Часть 22 из 65 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Всхлипывая, покрытая грязью, она лежала наполовину в протоке, наполовину наружу. Вокруг нее, обнаженное отливом, поверхность нарушало то, что сначала показалось необычной водорослью. Когда мы подплыли ближе, я понял, что это такое.
В устье было полно колючей проволоки.
– Больно, папа!
Мы выпрыгнули из лодки и, вспенивая холодную воду, бросились к ней.
– Знаю, знаю, дорогая. Все порядке. Не шевелись!
Она и не могла. Свободной была лишь одна ее рука, другая – в плену ржавой проволоки. Шипы впились в одежду и кожу, налипшая грязь в пятнах крови. Была видна лишь верхняя часть ее тела, но проволока наверняка ранила ее и под водой. Девочка побледнела, лицо в слезах.
– Кэсси прыгнула в воду и завизжала. Я постаралась ей помочь. Она освободилась, а я упала и… вот…
– Ш-ш-ш… С Кэсси все в порядке, она вернулась домой.
Траск склонился над дочерью, тщательно ощупывая проволоку. Это был совсем иной человек, чем тот, которого я видел раньше, – нежный, терпеливый. Но когда он повернулся ко мне, в его глазах стоял страх.
– Подержите проволоку, чтобы она не двигалась, – тихо попросил он.
– Надо вызвать спасателей, – начал я, но Траск покачал головой.
– Им досюда долго добираться. Нельзя оставлять ее в таком положении.
Я понимал его чувства: если бы это была моя дочь, я тоже не хотел бы ждать. Только был не уверен, что мы сумеем освободить девочку, не причинив ей еще большего вреда.
Но Траск уже принял решение. Поняв, что мы собираемся делать, Фэй запанковала.
– Нет, нет! Не надо!
– Тише, не бойся. Будь взрослой девочкой.
Когда отец приступил к работе, Фэй зажмурилась и отвернулась. Понимая, что потребуется потом, прежде чем присоединиться к нему, я снял куртку и расстелил на сухом берегу. Промокнуть снова после того, как только-только оправился от болезни, значило нарываться на неприятности, но выбора не оставалось. Траск с мрачным, сосредоточенным лицом погрузился по грудь в воду и ощупывал на глубине проволоку. Я держал ее, стараясь, чтобы она не перемещалась, и чувствовал, как грязь засасывает ноги. Хотя я опустил рукава рубашки, чтобы защитить руки, вскоре мы с Траском были в крови – острые шипы резали кожу, словно бумагу.
Но тем не менее понимал, что нам повезло: если бы наступил прилив, а не отлив, ситуация была бы совершенно иной. Наблюдая за Траском и его дочерью, я испытал облегчение за обоих, но одновременно острую боль, потому что вспомнил о своей утрате.
Однако не мог давать волю чувствам и, отбросив посторонние мысли, стал изучать проволоку. Русло в этом месте было частично перегорожено песчаной банкой, которая образовала ямы, где, судя по всему, даже во время отлива стояла вода. Лишь малая часть проволоки возвышалась над поверхностью – девочка барахталась и подняла ее наружу. Как правило, весь моток лежал на глубине. Я разозлился: какой идиот бросил его туда?
Траск, копаясь под водой, морщился.
– Славная девочка. Еще немного, – уговаривал он дочь. И взглянул на меня. – Приготовьтесь оттянуть проволоку в сторону.
Его плечи напряглись, и девочка снова заплакала от боли. Траск вытянул ее из воды и распрямился, с них потоком полилась вода. Проволока оказалась тяжелее, чем я ожидал, когда я отводил ее в сторону, чтобы Траск мог отнести дочь на берег. Фэй всхлипывала и прижималась к отцу, он шепотом ее успокаивал. Девочка дрожала, у нее текла кровь, но ни одна из ран не казалась серьезной.
Но вот она подняла глаза, посмотрела мимо меня, и ее лицо исказилось от ужаса. Я обернулся и увидел, как вспенилась вода посреди русла. Бурун был такой, словно внизу крутилась большая рыба, а затем нечто вырвалось на поверхность.
Опутанное проволокой тело медленно всплыло, руки и ноги висели, словно у сломанной марионетки. Фэй вскрикнула, когда мертвая голова повернула к небу пустые глазницы.
А затем, словно испугавшись дневного света, мертвец снова утонул, и вода опять сомкнулась над ним.
Глава 14
Черноголовая чайка что-то обнаружила. Застыла, скосив голову, вгляделась под ноги, затем ударила клювом. Последовала короткая борьба, и птица выхватила из земли бурого краба. Моллюск упал на спину, но его ноги продолжали дергаться – инстинкт самосохранения брал свое даже в последнее мгновение жизни. Затем желтый клюв опять ударил в незащищенное брюшко, и краб превратился в очередное звено пищевой цепочки.
Чайка принялась за трапезу, и я отвернулся. Кроме меня с берега на полузатопленное, висящее на проволоке тело смотрел Ланди.
