На память Шастен пришли могилы Казановы, Дон Жуана, но главное — Фортена под фальшивым именем Шапиро. И прекрасно вписались в ее доказательную базу. — Невозможно, — заметила она. — Бросить тело в яму вы могли и тайно. Но ведь есть надгробный камень и стела с выгравированным на ней вымышленным именем. В этом непременно должен был участвовать смотритель кладбища мсье Кастеран. Чтобы заказать все это без свидетельства о смерти. Знаете, Кастеран трясется уже с десяти часов утра. Сорок восемь часов в камере предварительного заключения, да еще на просушке, без капли алкоголя, — и он сам расколется. Мужчины молчали, и Шастен восприняла это как достаточное признание: — Таким образом, мсье Валант, вы устранили свидетеля, а из этих ослепленных горем отцов сделали себе двух сообщников, которые ни при каких условиях, даже когда их детей обнаружили совсем не там, где они должны были находиться, не смогли бы связаться с полицией, поскольку рисковали получить обвинение в соучастии в убийстве. — Я не преступник. Все случилось под влиянием момента, я даже осмыслить этого не успел. Рефлекс сохранения жизни. Иммигрант, принесенный в жертву ради будущего моей деревни и всех тех людей, которые оказали мне доверие. В тот момент мне это показалось почти справедливым. — Судья, разумеется, оценит. Но если вам удалось убедить их в виновности этого несчастного рабочего, к чему было устраивать побег Фортена? — Я знал, что дело привлечет всеобщее внимание. Знал также, что мы наверняка наделали кучу ошибок, и, если в Авалоне начнется серьезное расследование, до нас обязательно доберутся. Так что я отдал Фортена на растерзание фликам; и они повсюду его искали, а здесь — нет. — К несчастью для вас, я начала рыскать вокруг кладбища, и это вас напугало. Достаточно сильно для того, чтобы отправить меня в кювет. Это наверняка сделал один из вас. Кастеран, Дорен или Валант. Мне плевать, кто именно, потому что придумали вы это втроем. Зато я знаю наверняка, что несколько месяцев за решеткой сведут на нет ваш хрупкий союз. Вы заговорите, станете сыпать взаимными обвинениями, перекидывать ответственность с одного на другого, как все обычно и делают. Серж Дорен впервые осмелился возразить капитану: — Вы решили разобраться с кладбищем после того, как обнаружили, что где-то имеется одна лишняя могила. И нашли африканца. В наших интересах было просто ненадолго поставить расследование на паузу, чтобы мы успели выкопать тело. Я воспользовался своим пикапом. Я взялся сделать это. Но все оказалось ни к чему, потому что вы обеспечили охрану кладбища. — Вы могли бы догадаться, что я не оставлю объект без наблюдения. — Мы не профи. Мы отреагировали, как сумели, по-быстрому. Но клянусь вам, мы не хотели вас убить. — Однако при падении с высоты ста тринадцати метров риск все же был. Но мне нравится думать, что я стала бессмертной. Особенно после прошлого вечера и второй попытки убийства. Растерянные Буске и Ромен с удивлением переглянулись, как будто каждый из них старался догадаться, что известно другому. — Поэтому я и ездил за вами в больницу? — спросил Буске. — Так точно. Отравление угарным газом в доме у озера. И тут я прихожу к самому простому выводу, мсье Валант. Если вы оказались способны скрыть несчастный случай ради успешного хода строительства гидроэлектростанции, если вы оказались способны убить невиновного просто за то, что он увидел мертвых детей в шахте фундамента, если вы оказались способны обвинить Фортена и заставить его всю жизнь скрываться ради того, чтобы увести расследование из Авалона, то я вполне допускаю, что для вас не составило большой проблемы вернуться в свой дом и испортить собственный котел ради того, чтобы Эльза Сольнье не смогла дойти до прокурора. Раздавленный двадцатью пятью годами жизни во лжи и тайнах, Валант снова опустил глаза. — Брюно, — обратилась Ноэми к молодому человеку, — теперь тебе известна вся правда и перед тобой открыты два пути. Первый приведет тебя к тому, что ты пустишь пулю в голову Валанта, и я обещаю, что не стану слишком сердиться… Ошеломленного всем услышанным, Ромена охватил страх. Валант оказался расистом, негодяем, лжецом, убийцей, но все же это его отец. — Но затем этот путь приведет тебя к двадцати годам заключения, — продолжала Шастен, обращаясь к Брюно. — Выбрав второй, ты сейчас опустишь ружье и ответишь только за ущерб от поджога. Судья вникнет в твой случай, и ты будешь задержан всего на один день. Так что выбирай. Но выбирай быстро. Серж сделал шаг в сторону Брюно: — Мне понадобится кто-то на ферме, сынок. Не порти себе жизнь из-за нас. Брюно опустил ствол ружья. Отец осторожно вынул оружие из рук сына и передал Ноэми. Буске спокойно ухватил Сержа Дорена за запястья и надел на него наручники. — Доставь его в камеру комиссариата, — распорядилась Шастен, — разбуди Милка и мчитесь к Кастерану. Затем она обратилась к Ромену, безвольно опустившему руки и не способному ни на что реагировать: — Помоги Буске, я займусь остальным. Она наконец повернулась к мэру и помогла тому подняться: — Подъем, мы возвращаемся в больницу. Заря застала Ноэми и закованного в наручники Пьера Валанта, когда они выходили с фермы. Граница леса пока неотчетливо проступала сквозь туман, а в нескольких метрах вырисовывался остов уничтоженного огнем сарая. Вопреки распоряжениям капитана, Ромен не сел в автомобиль Буске. Он поджидал Ноэми, мрачно опершись о капот ее машины. Она спокойно усадила Пьера Валанта на заднее сиденье, захлопнула дверцу и тут только обнаружила своего заместителя: — Все получилось немного жестко… — Ага, немного, — согласился он, не разжимая стиснутых челюстей. — Ты сердишься на меня, что я разыграла все соло? — Обставить всех еще круче было бы невозможно. Если Ноэми удалось влезть в голову подозреваемых, она могла проделать то же самое и с заместителем, чьего отца только что взяла под арест. Вызывающее поведение Ромена было понятно, и она попыталась объясниться: — Ты только посмотри, сколько народу замешано, и все всё знали с самого начала. Так что можешь понять, что я всерьез призадумалась, кому доверять. При этих словах ее заместитель потерял над собой контроль и хлопнул ладонью по капоту машины: — Но мы твоя команда, черт возьми! И объединяет нас как раз доверие! Столкнувшись с такой неожиданной горячностью, Ноэми вздрогнула: — Успокойся, Ромен. Да знаю я все это. Но доверие надо заслужить, а я здесь всего семь недель. Он сделал глубокий вдох, словно хотел сбросить напряжение, и, казалось, овладел собой. — Всего-то? А у меня такое впечатление, будто с тех пор, как ты прибыла на платформу Деказвиля, прошли годы. Затем он повернулся к отцу; тот сидел на заднем сиденье с закованными запястьями и омертвелой душой — пустая телесная оболочка. — Я хотел бы присутствовать на его допросе, — попросил он. — Сожалею, но ты не сможешь. Впрочем, никто из здешних не сможет. Ты лейтенант, занимающийся этим расследованием, а он — твой отец. К тому же, как мэр, он является высшим полицейским чином Авалона. Это дело непременно будет передано в другую юрисдикцию, и, чтобы быть уверенным в полной объективности, суд воспользуется судебной полицией Тулузы. — В моей объективности? Пусть прокурор успокоится, если бы я сам мог бросить его за решетку, то сделал бы это. — Знаю. Возвращайся домой, к семье. Воспользуйся коротким затишьем, прежде чем в Авалоне разразится буря. 60 Прибыв в комиссариат Деказвиля, Шастен передала своего пленника Розу. Задержание мэра всколыхнет деревню сильнее, чем землетрясение, и майор не испытывал никакого удовольствия, сопровождая эдила в камеру предварительного заключения. Утомленная бессонной ночью, Ноэми осталась на крыльце и закурила. И тут же увидела внезапно появившийся автомобиль с логотипом полиции и Буске за рулем, а когда он резко затормозил практически при помощи ручника, поняла, что к сильно перегруженному списку проблем прибавилась еще одна. Первым из машины выскочил Милк и бросился к ней: — Что за подстава, капитан, мы перерыли весь дом, Кастерана нет, а его жена говорит, что в это время он наверняка еще отсыпается после попойки. — Как поступим? — спросил подошедший к ним Буске. — Запускаем поиск, привлекаем дежурные бригады? Ноэми спокойно затянулась сигаретой: — Все в курсе возвращения Эльзы. И он, разумеется, тоже. Он все свое время проводит в барах, а информация туда уже прилетела. И он подозревает, что их карточный домик вот-вот развалится. — О’кей, ну и?.. — попытался понять Милк. — Который час? — спросила Ноэми; она так устала, что у нее не хватало сил поискать свой мобильник. — Восемь утра. — Тогда дуйте в больницу, чтобы забрать Эльзу и доставить ее к прокурору. По пути, если вас не затруднит, закиньте моего друга в дом у озера. И скажите ему, что я буду там через час. — А Кастеран? — напомнил Милк. — Я о нем помню. Он подозревает, что настал его последний день, а ему надо еще кое-что сделать. Я этим займусь. * * * Ноэми толкнула тяжелые кованые ворота авалонского кладбища и пошла по центральной аллее. В десяти метрах от нее Андре Кастеран, свесив руки вдоль тела и сгорбившись, наблюдал, как двое рабочих опускают в могилу маленький гроб с телом его сына Сирила. Как бывший смотритель этого места, он, не пожелав дать хоть какие-то объяснения, попросил оказать ему эту услугу немедленно, без публики и кюре.