– Хорошо. Только берегитесь шипов. Не хочу отписываться за несчастный случай. Его слова вызвали грубоватый смех. Ланди задумчиво посмотрел на покойника и повернулся ко мне. – Как по-вашему, сколько времени он здесь находился? Меня самого это интересовало. До того, как мы с Траском потревожили тело, оно было постоянно под водой – благодаря песчаной банке лужа в этом рукаве сохранялась даже в отлив. Это тормозило разложение по сравнению с тем, как если бы мертвец выныривал на воздух и подвергался воздействию солнечного света. Проволока удерживала его на месте, и его не мотало течениями. Однако существовало слишком много неизвестных, чтобы предложить что-либо более точное, чем обыкновенную догадку. – Труп начал разваливаться, и в нем накопилось изрядное количество жировоска. Он образуется медленно, так что можно говорить, по крайней мере, о нескольких месяцах. – О месяцах, а не о годах. – Таково мое предположение. За более продолжительный срок отвалилась бы голова. Пусть тело находилось постоянно под водой, но воды в устье теплые, медленно текущие и постоянно обновляющиеся с каждым отливом и приливом. – Были сообщения о пропаже кого-нибудь еще из местных? – Только Эммы Дерби, а ее можно исключить. Но, насколько я понял, вы считаете, что это тело дольше пробыло в воде, чем из Бэкуотерс? Лицо инспектора ничего не выражало, но я догадался, о чем он подумал. Находка второго тела сразу же после первого – возможное и нежелательное осложнение, особенно учитывая тот факт, что оба человека по некоторым признакам умерли примерно в одно время. В этой части я мог его успокоить: – Дольше. Под водой разложение идет медленнее, но все зависит от того, сколько времени он плавало до того, как зацепилось здесь. – Если плавало. Я поднял на него глаза. – Вы предполагаете, что не плавало? Ланди мотнул головой. – Я ни в чем сейчас не уверен. Уж слишком оно перевито этой проволокой. Я сосредоточил все внимание на трупе, а не на том, что его держало, полагая, что мертвеца принесло течением. А сейчас новыми глазами посмотрел на кольца колючки. С шипов срывались клочья травы и куски пластика и плыли, словно праздничный серпантин. Шипы, острые как рыболовные крючки, впивались в одежу и тело. Все могло образоваться благодаря подъему и спаду воды. Тело своим весом давило на ржавую проволоку, и та уходила все глубже в дно. Но почему во многих местах? И почему она так сильно перепуталась? Некоторые ветви колючки охватили труп даже со спины, разумеется, волей случая. Это могло явиться следствием движения воды в устье, приливами и отливами, штормами, от чего тело все больше запутывалось в проволоке. Но Ланди все же зародил во мне сомнение. Я понимал, что он имеет в виду. Недавно я сам злился на того, кто утопил в русле колючку. Может быть, в этом деле вообще нет ничего случайного. Извлечение тела из воды оказалось задачей гораздо более трудной, чем можно было предположить. Труп так сильно разложился, что освобождение его от проволоки на глубине было большим риском, поэтому приняли решение оставить его на дне и резать колючку ножницами. Ланди скорее объявил мне этот план, чем просил совета, однако я сразу согласился, поскольку не видел альтернативы. Лишь после того, как констебли взялись за дело, инспектор повернулся ко мне. Каждый раз, когда проволока разъединялась, тело проседало, и пучок начинал вибрировать, как бренчащая гитарная струна. На завершение операции потребовалось полчаса, но наконец со звуком лопнувшей тетивы распался последний участок. С торчащими, как всклокоченные волосы, кусками колючки останки переложили на носилки и положили на берегу. Вокруг распространился гнилостный запах. Появилось несколько мух, но для их изысканного вкуса разложение зашло слишком далеко. Появилась первая возможность ближе рассмотреть труп, и я не заметил ничего такого, что бы противоречило моим заверениям Траску, что тело мужское. Человек крупный – не великан, но ростом выше шести футов. Куртка байкерского стиля из плотной темной кожи с ржавой молнией. Черная рубашка, теперь грязная и вся изорванная, болталась поверх джинсов. Правая нога в брючине ниже колена под странным углом, что заставляло заподозрить перелом большой и малой берцовых костей, так же как и левого плеча. Я предположил, что ступни трупа, как и кисти, отпали и найденная мною кроссовка принадлежит этому человеку, а не Лео Уиллерсу. Мне не давала покоя мысль, с какой стати богатый политик станет надевать дешевую обувь. Но когда тело извлекли из воды, я увидел, что на ногах трупа высокие, по икры, кожаные сапоги. Глаза выедены хищниками, волосы по большей части выпали, остались несколько клоков неопределенного цвета. Голову и шею покрывал грязно-белого цвета трупный жировоск, от чего лицо сделалось похоже на восковую маску манекена. Но он не мог скрыть повреждения на лице – параллельные порезы мяса и кости. Носовая зона была уничтожена, зубы