Прежде чем выйти из эллинга, я постарался предусмотреть все, что мне понадобится. Фотоаппарат лежал в ночной сумке, поэтому, к счастью, оказался при мне. Но, прикинув, что мне еще потребуется, я не знал, где все это раздобыть. Сапоги остались в машине, а я после вчерашнего приключения больше не хотел промокать. В студии не оказалось ничего, что могло бы помочь, но я оторвал от рулона под раковиной несколько пакетов для мусорного ведра и вложил в только что вымытую сумку-холодильник. Оставив кассеты для льда охлаждаться в морозильнике маленького холодильника, вышел на улицу посмотреть, что еще можно раздобыть. Лестничный пролет вел к пирсу и фасаду эллинга. Линия на середине высоты стены отмечала наивысшую точку прилива: над ней камни были сухими и светлыми, ниже – темными и мокрыми. В данный момент вода стояла ниже максимума, намного ниже. Путь на причал был с дальней стороны – туда вело выходящее на протоку большое квадратное отверстие. Его закрывали полузатопленные деревянные ворота, запертые на ржавый, но, судя по виду, надежный висячий замок. Но я не собирался пытаться проникнуть внутрь тем путем, однако на половине ступеней рядом с отверстием находилась небольшая площадка. Грубую деревянную калитку держала зацепленная за ржавый гвоздь веревка, поэтому я решил, что никто не станет возражать, если я загляну внутрь. Петли поддались не сразу, когда я попытался открыть калитку. В нос ударил спертый запах погреба – воды и сырого камня. Отверстие оказалось низким, и мне пришлось пригнуться, чтобы пролезть внутрь. Пол по другую сторону был ниже, и я чуть не потерял равновесие. Меня окутал холод и мрак, и мне пришлось повременить, чтобы глаза привыкли к темноте. Когда я двинулся дальше и перекрыл собой входное отверстие, мне позволяли ориентироваться полосы света с фасада. Отделка, превратившая верхнее помещение в студию, низа не коснулась. Я стоял на идущем вдоль стены узком настиле – слишком хлипком, чтобы считаться причалом. Во время высокого прилива этот уровень заливался водой, но сейчас грязное дно протоки лежало ниже настила. Осклизлые гнилые опоры держали множество лодочного хлама. На боку лежало каноэ с дырой в днище, из дна торчали остатки пробковых буев, спасательных жилетов, порванных ивовых рыбацких корзин. Я надеялся найти здесь лодочный крюк или нечто подобное, но обнаружил только короткое весло с расщепленной ручкой. Не идеальное подспорье, но все же лучше, чем ничего. Выйдя с ним наружу, я накрутил веревку на гвоздь, чтобы калитка не открывалась, и поднялся по ступеням туда, где оставил сумку-холодильник. Это упражнение оставило меня без сил, и я, переводя дыхание, несколько мгновений отдыхал, разглядывая петляющую в солончаках протоку. И размышлял, неужели решусь. Еще сутки назад думал, что попаду в больницу, а теперь собрался совершить экскурсию по заливным солончакам, хотя, возможно, решился на пустую затею. Но вина не чья-нибудь – моя. И надо понять, с чем я вчера столкнулся нос к носу. Хотя не исключено, что шанс уже упущен. Но если осталась хоть малейшая возможность, надо ее использовать. Взяв сумку-холодильник, я отправился вдоль берега протоки. Утро выдалось солнечнее, чем вчерашний день, но дымка облаков придавала небу цвет свернувшегося молока. Никакой тропинки я не нашел – только ленту грязной земли, где болотная трава росла не так густо. Но вскоре и она исчезла. Я старался смотреть на протоку, но это было нелегко – приходилось все время выбирать, куда ступать ногами. Идти становилось все труднее: приливы вырыли в мягкой песчаной болотистой почве запутанную сеть каналов. Протока служила чем-то вроде главной магистрали, от которой отходили более мелкие артерии, а от тех, в свою очередь, другие. Путь преграждали мутные лужи и наполовину заполненные водой ямы. Одни можно было перешагнуть или перепрыгнуть, другие приходилось обходить, надеясь, что смогу выбраться обратно к