— Я просто пришла узнать, как ты. Жена дома? — Она в ресторане «Форт», готовится к вечернему обслуживанию. — Могу себе представить, какой у тебя сегодня тяжелый день. — Я пока еще все это перевариваю, спасибо за заботу. Может, зайдешь, выпьешь кофе? Или чего покрепче? — Нет. И здесь нормально. Если Ноэми обладала чутьем, то и Валант не был лишен его, поэтому сразу почувствовал неуверенность капитана. Во-первых, это, затем наушник рации и тянущийся от него под пальто провод. Он поверх ее головы взглянул налево, направо, словно опасность могла прийти отовсюду. — Ты хочешь о чем-то поговорить со мной? — настороженно спросил он. — Я пришла предложить тебе выбор… Перед тобой открываются два пути. За сегодняшний день Ромен слышал это вступление уже второй раз. — На первом ты все мне рассказываешь, чтобы я не задавала тебе ни одного вопроса. Это ничего не изменит, но ты выйдешь из испытания с поднятой головой. На втором ты вынуждаешь меня заставлять тебя говорить. — Ты меня беспокоишь, Но. Понятия не имею, к чему ты клонишь. — Ну что же, — разочарованно ответила она. — Это не тот путь, который выбрала бы я, ну да ладно. Она пошарила в кармане пальто, вытащила оттуда две фотографии и протянула ему. Снимок со дня рождения и групповую карточку отъезжающих в лагерь. — Ты был знаком с Алексом и Сирилом. И тем более с Эльзой, в которую был безумно влюблен. Ты печальный мальчик со своими детскими влюбленностями. Ты мне солгал. Ромен мгновенно помрачнел. — Ты знал каждый закоулок стройки как свои пять пальцев. Благодаря связям отца это была твоя площадка для игр. Твое королевство, как ты это называл. Ты мне солгал. Теперь Ромен посмотрел себе через плечо, вглубь дома, словно опасался, что Лили может услышать. — Ты никогда не ездил в тот лагерь на каникулы. В течение двух недель ты оставался в деревне единственным ребенком. Ты мне снова солгал. И странным образом все проясняется. — Я рад, если ты что-то понимаешь, потому что лично я ума не приложу, что это меняет, — не испугался он. — В таком случае, если я ошибаюсь, скажи мне просто, почему ты издевался надо мной на протяжении всего расследования? Я тебя слушаю. Ромен молчал, он не знал, как объяснить. Последняя схватка, сказала себе Шастен. Последняя схватка. Опустив руку вдоль туловища, она сжала кулак, и Роз принял сигнал. Он тронул автомобиль с места, подогнал почти вплотную к дому и спокойно остановился. Дверца открылась, и из машины вышла Эльза. И осталась стоять в поле зрения Ромена, но на приличном расстоянии. Тот, потерявшись в воспоминаниях, какое-то мгновение всматривался в нее. Эльза, ее лицо, которое он никогда не забывал… Шастен воспользовалась его явным смятением: — Просто так не лгут. А три обмана должны наверняка скрывать очень тяжкую тайну. Не было никакой причины, чтобы ты не поехал в лагерь с другими ребятами. К чему оставлять тебя одного в Авалоне, когда все дети играют в снежки, силясь забыть, что в это самое время затопляют их дома и спальни? Просто потому, что десятилетний ребенок разговаривает, он делится с товарищами и с вожатыми, твой отец не мог рисковать, выпустив тебя из-под контроля. Одно неосторожное слово, и вся его хрупкая конструкция рушится. Но что такого уж опасного ты мог сказать, если только не находился на стройке во время несчастного случая? Твой отец никогда не хотел защищать ни Авалон, ни даже плотину. Он хотел защитить тебя. Потому что это ты привел Алекса и Сирила на стройку. И эта невыносимым образом связавшая вас тайна, вместо того чтобы сблизить, разлучила тебя с ним. Кстати, именно об этом он сейчас как раз рассказывает на допросе, после того как Буске показал ему такие же фотографии. Маленькая ложь и удар ниже пояса. Она впервые видела у Ромена такое лицо, прежде она его не знала. Неприятное и злое. Даже голос у него изменился: стал низким и вызывающим. Он снова взглянул на стоящую в нескольких метрах от него Эльзу. — Ты сама сказала. Это был несчастный случай. А я оказался бы ребенком, который привел к этому несчастью. Ты можешь упрекнуть отца в том, что он защитил свое дитя? Я показал им шахту. Алекс поскользнулся и, падая, ухватился за Сирила. Что у тебя есть против меня спустя двадцать пять лет? В чем ты меня обвиняешь, кроме того, что я был неосторожным мальчишкой? — Я тебя ни в чем не обвиняю. Ты сам прекрасно это делаешь. Ты знал, что Эльза не могла умереть вместе с мальчишками, потому что ее не было с вами. В продолжение всего