выбиты, а те, что остались, раздроблены. Раны продолжались на шее и груди, обнажая под курткой ребра, но ниже заканчивались. Я посмотрел на Ланди, желая убедиться, что он подумал то же, что я. В устье найдено второе тело с повреждениями лица. Они нанесены не огнестрельным оружием, но не менее серьезные. – Вижу, – сказал инспектор, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Вполне вероятно, что это ничего не значит. – Лодочный винт, – предположил констебль, крупный, краснолицый мужчина, – видел раньше подобные травмы. Тело плавает под водой, лодка его накрывает и… – бамс! – Он ударил кулаком по ладони и заслужил укоризненный взгляд инспектора. Ланди повернулся ко мне. – Что вы на это скажете, доктор Хантер? – Вполне вероятно, – признал я. Повреждения могли быть нанесены после смерти и на первый взгляд соответствовали тому, что мог натворить небольшой лодочный винт. По крайней мере, из того, что удалось разглядеть под слоем трупного жировоска. Но был в этой теории один изъян. – Не представляю, как винт мог до такой степени изуродовать лицо. Тело должно плавать ничком, а не на спине. – Мне известно, как плавают тела, – огрызнулся констебль. – Лодка могла сначала перевернуть утопленника. Рука и нога вывернуты. Это тоже не так просто объяснить. Мне его реакция не понравилась, но спорить не было смысла. До тщательного исследования в морге все это одни разговоры. А исследовать буду не я, а кто-то другой, напомнил я себе. Ланди позволил мне присутствовать во время извлечения тела из воды, но по поводу Кларк я не обольщался – она своего решения не изменит. У нее на меня был зуб. Она еще не появилась, но, когда тело аккуратно укладывали в мешок, позвонила Ланди. Тот отошел от берега, слушал, кивал и, разъединившись, вернулся. – Шеф. Задержалась в суде, приедет прямо в морг. Удачное начало для того, что я задумал. – Вам потребуется судебный антрополог. Я это обдумал, пока он говорил по телефону, понимая, что это мой последний шанс. Ланди только кивнул. – Как ваши руки? Я забыл про порезы проволокой. Повертел пальцами и только тут почувствовал, что они болят. – Нормально. И раз уж я здесь, почему бы мне не взглянуть? – На усмотрение шефа. Но я бы не стал называть ее глупой. Меня охватило чувство разочарования. – Я все же хотел бы с ней поговорить. – Справедливо. Вот в морге и попросите. – В морге? – Его неожиданное согласие застало меня врасплох. – Она все-таки хочет, чтобы я осмотрел тело? – Об этом не упоминала. – Ланди посерьезнел. – Мы хотим знать ваше мнение по другому поводу. Глава 15 Морг представлял собой расположенное рядом с больницей невзрачное здание. Я зарегистрировался, и мне, прежде чем указали дорогу в раздевалку, сказали номер смотровой. Поместив свою одежду в шкафчик, я надел чистый хирургический халат и белые хирургические тапочки вместо ссуженных мне Рэйчел резиновых сапог. Я все еще не представлял, зачем здесь оказался. Ланди почти ничего не сказал, только что в морге со мной встретится Кларк. – Она все объяснит. Отнеситесь ко всему беспристрастно. Всегда старался так себя вести, а теперь понял, что больше из него ничего не выжму. Ланди со мной в морг не поехал – сказал, что хочет остаться на месте, пока на берег не извлекут всю проволоку. Моя машина все еще стояла у дома Траска без свечей зажигания, и я не знал, когда их наконец ввернут. Поэтому Ланди устроил, чтобы меня подвез разговорчивый констебль. Кларк ждала меня в смотровой. Под безжалостным светом ламп казалось, что ее и без того лишенное красок лицо выбелили. С ней был Фреарс. Он уже вымыл и продезинфицировал руки, а полицейская начальница ограничилась тем, что накинула лабораторный халат. Как только я вошел, они прервали разговор. Дверь закрылась, и меня, словно одеяло, окутала атмосфера охлажденного кондиционером воздуха. – Ах, это вы, доктор Хантер, – весело приветствовал он меня. Его ангельски розовощекое лицо выглядело нелепо в хирургической шапочке, – преодолели водные опасности? – Я на этот раз не был за рулем. Он отрывисто рассмеялся. – Если это вас хоть сколько-нибудь утешит, я однажды попал в точно такую передрягу. Угробил насмерть свой старый «Ягуар». Осматриваясь, я делано улыбнулся. Смотровая была хорошо, по-современному оборудована. Два стола из нержавеющей стали расположены на расстоянии друг от друга. Лежащее на одном из них тело частично загораживали спины патологоанатома и старшего следователя. На другом, в кювете из нержавеющей стали лежала отделенная от ноги ступня. Настроение Кларк не улучшилось с тех пор, как я видел ее на набережной у устричной фабрики, но, возможно, такова была ее естественная манера. – Спасибо, что прибыли, доктор Хантер. – Все нормально. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем я здесь. Хотя кое-что в голове у меня зарождалось. Кларк повернулась к Фриарсу, предоставляя возможность объяснять ему. Тот подошел к столу со ступней. – Узнаете?