– Так-то вы проявляете сдержанность. – Он сказал это без злости. Мы оба понимали, что ситуация сложилось иной, чем в тот раз, когда я нашел кроссовку.
Это меняло все.
Обвитое проволокой тело казалось грязной постирушкой. Вода в устье еще не опустилась до такого уровня, чтобы обнажить его все, но от поясницы и выше оно предстало во всем блеске разложения. Полицейские и эксперты в комбинезонах ждали полного отлива, чтобы приступить к неприятному занятию извлечения его из русла. Одно хорошо: не надо вызывать полицейских ныряльщиков – пока они прибудут, отлив сделает свое дело.
Но теперь все устали от ожидания.
После того, как мы с Траском освободили его дочь, я отправился с ними к Крик-хаусу. Находиться возле тела до прибытия полиции не было смысла. Во-первых, потому, что тело снова утонуло и никуда не могло уплыть. Во-вторых, мне требовалось переодеться. Я только что избавился от простуды после прошлого купания и не хотел испытывать судьбу.
Траск прижимал к себе девочку, и лодкой пришлось управлять мне. Глядя на дочь и отца вместе, я почувствовал себя лишним, и во мне пробудилась нечто вроде неприятной зависти. Хотя Фэй была старше, чем Алиса, когда умерла, сейчас моей дочери было бы больше лет, чем ей. Сознание давило тяжким грузом, пока лодка пробиралась сквозь тростник.
Уговаривая себя, что это следствие холода и усталости, я старался сосредоточиться на непосредственных задачах. В пути мы не могли заняться ранами Фэй, но хотя некоторые из них нуждались в швах, судя по всему, кровопотеря была небольшой. Гораздо большее опасение вызывала возможность инфекции после купания в зараженной воде. Разлагающийся труп – вместилище всевозможных бактерий, некоторые из которых потенциально смертельны. Из-за моей работы я сделал прививки от большинства из них и принимал антибиотики. Девочке же и ее отцу требовался полный курс инокуляции. Мы с ним оба поцарапали руки о проволоку, но его порезы были гораздо серьезнее моих.
Тем не менее я надеялся, что опасность не слишком велика. Непосредственного контакта с трупом не было, и здешние соленые воды обновлялись с каждым приливом. Фэй больше страдала от потрясения и переохлаждения. Хотя вода была не настолько холодной, как можно было ожидать, – ведь весна только начиналась и было довольно прохладно. Я дал Траску свою сухую куртку, чтобы он закутал в нее дочь. Но это все, что я мог для нее сделать. Кроме одной маленькой вещи.
Когда я запустил мотор и, развернувшись в сторону дома, поплыл, держась глубокой воды в середине русла, он выглядел потрясенным, в лице ни кровинки. Он ничего не сказал, но по его выражению нетрудно было догадаться, что подумал.
Дернулся от неожиданности, когда я коснулся его плеча, чтобы привлечь внимание.
– Мужчина, – тихо проговорил я. – Это ведь мужчина. Так?
Траск потух, но тут же сделал усилие собраться и, крепче прижав к себе дочь, пожал плечами. А я, прибавив газу, понесся вниз по течению.
При этом надеялся, что поступил правильно.
Хотя если честно: невозможно установить пол трупа в таком состоянии разложения, тем более при беглом осмотре. В обычных обстоятельствах я никогда бы так не поступил, но девочка сейчас нуждалась в отце, а он был на грани срыва. Не удивительно: только два дня назад нашли тело предполагаемого убийцы его жены. Сломало бы всякого, чтобы еще гадать, не останки ли его супруги найдены в колючей проволоке.
Я говорил с ним как врач, а не судебный антрополог. И если был прав, спасал семью от дней мучительного ожидания. Если же ошибался… Что ж, я и раньше совершал не менее серьезные ошибки.
Вернувшись в дом, я позвонил Ланди, рассказал, что произошло, и согласился встретиться с ним в устье. Джемми повез в больницу сестру и отца, у которого были жестоко изранены руки. А я переоделся в сухое из сумки и, как мог, обработал свои порезы. Моя куртка освободилась – Фэй завернули в одеяло, – но она была сырая и вся в грязи. Я принял предложение Рэйчел надеть одну из старых Траска. И резиновые сапоги вместо промокших ботинок. От охватившего меня на обратном пути уныния не осталось и следа – у меня появилось дело. Чувствовал я себя вполне сносно, по крайней мере, физически. Немного знобило, но я относил это больше за счет выброса адреналина. Рэйчел повезла раненую собаку в дежурную ветеринарную клинику, и я попросил высадить меня как можно ближе к тому месту, где мы нашли труп.
Добраться туда пешком оказалось легче, чем я предполагал. Дорога пролегала через маленький мостик, который находился всего в пятидесяти ярдах от места, где Фэй запуталась в колючей проволоке. Отличный ориентир для сбора полицейских. А дальше от мостика к руслу вела тропа. Потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться по ней к бочагу с водой.
