Ошарашенные таким «саморазоблачением», опера рассмеялись. Лев указал ему на место сзади – садись уж… Едва он тронулся с места, из дома выбежал заросший щетиной усач в майке и трениках. Всплескивая руками, он кинулся наперерез авто и, вглядываясь в кабину, зачастил: – Ой, стойте, стойте, стойте! Зачем вы забрали с собой нашего учителя? В чем вы его обвиняете? Что он плохого сделал?! Пришлось еще минуты три объяснять Арсенову, что все хорошо, учитель Тумирей, пройдя курсы повышения квалификации гуру на базе одного из тибетских монастырей, обязательно сюда вернется. Рубен, подбежав к приоткрытому окну задней дверцы, заглянул внутрь салона и уточнил, встревоженно взирая на Евгения-Тумирея: – Учитель, это правда? Ты вернешься? – Да, сын мой Рубен, я обязательно вернусь! – пообещал Тесакин. – Передай всем моим ученикам, что я помню о них, люблю их и обязательно к вам вернусь. Иди с миром к своей семье и не забывай, что миром правит доброта! Вырулив на дорогу, Гуров через салонное зеркало заднего вида взглянул на машущего рукой Арсенова и, краем глаза взглянув на Евгения-Тумирея, обратил внимание на его мокрые глаза. Это Льва удивило чрезвычайно. «Надо же! – мысленно отметил он. – А мне-то казалось, что он не более чем лицедействует… Смотри-ка! И в самом деле переживает за своих приверженцев…» Поместив Тесакина в Кащенко, операм пришлось завезти и Жерара на Афонинскую. Выгрузившись из машины на ночную безлюдную улицу, он угрюмо буркнул «Мерси!» и побрел к дому. Высунувшись из своего окна, Стас его окликнул: – Снякунтиков! Я не знаю, какой там у тебя был Черный хозяин, но у нас всех есть хозяин посерьезнее – это Гражданский и особенно Уголовный кодекс. Не ссорься с ними, иначе – сам понимаешь… – По-о-нял… – мотнув головой, продолжил тот свой путь. – Ну а тебя куда везти, друже Стас? – поинтересовался Гуров с нотками дружеской иронии. – Домой или… – «Или»! – щипнув себя за ухо, лаконично обронил Крячко и добавил: – До «или» втрое ближе, чем до моего дома. Да и от «или» до нашей «конторы» минут десять езды. Ты же, надо думать, картину завезешь туда, а уже потом к себе поедешь?.. Да, вчера помотаться пришлось – о-го-го! Зато теперь картина в сейфе у дежурного по главку, дело – в шляпе, а вот выходные и рыбалка – пока лишь в проекте. Когда Лев открыл свой служебный кабинет, со стороны входа раздались чьи-то знакомые шаги. Позевывая и потягиваясь, в его сторону шагал невыспавшийся, но зато супердовольный Станислав. – Л-лева, прив-вет! – А ты что так рано? – Толкнув дверь, Гуров вошел в кабинет. – Рано… Самое время! Ты помнишь, что сегодня мы имеем полное право на законный выходной? – многозначительно ухмыльнулся Стас. – Ща бумажные дела быстренько кончаем, и – фюить! – на Мраморные озера. Мы там нынешней весной еще ни разу не были. Пора открывать сезон. Так что звони Петрухе – пусть принимает работу, а я Саньку Вольнову звякну. Если свободен – пусть присоединяется. Тем более что он тоже не хило нам помог – вон, какой пас насчет Ромашина сделал! Рассмеявшись – о, как мужика разобрало насчет рыбалки! – Лев поднял трубку телефона внутренней связи. Орлов к этому часу был уже на месте. – Да, Лева, слушаю! – сразу же откликнулся он. – Есть что-то новое? – Новее не бывает! – многообещающе объявил Гуров. – Мы тут со Стасом надумали зайти к тебе в гости. К тому же с подарком! – Да-а-а? – озадаченно протянул тот. – Ну, подаркам кто ж не рад? Давайте, жду! – Чего он там? – положив свой телефон на стол, вопросительно мотнул головой Крячко. – Ждет! Сейчас заберу из сейфа картину, и идем к нему. Что там наш Саша? Дозвонился до него? – Дозвонился. Говорит, что через пару часов будет свободен. – Ну, и мы не раньше с бумагами покончим, – рассудил Лев, направляясь к дежурному. Хохмы ради, они вошли в кабинет Орлова, громко топая, почти строевым шагом. Тот поспешно вышел из-за стола им навстречу. Увидев в руках Гурова что-то белое, свернутое трубкой, генерал с надеждой в голосе спросил: – Это она? Картина? – Она! – горделиво объявил Стас, и приятели развернули перед Петром полотно. Он некоторое время рассматривал картину, после чего широко улыбнулся: – Молодцы! Одно слово – мо-лод-цы! Так, значит, это и есть «Портрет Вечности»? Да, необычная картина… Взгляд – просто пронизывающий! Мне сегодня с самого раннего утра уже стали названивать. Вроде того, когда ваши опера шевелиться начнут? Кстати, а похититель задержан? Известие о том, что виновник кражи не только задержан, но и помещен в Клинику Кащенко, его очень озадачило. – А вы уверены, что он должен быть в Кащенко, а не в Лефортове? – потерев лоб, поинтересовался Орлов. Приятелям пришлось детально растолковывать, что, во-первых, у