протоке. Следуя вдоль канала и не находя возможности его форсировать, я остановился передохнуть. Плоский пейзаж был лишен ориентиров, кроме обрамленных осокой песчаных холмиков. Поросли тростника маскировали границу между водой и твердью, и, оглянувшись назад, я увидел только возвышающийся над остальным эллинг. Опустив на землю сумку-холодильник, я задумался, как поступить дальше. Я надеялся, что, следуя от эллинга в сторону суши, я доберусь до того участка, куда попал накануне во время прогулки в противоположном направлении от дома Траска. Но понятия не имел, насколько это место далеко, а теперь, потеряв направление, путался в многочисленных ответвлениях и каналах, неспособный отличить их от основной протоки. Вода возвращалась в солончаки, и я рисковал либо совершенно потеряться, либо сломать лодыжку. Нехотя пришлось признать, что пора возвращаться. И в это время я увидел на болоте фигуру. Она была слишком далеко, чтобы разглядеть детали, но когда фигура приблизилась, я понял, что передо мной женщина. А когда узнал, почувствовал странную неловкость. Рэйчел Дерби шла в мою сторону по другому берегу наполненного водой канала, который я пытался обойти. На плече вещевой мешок, скорее ранец, чем сумка. Густые темные волосы стянуты на затылке в свободный узел. На ней прекрасно смотрелись даже высокие сапоги, старые джинсы и непромокаемая красная куртка. Она остановилась напротив и удивленно посмотрела на меня. – Не ожидала увидеть вас здесь. – Вот вышел… решив пройтись. – Сознавая, каким странным могу показаться, я поднял сломанное весло. – Вот, позаимствовал в вашем лодочном доме. – Вижу. – Ее взгляд упал на сумку-холодильник. – Собрались на пикник? – Нет. Понимаю, это выглядит несколько странным. – Отнюдь. Не сомневаюсь, сломанное весло вещь чрезвычайно полезная. – Рэйчел сказала это без улыбки, отчего ситуация показалась мне еще более смехотворной. – Не стану спрашивать, почему вы здесь оказались. Не мое дело. Но, видимо, у вас имеется веская причина. Но не слабы ли вы для такого предприятия? Вчера вы выглядели очень скверно. – Сегодня чувствую себя намного лучше, – сообщил я ей. В ее зеленых глазах мелькнуло сомнение. – Дай бог, но надеюсь, сознаете ситуацию. Примерно через час вода поднимется, и я не советую вам бродить по этой местности. Здесь и сейчас не сахар, а когда затопит, будет намного хуже. Я взглянул на ее сапоги и рюкзак, стараясь разобраться, хорошая или плохая меня посетила мысль. – Насколько хорошо вы знаете здесь дорогу? – Достаточно, чтобы помнить, какие места избегать. – Рэйчел нахмурилась. – А что? – Я стараюсь добраться до участка, до которого дошел вчера. То место недалеко от дома, и я решил, что если буду следовать в том направлении, то окажусь где надо. – Я пожал плечами. – Оказалось не так просто. – Добро пожаловать в Бэкуотерс. – Мне показалось, что на ее губах появился намек на улыбку, но, возможно, я это только вообразил. – Где это, куда вы хотите попасть? – Точно не знаю. Берег там обваливается, и в грязь засосало старую лодку… – Рядом с мертвой ивой? Представляю. Это недалеко. Но если не знать, как туда добраться, можно легко заплутать. Что очень нехорошо в момент прилива. Если вы попали туда от дома, не лучше ли повременить и идти к тому месту с той же стороны? – Не получится. – Если я замешкаюсь, то упущу шанс – если таковой еще есть – отыскать то, что ищу. – Можете показать мне направление? – Отсюда? – Ее тон дал ясно понять, что она думает о подобной авантюре. – Это не то место, куда можно ходить на прогулку. Я полагала, вы это поняли по своему вчерашнему опыту. – Это очень важно. Рэйчел, то ли осуждая мою глупость, то ли восхищаясь ею, покачала головой. – Это имеет отношение к моей сестре? Интересный вопрос, и мне потребовалась секунда-другая, чтобы ответить на него. – Насколько я понимаю, нет. Это все, что я мог ей сказать. Судя по всему, я напрасно потрачу время, но хотел выяснить, как обстоят дела. Рэйчел окинула взглядом солончаки и убрала выбившуюся из прически прядь волос. – Хорошо. Покажу. Мы шли по разным сторонам наполненного водой канала, пока не добрались до места, где он сужался. Был еще достаточно широк, чтобы пытаться перепрыгнуть, но через него был перекинут примитивный мостик из старых досок. Как только я присоединился к Рэйчел, она уверенно повернула к протоке. Никаких тропинок здесь не было, но она со знанием дела находила путь через поросль, покрывающую эту местность зеленым ковром. Мы шли, не говоря ни слова. Это не вызывало неловкости. Скорее возникало ощущение, что мы вместе выбираемся на безопасную территорию, и все слова здесь лишние. Первой нарушила молчание Рэйчел. – Как вам понравился эллинг? – Замечательный. Очень понравился. Отличное место. – Спасибо. Там еще не все закончено. Прежде чем сдавать его на лето, надо завершить кое-какую мелочовку. – Делаете своими руками? – Да. Чтобы чем-нибудь себя занять. – Рэйчел помолчала и продолжила: – Но большая часть была выполнена до того, как я здесь появилась. Эндрю – архитектор. Он взял на себя строительные вопросы. А сестра занималась дизайном интерьера. Для главных дел они нанимали подрядчиков, так что теперь осталось закончить мелочовку. Где-то подкрасить, повесить картины – дела такого рода. Траск сказал, что он купил Крик-хаус для жены, но я не сообразил, что он архитектор. – Я разглядывал фотографии вашей сестры. Надеюсь, вы не в обиде? – Они там для того, чтобы на них смотрели, когда я их развешу. Кроме парочки старых: мотоцикла и автопортрета. Мысль такова, чтобы их покупали те, кто будут останавливаться в эллинге. Так что это товар на продажу. За исключением автопортрета. Его я собиралась убрать. – В голосе Рэйчел появилась горькая нотка. – Хотя Эмма не возражала бы, чтобы он висел. Я почувствовал подсознательное неодобрение. Но упоминание о сестре открыло возможность сказать, что я хотел. – Прошу меня простить по поводу вчерашнего. Я должен был сообразить. – Не берите в голову. Я сама должна извиняться за то, как обошлась с вами. Почувствовала себя идиоткой, когда поняла, что вы… – Не симулирую? Ее гримаса была лишь отчасти притворной. – Что-то в этом роде. А если серьезно: вы уверены, что с вами все в порядке? Если устали и хотите отдохнуть, мы можем постоять. – Я в порядке. Я постарался, чтобы мой ответ прозвучал как можно убедительнее. Но ходьба по болоту изматывала. Заболели мышцы ног, захотелось хотя бы на несколько минут поставить на землю сумку-холодильник. Но я ни за что бы это не признал, даже если бы у нас было больше времени. – Так вы работали врачом? Что заставило вас изменить профессию? – спросила Рэйчел. В эту тему мне вовсе не хотелось вдаваться. – Долгая история. Скажем так: я почувствовал, что в этом деле смогу приносить больше пользы. – Ладно, намек поняла. Могу я, по крайней мере, спросить, каким образом вы потеряли селезенку? Автомобильная авария или что-то другое? Об этом мне тоже не хотелось говорить. Но если не отвечать ни на один ее вопрос, Рэйчел заподозрит меня в высокомерии. Этого я тоже не хотел и стал прикидывать, как бы преподнести дело менее драматично, а затем решил, что лучше сказать, как было. – Меня ударили ножом. Выражение лица Рэйчел сразу изменилось. – Боже, вы серьезно? Ее по-настоящему потрясло то, что она услышала. Я не собирался описывать подробности, но неожиданно для себя стал рассказывать о Грейс Стрэчан. О бойне на маленьком острове из Внешних Гебрид. И как она меня самого чуть не зарезала на пороге собственного дома в Лондоне. Рэйчел, слушая, хмурилась все сильнее. – Вот так объявилась и пырнула вас ножом? – воскликнула она, когда я закончил. – Ну, и стерва! Я собирался объяснить, что Грейс душевнобольная, что она сама жертва насилия, но решил, что не стоит, и бросил: – Можно сказать и так. – Что с ней сейчас? Она в тюрьме?