Я говорил ей, что нет смысла себя винить: кто мог предположить, что случится такое? Но, похоже, мои слова на нее нисколько не действовали. Оцепеневший от потрясения, я чувствовал себя бесполезным, даже неспособным ее обнять. На руках спеклась кровь Ланди – теперь уже липкая и холодная, но до прибытия полиции я не мог ее смыть. Чтобы исключить нас из числа подозреваемых, наши руки требовалось проверить и убедиться, что на них нет остатков пороховых газов. Кровь так и застывала на мне комковатой коркой, пахнущей железом и внутренностями, которая потрескивала при каждом моем движении. Первым прибыл скоростной сторожевой катер и привез парамедиков, которые тут же поднялись по лестнице к Ланди. То, как они спешили, было разительным контрастом их скорому появлению обратно. Помощь оказывать было некому, и, вернувшись ни с чем, они предложили нам до прибытия полиции одеяла и кофе. Затем появилось морское подразделение полиции, и я смутно припоминал знакомые по экспедиции в устье лица. За ними приплыл большой полицейский катер, с которого сошло, как мне показалось, бесчисленное множество экспертов и стражей порядка. Или это одни и те же сновали туда-сюда. Я за ними не следил. Рэйчел повезли на берег допросить и выслушать официальное заявление. Меня, хотя и не просили остаться, никто не гнал. Я мог догадаться, почему. И, не путаясь ни у кого под ногами, ждал на платформе, наблюдая за бурной деятельностью крабов. Наконец один из экспертов взял с моих рук мазок, после чего я мог смыть с них кровь Ланди. Скрючившись на платформе, опустил в море руки и соскабливал с кожи запекшуюся кровь, которую уносила холодная соленая вода. В середине дня сторожевой катер вернулся с новой порцией пассажиров. Он ткнулся носом в платформу, и я смотрел, как с него сходят старший следователь Кларк и Фреарс. На них были комбинезоны, на лице Кларк суровая мина. Когда полицейский помог ей пройти по трапу, она бросила на меня взгляд, но, не сказав ни слова, направилась к лестнице. Ступивший вслед за ней на платформу патологоанатом держался необычно мрачно. Посмотрел на меня и остановился, словно не зная, как поступить. – Доктор Хантер, рад, что вы целы. – Он поднял глаза на башню. – Скверные дела. Я, соглашаясь, кивнул. Скверные. И вернулся к созерцанию крабов на скрывающейся под водой песчаной банке. Остался только небольшой кусочек суши, когда их обнаружила первая чайка. Через несколько минут к ней присоединились несколько других, и их крики эхом прокатились под башней. Я все еще наблюдал жизнь природы, когда услышал, как кто-то спускается по лестнице, и, обернувшись, наткнулся взглядом на Кларк. Ее белесые глаза покраснели, рыжеватые, тонкие, словно дымка, волосы растрепались больше, чем обычно. Голос дрожал, но я решил: от едва сдерживаемой ярости. – Что, черт возьми, здесь случилось? Я снова рассказал все от начала до конца, хотя понимал, что ей уже доложили. Кларк не перебивала, только все сильнее сжимала губы. – Господи! – проговорила она, когда я кончил. – Господи, чья это была идея? – Моя. По ее виду можно было судить, что она мне не поверила. Или все уже знала: Рэйчел, давая показания, не стала бы себя выгораживать. Я ни на кого не собирался указывать пальцем. Никто не заставлял Ланди ехать сюда. И, если уж на то пошло, меня тоже. Кларк сурово посмотрела на меня, затем перевела взгляд на волны за завесой дождя. Выбившаяся прядь рыжеватых волос трепетала на ветру. – И вы не видели, кто это был? Вообще ничего не видели? – По звуку мотора можно судить, что уходили на маленьком суденышке. Это все, чем я могу с вами поделиться. – Какое несчастье! – Кларк нетерпеливо смахнула с лица непокорную прядь. – Что говорят эксперты? – поинтересовался я. – Есть какая-нибудь польза от отпечатка подошвы? – Небольшая. Отпечаток только частичный. Пятка без