Первыми приехали два констебля в форме. Одного я оставил на мостике, другого повел к руслу. Затем стали собираться все, кто обычно присутствует на месте преступления. Когда появился Ланди, вода стояла так низко, словно из дна вытащили затычку, и витки проволоки обнажились, напоминая куст колючей ежевики.
Дюйм за дюймом показалось тело. Сначала похожая на туловище медузы голова, затем плечи, грудь и руки. На трупе была то ли черная, то ли коричневая куртка – она настолько пропиталась водой, что точнее сказать я бы не взялся. Тело лежало лицом вниз, одно плечо неестественно вывернуто, из обшлагов торчали хрящи и обломки костей. Повернутая под странным углом голова, казалось, тоже вот-вот оторвется. Ее удерживала скорее колючая проволока, чем связующие ткани шеи.
Фриарс дождался, когда уровень воды позволит осмотреть тело, и отправился обратно в морг. Ясно было одно: освобождение хрупких останков из колючей проволоки так, чтобы их не повредить, – длительный процесс. А патологоанатом не произвел на меня впечатления человека терпеливого. Да и смысла находиться здесь не было. Кларк задержалась в суде, но Ланди мог за всем присмотреть, пока она не явится сюда.
Мне тоже незачем было здесь торчать. В качестве свидетеля я даже не имел формально права здесь находиться. Но меня никто не гнал, поэтому я сел на удобный холмик и, попивая из пластиковой кружки привезенный Ланди кофе, наблюдал, как отлив открывает секреты устья.
– Зрелище не для глаз ребенка, – прокомментировал инспектор, когда констебль спустился на дно русла. – И не места для купания ее собачки. Как вы думаете, псина унюхала запах?
– Не исключено.
Во время ожидания у меня было время обдумать ситуацию. Благодаря великолепному обонянию собака могла учуять запах разлагающего трупа, когда наступил отлив и он оказался близко к поверхности. Рэйчел сказала, что Траск купил дочери собаку после исчезновения жены. Таким образом, животное находится у них меньше семи месяцев. Долгая зима не способствовала прогулкам по Бэкуотерсу, и вполне вероятно, возбужденная собака впервые унюхала заинтересовавший ее запах.
Констебли начали разбирать проволоку, чтобы ближе подобраться к телу. На них были плотные перчатки и резиновые сапоги до пояса, но я все равно не завидовал их работе. Ланди, разговаривая со мной, внимательно следил за их действиями.
– По дороге сюда я побеседовал с Траском. Он сказал, что, по вашему мнению, труп мужской. – В его тоне слышался не только вопрос, но и упрек.
– Я посчитал, что у него и без того было много горестей, чтобы мучиться сомнениями, не останки ли это его жены.
– А если вы ошиблись?
– В таком случае принесу извинения. Но даже если это женщина, думаю, это не Эмма Дерби.
– Согласен. – Инспектор вздохнул.
Нижняя часть трупа все еще находилась под водой, поэтому трудно было судить о росте мертвеца. Но даже если сделать скидку на вздутие и кожаную куртку, ширина плеч и груди не оставляла сомнений. У неизвестного был основательный костяк.
Однако это не обязательно означало, что перед нами мужчина. Определение пола трупа, особенно в стадии разложения, как у этого, задача более трудная, чем кажется на первый взгляд. Хотя отличия между женским и мужским скелетами существуют, они зачастую не ярко выражены. Например, костяк юноши можно принять за скелет взрослой женщины. И не каждый мужчина соответствует крупному стандарту пола, как и женщины не всегда изящны.
Однажды мне пришлось иметь дело со скелетом ростом выше шести футов. Тяжеловесный череп, квадратная челюстная кость, ярко выраженные надбровные дуги – все это весомые признаки того, что костяк мужской. Полиция считала, что скелет принадлежит пропавшему полтора года назад отцу двух детей, пока овальная форма верхней апертуры таза и большая ширина седалищного выреза не убедили нас, что перед нами женщина. Слепок зубов показал, что тело принадлежало сорокасемилетней учительнице из Суссекса.
Насколько мне было известно, пропавшего мужчину так и не нашли.
Но даже по тому малому, что я увидел в запутавшемся в колючей проволоке трупе, ясно было одно: он был слишком массивным, чтобы принадлежать виденной мною на автопортрете в эллинге хрупкой женщине.
Вода продолжала падать, но благодаря перегораживающей этот рукав песчаной банке сохранилась лужа ярдов в двадцать длиной и в несколько футов глубиной. Усилием констеблей обнажили тело по бедра, но ноги по-прежнему оставались под поверхностью.
Между инспектором, констеблями и распорядителем работ на месте преступления возник спор, как лучше извлекать из проволоки тело.
– Разве не получится вытащить все вместе? – спросил Ланди шлепающих по мутной воде констеблей. Одним из них оказалась женщина – бесполая и неузнаваемая под защитной одеждой. Она покачала головой.
– Слишком тяжело. Мне кажется, проволока зацепилась за что-то на дне. Будем пытаться распутать труп.