расследования ты позволил мне искать ее и подвергаться опасности. Ты знал, что ее слово установит вину твоего отца, и после случившейся со мной аварии заподозрил, что тот готов на все, чтобы заставить ее замолчать. Даже если нам с Юго тоже придется умереть. Но ты мне ничего не сказал. Это соучастие замалчиванием. Соучастие в тройной попытке убийства. Ты получишь двадцать лет, ты никогда больше не будешь полицейским, и ноги твоей больше не будет в Авалоне. Жизнь Фортена — это все, чего ты заслуживаешь. Тут Ноэми вынула наушник и прямо на глазах своего заместителя отключила рацию. Остальное произошло между ними двумя. — Однако есть кое-что, чего мне никак не удается понять, — продолжала она. — Я не могу поверить, как ты сумел вынести все последствия того, что называешь простым несчастным случаем. Фортену пришлось уехать с Эльзой, с этой девочкой, которую ты так любил. Жанна Дорен покончила с собой в гараже. Мадам Сольнье сошла с ума. Жюльетта Кастеран сидит взаперти в своем доме, увешанном фотографиями. И ты долгие годы при всем этом присутствуешь. Затем меня дважды пытались убить, а потом еще и Эльзу. И ты, который был свидетелем этих загубленных жизней, ты так долго скрывал все эти преступления по детской неосторожности? Валант даже не моргнул, он держался прямо и горестно: — Продолжай, капитан. Ты почти у цели. — Скажи, Ромен, Алекс и Сирил правда упали? Или ты их столкнул, чтобы сохранить Эльзу для себя? Факты восходят к таким далеким временам, что утратили свое значение за давностью лет. Ты ничем не рискуешь, но я должна знать. Тогда он склонился к ее уху: — Ты уже знаешь все. Милк и Буске вышли из машины и направились к дому. Они чувствовали себя довольно глупо перед тем, кто еще до Шастен был командиром группы, так что ей пришлось их встряхнуть: — Милк, надень на него наручники. Ошеломленный мальчишка-полицейский бросил на нее вопрошающий взгляд: «Почему я?» — Пора взрослеть. Когда лейтенанта Валанта с опущенной головой и руками в наручниках за спиной эскортировали к полицейской машине, в приоткрытую дверь дома высунулась маленькая мордашка: — Что происходит, Но? — Мне очень жаль, Лили. Мне очень жаль. Эпилог Ноэми нашла майора Роза в его кабинете, он стоял лицом к окну, в той же позе, как в тот день, когда она прибыла в комиссариат Деказвиля и они познакомились. И, как в первый раз, он заговорил с ней, не оборачиваясь: — Судебная полиция Тулузы уже в пути. Дело будет передано. Судопроизводством займутся они. А нам следует оставаться в их распоряжении, они захотят выслушать команду. — Так будет лучше для всех, — согласилась Ноэми. — Исчезнувшие из Авалона[52] стали первым серьезным расследованием в моей карьере, — задумчиво произнес он. — И станут последним. Вы, капитан, оказались настоящей осколочной бомбой. Нам понадобится новый лейтенант, чтобы заменить Ромена, и новый мэр Авалона. Но мне кажется, я слегка подустал от этой работы. Я только что отправил рапорт. — Об отставке? — Нет, — ответил он, вернувшись к рабочему столу. — Я не хочу уходить, как вор. Я должен хотя бы закончить год. Мой рапорт содержит просьбу о представлении к званию майора. Для вас. Новый майор — это все, что нужно этому комиссариату. В смущении Шастен не знала, что и ответить. Роз уловил ее замешательство: — Вы имели в виду что-то другое? — Мне надо позвонить в контору, шеф. Он поднялся и переставил городской телефон на середину стола. — Из моего кабинета вы сможете спокойно позвонить в Париж. Уступаю вам место. Прежде чем покинуть помещение, Роз положил руку ей на плечо: — Вам здесь будет хорошо, Ноэми. * * * Из секретариата сообщили, что на проводе Шастен. Глава судебной полиции не сразу поднял трубку, дав себе время вообразить предстоящий разговор. Шестой звонок показался ему правильным. — Капитан Шастен, вы на всех информационных каналах. — Я не смогла придумать ничего другого, чтобы постараться не дать Парижу забыть о себе, — пошутила она, вызвав нервный смешок собеседника. — Я говорил вам, нет? Пребывание в сельской местности вас подновило и сделало еще лучше, чем прежде. Вы должны были проводить аудит, живя припеваючи, но на месте вы расследовали дело, которое всем представлялось невозможным, а резонанс оказался таким, что вашим дружкам — деревенским полицейским теперь не грозит в ближайшем времени увидеть закрытие своего комиссариата. Мы здесь очень гордимся вами. Вы знаете, что ваше имя прозвучало в связи с повышением в чине? — Да, я слышала.