деказвиль, проехала под мостом Обена и поднялась на холм, доходивший до вершины плотины. Внизу, под пологом наступающей темноты, разгорался огнями Авалон. Уровень воды в озере становился все ниже, то тут, то там появлялись крыши самых высоких домов. Еще всего несколько дней, и можно будет пройти по улицам старой деревни. Дома она заварит себе чай в большой кружке. Позвонит Мельхиору. И если хватит смелости, снова попытается оправдаться перед Юго. Она думала обо всем этом, когда в зеркале заднего вида полыхнул яркий свет. Потом она почувствовала страшный удар в задний бампер «лендровера». Ее отбросило на несколько сантиметров вниз по склону, и, прежде чем выровнять автомобиль резким поворотом руля, она задела крепкий дуб. Но другая машина, с дымящимися покрышками и ревущим двигателем, буквально приклеилась к ее бамперу и столкнула внедорожник в овраг. Когда «лендровер» Ноэми, покинув трассу, на мгновение оказался в воздухе с крутящимися в пустоте колесами, она точно вспомнила высоту плотины. 113 метров. Значит, 113 метров падения. Автомобиль, совершив серию двойных переворотов, в сверкающем облаке битого стекла тяжело рухнул в пропасть. Пока он подскакивал, задевая в падении выступы почвы и густую растительность, фары на мгновение обнаруживали цвет скал и деревьев, которые он с корнем вырывал на ходу. Ремень безопасности так придавил Ноэми, что она почти задохнулась, пока тонна металла без усилий вспахивала горный склон. В салоне летали в невесомости различные предметы. И внезапно повалились, когда машина ударилась о песчаный берег реки Сантинель. 45 В темноте оранжевая мигалка техпомощи охватывала лучами стоявшие вдоль дороги деревья. Натянутый до предела металлический трос исчез в пропасти и сантиметр за сантиметром вытаскивал тяжелый пустой каркас с разбитыми стеклами. Валант и Буске осторожно смотрели вниз на головокружительный склон, который даже их мощные фонари не могли осветить до самого конца. — Вот что я нашел, — объявил Милк, показывая пакет для вещдоков. — Сколы белой краски, по всей дороге. — Белый, как все пикапы, — заметил Буске. — И как «лендровер» капитана. К сожалению, это бесполезно. * * * Дежурный врач отделения неотложной помощи больницы Деказвиля подошел к специалисту, сосредоточенно изучающему подвешенную на световом табло рентгенограмму новой пациентки. — Черт, да что же это такое? Боксер? Каскадер? — Нет. Это флик. Женщина-полицейский. Не знаю, как назвать. Дежурный врач снял со светового табло рентгенограмму и пошел по коридору, продолжая внимательно рассматривать ее и иногда приподнимая к свету неоновых ламп. Он постучал в дверь палаты: