Похоже, эта информация не поразила майора Роза. — Все в порядке, шеф? — Вы впервые назвали меня так, — заметил тот. — Мне кажется, вас одолевают сомнения… — Это просто тяжелые воспоминания. Ноэми заглушила двигатель и развернулась, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. — Это ведь вы сообщили семьям о похищениях? — Не всем. Но ей — я. — Хотите, чтобы я пошла одна? — Я тоже не из слабаков. Пришлось позвонить много раз, прежде чем в доме послышались какие-то звуки. Сквозь матовое стекло они различили медленно приближающийся силуэт, и дверь наконец открылась. — Да это мой малыш Артюр из полиции! — радостно воскликнула Сольнье. — Здравствуйте, Маргарита, — ответил Роз нежным голосом и тоном того молодого человека, которого она знала и наверняка видела в нем и сейчас. — Что случилось? Эльза натворила глупостей? — Ни о чем не беспокойтесь. Вы прекрасно знаете, Эльза никогда не делает глупостей. Я просто пришел познакомить вас с Ноэми. Она тоже из полиции. У нее к вам несколько вопросов. — Не откажусь поболтать в компании. Входите, входите, а я пока приготовлю кофе, — сказала она, прежде чем скрыться за занавеской из деревянных бусин, какую Шастен видела только у двоюродной прабабушки. Под звяканье чашек Маргарита принесла в гостиную из кухни поднос, который и Ноэми, и Роз несколько раз были готовы увидеть летящим на пол. — Вы помните нашу встречу там, наверху, на горке? — спросила Ноэми. Сольнье улыбнулась ей. Той извиняющейся улыбкой, которая свойственна старикам с пошатнувшимся сознанием, когда они теряют представление о времени. — Вообрази, что мы вернулись на двадцать пять лет назад, — шепнул Роз Ноэми. Тогда Ноэми скорректировала опросник и приноровилась к перекроенной вселенной пожилой дамы. — Как дела у Эльзы? — спросила она. На губах у вновь оказавшейся в своем хронотопе Маргариты Сольнье расцвела улыбка. — Ах, вы знаете, она так быстро растет! Даже перестала поджидать меня у ворот школы. Сама приходит домой, делает уроки, а когда я встаю — она уже ушла. Настоящая молодая девушка, которая больше ни в ком не нуждается. Мой муж был бы так горд! — Вы приняли ее в семью, когда ей было три года, верно? — А, так вы знаете, — помрачнела Маргарита Сольнье. Она попыталась налить кофе, и Роз успел прийти на помощь и предотвратить неприятность. — А все ты, Артюр, не умеешь держать язык за зубами, — пожурила она полицейского, укоризненно погрозив узловатым пальцем. — Главное, Эльза не должна ничего знать. Мне все известно: кое-кто говорит, что я чересчур ее балую. Но когда она у нас появилась, педиатр диагностировал у нее сонное апноэ. Я почти два года следила за тем, как она спит, и буквально с ума сходила, когда она не дышала больше нескольких секунд. Так что между нами образовалась очень тесная связь. Муж хотел рассказать ей, когда она станет постарше и сможет понять. Я всегда колебалась. А теперь, когда его больше нет с нами, я уж сама решу. Она с трудом поднялась и взяла с буфета черно-белую фотографию мужчины в смокинге и женщины в пышном платье с фижмами, осыпаемых дождем конфетти. — Вы только взгляните, какие мы были красавчики! Бедняга даже не успел увидеть нашей Эльзы, когда ей исполнилось десять. Через несколько лет после появления дочери он умер от нелепого падения. Перегорели пробки, муж светил себе свечкой, когда пошел менять их. А ведь всегда говорил, что рожден под знаком кота и прекрасно видит в темноте. Он много чего говорил, чтобы произвести на меня впечатление. Во всяком случае, на лестнице он оступился, полетел вниз и приземлился на последней ступеньке, раскроив себе череп. И больше уже не встал. Должно быть, это была его седьмая жизнь. Даже семь жизней и те проходят, дети мои. У каждого своя память. Друг или враг. У Ноэми она была ни то ни се, словно еще искала, что выбрать. Память Маргариты, как верный союзник, защищала ее от невыносимого страдания. Смерть мужа, должно быть, входила в число случайностей, если и не приемлемых, то хотя бы ожидаемых. Но утрата ребенка, невозможный поворот событий, привела в действие механизм самозащиты, который позволял старушке проживать день за днем. Шастен снова привела Маргариту туда, куда ей требовалось. — А Вольфова горка — это один из маршрутов ваших прогулок с Эльзой? — Ах, эта горка… Да, это важно. — Сольнье как будто что-то вспомнила. — Ей бы это место понравилось, надо как-нибудь после уроков показать. — Для кого это важно? — не отставала Ноэми. — Да для Жанны, конечно! Это она меня туда приводит, чтобы поговорить с маленьким Алексом. — Жанна Дорен? — Я других с этим именем не знаю. Понимаете, мы подруги. То есть дружили, — исправилась она. — А теперь она уже давно не заходит за мной, чтобы вместе туда подняться. Роз осторожно выложил на стол свой телефон, экран которого сообщил Ноэми, что у них осталось не больше десяти минут, чтобы успеть к началу экспертизы. Капитан и майор оставили Маргариту на пороге, та следила, как они отъезжают. Ноэми на прощание помахала рукой, но старая дама этого даже не заметила. Тогда Ноэми поняла, что Сольнье уже далеко, в своем мире, и ждет окончания школьных уроков. В машине Роз некоторое время молчал: он был не слишком уверен в успехе этой встречи. — Узнали что-нибудь интересное? Шастен показала ему телефон с фотографией найденного креста: — Вот на что ходила смотреть Жанна Дорен на вершину Вольфовой горки. Крест с именем Алекса, датированный тысяча девятьсот девяносто четвертым годом. Она ждала, пока майор осмыслит эту новость. Спустя пять минут автомобиль въехал в Деказвиль, и Роз наконец сообразил: — Девяносто четвертым? — Что-то беспокоит, малыш Артюр? — съязвила Ноэми. 52 В комиссариате она взбежала по лестнице, перескакивая через две ступеньки, обогнала майора Роза и ворвалась в кабинет следственной группы с раскрасневшимися щеками. Валант, Буске и Милк сидели перед компьютером. — Я все пропустила? — встревожилась она. — Капитан, мы вас ждали, — ответил голос с экрана. Уже соответственно одетый судмедэксперт дружески помахал ей рукой в перчатке. Позади него виднелся стол из блестящей нержавеющей стали, а на нем — скелет неизвестного. — Здравствуйте, доктор. Простите за опоздание. — Здравствуйте, Шастен. Надеюсь, вы не станете снова спрашивать у меня дату смерти? — Нет необходимости. Он умер между первым и тридцатым ноября тысяча девятьсот девяносто четвертого года, в период, когда переместили кладбище. Но это единственное, что у нас есть. — Тогда давайте я вам немного помогу, — сказал судмедэксперт, и в его голосе послышалась нотка гордости. — Ваш труп — это мужчина. Судя по ширине переносицы, носового прохода и костям скул — африканец. — Простите, но я в регионе недавно, — прервала его Ноэми и обратилась к своим парням: — Я не знаю истории иммиграции в ваших краях. Черный здесь в девяностые годы — это обычное явление? — Обычное — нет, но случалось, — подтвердил Роз. Ноэми не заметила, как он вошел. — Металлургия, общественные работы, строительство, — продолжал майор. — Они никогда не представляли значительную часть иммигрантов, но действительно были здесь. Особенно в девяносто первом. — Почему именно в этом году? — Тогда компания «Global Water Energy» как раз начала строительство гидроэлектростанции. Кого, как вы думаете, они заставили бы вкалывать за жалкую зарплату, не заботясь ни о соблюдении трудового кодекса, ни о создании профсоюза? — Таких бедолаг, как он, — ответила Ноэми, указав на скелет. Судмедэксперт снял камеру со штатива и направил ее на останки: — Как бы то ни было, дорогие мои полицейские, умер он не от несчастного случая на работе, это наверняка. Все еще ближе придвинулись к экрану, где теперь транслировалось изображение с камеры.