ребристости, похоже, ботинок на гладкой подошве. Никаких характерных признаков. Все вокруг в ржавчине, чтобы остались отпечатки пальцев. Но все-таки нашлись два комплекта в комнате и пять на алюминиевой лестнице. Мы полагаем, что три из них ваши, один Рэйчел Дерби и один инспектора Ланди. По поводу двух других пока ничего не известно. Если мы правильно понимаем, что здесь происходило, они Эммы Дерби и Марка Чэпла. Я был такого же мнения. Потожировой компонент старых отпечатков успел бы высохнуть и выветриться в атмосфере соленого воздуха. У меня непременно возьмут отпечатки пальцев, чтобы исключить те, которые я оставил в башне. Также у Рэйчел и даже у Ланди. Но если все окажутся нашими, это означает одно: человек, поднявшийся, чтобы убить инспектора, был в перчатках. Как убийца Стейси Кокер. – Он знал, что мы здесь, – сказал я. – Он? Мне показалось, вы не видели преступника. Всколыхнулась волна раздражения, но Кларк была права: нужно сначала думать и лишь потом делать предположения. – Хорошо. Некто знал, что мы здесь. – Нам это неизвестно. Тогда с какой стати преступники нагрянули сюда? Судя по обстановке, здесь несколько месяцев никто не появлялся. Никакая это не случайность, что они приплыли в одно время с нами. И прихватили с собой ружье. – Вы хотите сказать: их кто-то снабжал информацией? Единственный человек, которому мы сказали, что поплывем в форт, был Ланди. Он проинформировал свою команду, но я не мог поверить, чтобы кто-то из его коллег устроил ему западню. – Или за фортом каким-то образом следили. Я только не верю, что наша встреча – случайность. – Мне тоже это не нравится, – проговорила Кларк. – Но какова альтернатива? Неизвестные сознательно расстреливают полицейского инспектора. И убили бы еще двух штатских, если бы получилось. Зачем им это надо? – Чтобы никто не узнал, что находится в башне. – По-вашему, убив полицейского, можно это скрыть? В ее голосе прозвучало презрение, но в словах был резон. Даже если бы удалось застрелить нас троих, башню бы обыскали, поскольку Ланди, сообщив, где находится, затем бы исчез. Его расстрел только усугубляет ситуацию. – Я не утверждаю, что в этом действии был смысл. Но нашу лодку могли заметить у швартовочной платформы и поняли, что внутри кто-то есть. Если намерение было иным, а не убить нас, зачем они явились в башню? – Не знаю, доктор Хантер. Если бы знала, была бы намного ближе к поимке негодяя. – Кларк потерла виски и помолчала, собираясь с мыслями. – Предположим, некто хранил патроны и, возможно, ружье в доме Эдгара Холлоуэя. Затем потребовалось иное укромное место. А когда эти люди обнаружили, что в башне посторонние, они запаниковали. Я вспомнил отчаянные попытки пробиться сквозь запертую дверь. Это не было похоже на панику, но говорить об этом не стоило. У меня ответов на вопросы было не больше, чем у Кларк. – Что с пятнами на полу? Это кровь? Порыв ветра занес под башню брызги дождя, но старший следователь даже не заметила. – Полагаем, что да. Но нам от этого мало пользы. Кровь либо Эммы Дерби, либо Марка Чэпла. Но находилась среди ржавчины на соленом воздухе, и очень повезет, если удастся установить, чья именно. – Думаю, Марка Чэпла. Кларк подняла на меня глаза. – Излагайте. Пока я наблюдал за крабами, у меня было время подумать. Лучше уж об этом, чем о лежащем в башне Ланди. – Вы в курсе, что человек, которого мы нашли на колючей проволоке, скорее всего, он? – Меня просветили, – раздраженно кивнула она. – Продолжайте. – Кто-то ударил его по лицу с такой силой, что осколок кости проник в мозг. Ему раскроили нос, отчего пошла кровь. Если он умер сразу, ее вытекло немного, однако достаточно, чтобы объяснить капли на полу. – Вы утверждаете, что его убили именно здесь? Смелое заключение по одной капле крови. – Не такое смелое, если принять во внимание все его переломы. Такие бывают вследствие падения с высоты, а его бедро буквально вывернуто из лунки сустава. На это потребовалась бы значительная сила. Я, пока не попал сюда, не представлял, как такое возможно. – И, показав на обвешенную лестницами и переходами башню, продолжал: – Высоты здесь хватает. Простейший способ доставить тело с верхнего уровня в лодку – спихнуть вниз. По пути оно ударится о лестницу, а если нога попадет между ступеней, инерции хватит, чтобы сломать кости и вывихнуть бедро. Падение объясняет перелом шейных позвонков, но не травмы лица Чэпла – его череп остался целым. Хотя во время полета голова, как и конечности, болтались, словно у тряпичной куклы, а череп, грохнувшись с такой высоты, мог разлететься от удара на мелкие кусочки. Но этого не произошло. Могу предположить, что удар самортизировала попавшая между ступеней нога или под голову, когда она коснулась металлической платформы, подвернулась рука. Я молча стоял, когда Кларк, хмурясь на падающие сверху капли, обдумывала сказанное мной. Сначала мне не давала покоя мысль: зачем кому-то понадобилось тащить тело в протоку вместо того, чтобы утопить в море? Но понять рассуждения преступника было нетрудно. Форт расположен недалеко от берега, и велик шанс, что труп выбросит на сушу. Привязать груз – еще один вариант. Но море вокруг мелкое, и нет гарантии, что во время отлива тело не покажется из-под воды. В протоке тело могли вообще никогда не найти. А если бы и нашли, не связали бы с морским фортом. Уничтожать все следы обитания в башне не было необходимости – достаточно было устранить те, которые выдавали личность убитого. Так и было сделано, если не считать потерявшейся крышки от объектива и капли крови в ржавчине. Из места преступления башня превратилась в брошенный лагерь. Кому придет в голову подозревать, что здесь бывали Эмма Дерби и Марк Чэпл? И никакой связи с Лео Уиллерсом. Я посмотрел на дом на мысу за морем. С этой точки, в отличие от вида из окна башни, он показался съежившимся, потерявшим очертания за завесой дождя. – Они ведь шантажировали Уиллерса? Если бы я не настолько устал, то почувствовал бы, как что-то ушло из внезапной неподвижности Кларк. – Почему вы так сказали? Я был слишком измотан для игр. – А зачем еще им все это понадобилось? Если бы они хотели просто встречаться, могли бы уединяться в эллинге. Какая необходимость плыть в морской порт? Допустим, Чэплу нравилась пиратская радиостанция, но не настолько же, чтобы обустраивать здесь лагерь. Башня стоит напротив дома Уиллерса. Они приплывали сюда не ради потехи. Они за ним шпионили. Лишь такое объяснение имело реальный смысл. Эмма фотографировала длиннофокусным объективом, Чэпл стащил с работы видеокамеру – все это указывало на одно: парочка пользовалась фортом, чтобы издалека наблюдать за домом Лео. А он их за это убил. Лицо старшего следователя превратилось в маску. – Что они могли увидеть такого, чтобы его шантажировать? На этом месте мои рассуждения давали трещину. Даже несмотря на все свои амбиции, Уиллерс мне не казался подходящим субъектом для шантажа. Складывалось впечатление, что он культивировал собственную дурную репутацию, бравировал своими неблаговидными поступками, а не стыдился их. – Не знаю, – признался я. – Он уничтожил все фотографии и видео с их камер. А во время ограбления пропали все резервные копии. – Ограбления? – Это явно стало для нее новостью. Видимо, о такой мелочовке начальству не сообщали. – У Трасков украли все компьютеры. И не только у них. Примерно в то же время по округе прокатилась волна краж. – Когда это было? – резко спросила Спарк. – Вскоре после того, как пропала Эмма Дерби. – Усталость настолько навалилась на меня, что я почувствовал, как отключается мозг. – И вот вам задачка: зачем понадобились другие кражи? Не затем ли, чтобы скрыть истинную цель первой?