Тесакина с головой и в самом деле не все в порядке, а во-вторых, его формально преступный поступок стал спасением для картины, поскольку не исключалась вероятность поджога прокловского музея Снякунтиковым. – А вот про этого типа – поподробнее! – Петр постучал пальцем по столу. – Что за фрукт? Рассказ оперов об этой странной личности с явными психическими отклонениями он выслушал, подперев голову рукой. – Когда мы возвращались с поляны в Ромашино, Жерар про себя тоже много чего рассказывал. – Положив ногу на ногу, Гуров откинулся к спинке стула. – Так вот, по его словам, он одно время – что-то около года – состоял в секте сатанистов. Они где-то в Подмосковье на болотах проводили свои «мессы», и он, если ему верить, там был не на последних ролях, состоял каким-то там младшим магистром. Но его из сатанистов исключили. – Неужели?! – Орлов даже подался вперед. – Он что, надумал сходить в церковь и кому-то из святых поставить свечку? – Да нет, там и без церкви обошлось. Там… – Крячко брезгливо поморщился. – В их секте бытовал такой «обряд», который они называли «алябанд», то есть «а-ля Бандера». Ну, этот же «гуманист» в молодости развлекался тем, что на спор душил кошек. Вот и они придумали что-то наподобие – наловили бездомных кошек, чтобы каждый сатанист отрезал бедолаге голову, нацедил в стакан ее крови и при всех выпил. Ну и вот, этот Жерар, которого назначили первым, доставая кошку из клетки, то ли случайно, как уверяет он сам, то ли, скорее всего, преднамеренно, споткнулся и упал. И так «удачно», что сломал дверку, и все кошки тут же – врассыпную. Сатанисты от злости так осатанели, что чуть было его самого не принесли в жертву. Пришлось драпать, еле смылся… – Я тоже думаю, что сделал он это преднамеренно. Хоть он и понтует, корча из себя конченого отморозка, но, мне думается, ему просто стало жалко этих бедных котов… – рассудил Станислав. – Ну, уроды, эти сатанисты! Как они могут все это вытворять?! – На лице Орлова появилась гримаса отвращения. – Кстати, Снякунтикова вы, я так понял, отпустили? – А что мы ему можем инкриминировать? – развел руками Лев. – Намерения к делу не пришьешь. И к психиатрам не сбагрить – явных психических отклонений у него нет. Собственно говоря, мы и Тумирея-то, по сути, определили в Кащенко с его личного согласия. – Ну, вот он, этот Тумирей, что он собой представляет как человек? Какой-то хитрый пройдоха, который пудрит людям мозги? Или полоумный, который сам верит в то, что втюхивает другим? – вопросительно взглянул на оперов генерал. – Скорее, второе, – хохотнул Крячко. – Да, в принципе Стас прав… – с задумчивым видом заговорил Гуров. – Но не все так просто. Допускаю, что в отшельники Евгений Тесакин подался из-за каких-то своих внутренних проблем, от ощущения никчемности своей жизни. А вот когда он окопался в лесу, возможно, именно там и стал тем, кем хотел стать. И, прежде всего, потому, что там сама местность аномальная. Помнишь же, как вчера у нас обоих на холме отказали телефоны? А какой там лес, хочешь посмотреть? Глянь… Он вывел на экран монитора своего сотового снимки, сделанные вчера на поляне. Орлов некоторое время молча рассматривал изображения, после чего хмыкнул и негромко резюмировал: – Как их, бедных, покорежило! Это что же за сила такая деревья морскими узлами завязывает?.. – Между прочим – да, – со знающим видом утвердительно кивнул Стас. – Там вообще много чего такого, что в рамках школьной программы и законов Ньютона не объяснить. Там не только Тумирей с сорванной «крышей», там у многих, кто к нему ходил, с мозгами проблемы. Участковый, например, был нормальным, здравым парнем. Всего одного раза хватило, чтобы мозги свихнулись набекрень. Когда мы уже изъяли картину, прибежал, понимаешь, на поляну еще с двумя хлопцами, и все трое, в знак протеста, всерьез так, пригрозили порезать себе вены. Ножи достали, руки заголили… Но Тумирей их отговорил. – Кстати, а как вы его взяли, этого Тумирея? Он сопротивление оказывал? – спросил Орлов, вертя в пальцах авторучку. – Его не задерживать, а спасать пришлось! – произнес Лев с ноткой сочувствия. Он рассказал, как им со Стасом пришлось вламываться в землянку Тесакина, и как случившийся с ним приступ они приняли за попытку Снякунтикова его убить. Когда Тесакин окончательно пришел в себя, он рассказал, что они с Жераром и в самом деле проводили глубокую статическую медитацию. Тумирей очень быстро смог погрузить себя в транс, с выходом в астрал. Ему привиделось, что он находится в центре какого-то бесконечного пространства, где ни звезд, ни времени, ни расстояний… И вот, в тот самый миг, когда он испытал блаженство нирваны, случилось нечто неожиданное и пугающее. Неведомая сила вдруг начала затягивать его в неведомо откуда взявшуюся непроницаемо черную воронку пространства-времени, уходящую в никуда. Его тут же охватил безграничный ужас. Тумирей понимал: еще мгновение, и он навсегда канет в неведомую бездну. И тут, на его счастье, появились опера… – А эта картина висела на стене перед ним? Так не она ли чуть не отправила в его бесконечность? – откинувшись в кресле, предположил Орлов. – Тумирей уверен, что все как раз наоборот, – отрицательно качнул головой Лев, – что картина его спасла, вовремя нас прислав. В этот момент в дверь раздался стук, и в кабинет вошел Александр Вольнов. – Разрешите? Всем привет! – жизнерадостно улыбаясь, поздоровался он. – Ну, все, у себя на работе я «отстрелялся», готов к труду и рыбалке! А как у вас дела? Картину найти удалось? – Ты ее хотел бы увидеть? – поинтересовался Лев, отвечая на его рукопожатие. – Был бы не против! – коротко двинул плечом Вольнов. – Она перед тобой – вот, лежит на столе Петра, свернутая в трубку. Смотри! Развернув «Портрет Вечности», Александр с самым серьезным видом некоторое время его рассматривал. – Да, это нечто феноменальное! – задумчиво оценил он, возвращая картину. – Впечатление, я бы даже сказал, оглушительное. Тот, кто ее писал, судя по всему, в совершенстве владел всеми нюансами воздействия деталями изображения и подбором оттенков красок на человеческую психику. – Ну а вот на твой взгляд, каким образом это изображение воздействует на всякого, кто на него посмотрит? – полюбопытствовал Орлов. – Друзья мои, вам работы ученых о механизмах нашего зрительного восприятия окружающего мира, выходящие за рамки представления о палочках-колбочках, читать доводилось? – присаживаясь на свободный стул, поинтересовался Вольнов. – Мне как-то довелось… Видите ли, мы ведь до конца не знаем, почему и как видим. Наши глаза, грубо говоря, всего лишь живые фотоэлементы, а целостная картина мира возникает в самом мозгу. Вообще, эта тема по своим масштабам необъятна. Но я попробую пояснить в нескольких словах. – В нескольких словах – это самое «то»! – закивал Станислав, очень не любивший долгих научных дискуссий. – Так вот, что есть свет? – голосом профессора, читающего лекцию, продолжил Александр. – Это электромагнитные колебания определенных частот. Что есть звук? Это механические колебания воздуха, жидкости и твердых предметов. Колебательная природа роднит свет и звук. Поэтому нет ничего удивительного в том, что некоторые слепые «видят» слышимую ими музыку в виде каких-то зрительных образов, а некоторые глухие «слышат» картины как какую-то музыку. – Кстати! – вскинул указательный палец Гуров. – Мне когда-то встретился один такой слепой от рождения. Случилось так, что его квартиру обокрали, и я расследовал кражу. Он мне говорил, что музыку он не только слышит, но и «видит» в виде вспышек света, ярких светящихся полос… – Вора-то поймал? – поспешил уточнить Крячко. – Поймал… Один там алкаш «отличился», его сосед по подъезду… – Мужики, не перебивайте! Дайте человеку сказать! – укорил Петр, постучав по столу. Кивнув, Вольнов невозмутимо продолжил: – Ученые установили, что наш организм на одни колебания реагирует положительно, на другие – отрицательно, причем даже на генетическом уровне. Про инфразвук слышали? Вот-вот… Поэтому одни звуки, цвета и формы нас лечат, другие – калечат. Следовательно, подбор форм и цветов, каковые мы видим в этой художественной композиции, суммой всех своих колебаний воздействует на наш головной мозг. У кого-то на гипоталамус, у кого-то – на эпифиз, который некоторые называют нашим «третьим глазом». Видимо, это и становится причиной того, что у некоторых появляется ясновидение, еще какие-то необычные способности… – Интересно, что же такое услышал или увидел сам Лунный, после чего смог написать такую невероятную картину? – Орлов озадаченно побарабанил пальцами по столу. – Как нам рассказывал Тумирей, в биографии Лунного есть немало загадочных эпизодов… – заговорил Лев. – Их батальон в составе штурмовой группировки был в горах Кандагара. Как-то вечером Тесакину сообщили, что куда-то запропастился рядовой Лунный. Начали искать – его нигде нет. Уже стали думать, что он или сам сбежал к «духам», или его похитили. Но дня через три солдата случайно нашли его рядом с расположением батальона на склоне горы меж валунов. Он лежал без сознания. Когда в госпитале Лунный пришел в себя, то ничего не помнил. Врачи предположили, что, когда он побежал за камни по каким-то «секретным» делам, его укусила гюрза. Но укус пришелся туда, где было несколько слоев ткани. Поэтому в его организм попало яда совсем мало, и он лишь потерял сознание.