– Он не был заперт. – Сказочная система безопасности! – не выдержал Илюшин. – Нет живой охраны ночью, кабинет директора фонда не запирается на ключ… – Запирается! – вспыхнул завхоз. – Просто Нина Константиновна этим частенько… как бы сказать… пренебрегает. – А где камеры на втором этаже? – Так нету их. Ни на втором, ни на первом. Мы и первую-то поставили с боем! Она говорит, это неправильно – ну, за людьми следить, все такое… Говорит, что сотрудники и визитеры не преступники, а даже если бы и преступники – нельзя под камерами жить и работать, чтобы каждый твой шаг был на виду. Она в этом очень принципиальную занимает позицию. Гришковец молча скривил губы. – И про ночного сторожа тоже говорит так: у нас воровать нечего, а деньги лучше потратить на полезное. Вневедомственная охрана на соседней улице. – И много пользы от нее на соседней улице? – поинтересовался Макар. – Если бы окна разбивали или в дверь бились, была бы польза, – возразил завхоз. – А если у воров ключи при себе, так конечно, пользы немного. Охрана на взлом выезжает, на нарушение периметра. А если кто ночью решил поработать, к тому вопросов нет. Илюшин понял, что толстяк будет до последнего защищать выбор начальницы. – Ключи от входной двери были у Ратманской, – сказал он. – У кого еще? – У меня, у Петра, – начал перечислять завхоз. – У Ладыженской, она по связям с общественностью. У Ярослава Новохватова, заместителя Нины. У дневной охраны, они раньше всех приходят и открывают. Вроде все. – У самого Ратманского, надо думать, – напомнил Илюшин. – У Константина Михайловича? Не. Зачем ему. – Действительно, зачем ему! – Илюшин не скрывал насмешки. – Он ведь всего лишь создал для дочери карманный фонд. К чему бы ему ключи от собственного здания! Завхоз набычился и покраснел. – Вы, извините, что угодно можете считать. Ключи есть у нас шестерых. Константин Михайлович сюда заходит только гостем. А здание вообще не в собственности, а в аренде. – Ваш экземпляр покажите, пожалуйста, – попросил Макар. Ключи предъявили и завхоз, и, не дожидаясь просьбы, Гришковец. Илюшин поднял опрокинутое кресло и сел. – Кто обнаружил, что кабинет обыскивали? – Я, – подал голос Гришковец. – В котором часу? – В восемь. Всю ночь занимались поисками, утром я подумал: надо бы «Примулу» проверить… «Долго же до тебя доходило». – Мне нужно опросить сотрудников, – сказал Макар. – Выделите какое-нибудь тихое место. Ладыженскую и Новохватова пригласите первыми. – Так нету его, – с некоторой растерянностью сказал завхоз. – Кого? – Заместителя. Новохватова. – Он тоже пропал? – без улыбки спросил Макар. – Он дома лежит, – поправил Гришковец. – Нарвался на хулиганов три дня назад, – подтвердил завхоз. – Ребра они ему переломали, рука в гипсе, нога сломана… Сам фиолетовый весь – страшно глядеть… – То есть глава фонда исчезла, а ее заместитель лежит избитый. – Илюшин обвел взглядом Куликова и Гришковца и негромко спросил: – Братцы, а чем на самом деле занимается ваш фонд? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Макар не рассчитывал на честный ответ, и он его не получил. Гришковец уронил, что фонд помогает больным детям. Завхоз всплеснул руками, еще больше оскорбившись недоверием сыщика, и потащил его в коридор, где на стене были развешаны благодарности от родителей вперемешку с детскими рисунками. «Вот, вот! Вы посмотрите! – Он почему-то тыкал исключительно в кудрявого козла, подписанного: «Вадик Захаров, 6 лет». – Вот чем мы занимаемся! Сколько людей спасибо сказали!» Илюшин тоже сказал «спасибо» и ушел. В переговорную комнату струйкой потекли те, кто работал в «Примуле». Через два часа он мог подвести некоторые итоги. Во-первых, бросалась в глаза искренняя любовь сотрудников фонда к Ратманской. Это стало для Илюшина неожиданностью. Во-вторых, все были убеждены, что с ней случилась беда. Заплаканные глаза, срывающиеся голоса… «Нина работает на износ…» «Не могла уехать без предупреждения…» «Она очень ответственная…» Он вспомнил, что уже слышал это от ее отца. «Она ответственная дочь». Макар про себя усмехнулся. Он видел скрытую иронию в том, что ответственная дочь бросила собственных детей. Но чем дольше он задавал вопросы, тем яснее понимал, что по крайней мере в этом ему говорят правду. Из показаний сотрудников вырисовывался порт- рет человека деятельного и отзывчивого. Ратманская опекала своих подчиненных и заботилась о них. Она могла простить все, кроме халтурного отношения к обязанностям. Илюшин не обнаружил никого, кто работал бы в «Примуле» меньше пяти лет. Перед ним был слаженный, дружный коллектив. Все как один утверждали, что фонд занимается помощью в организации и оплате лечения детям со всеми видами лейкоза. «Я много где успел потрудиться, – сказал айтишник, тот самый парень с выбритыми висками. – А здесь у моей работы есть смысл». В то же время Илюшин ни над кем не заметил ореола праведности. Если кто-то загорался пафосом причастности к великому делу, Ратманская тушила это пламя. – Я сначала на износ работала, – сказала девушка с синими волосами. – Когда видишь всех этих детей, читаешь их истории… Трудно не вовлекаться. А всем помочь невозможно, вы же понимаете… Я была на грани срыва. Несколько раз оставалась здесь ночевать. Нина заметила это, вызвала меня к себе и поговорила со мной. Два часа разговаривала. У меня знаете как после этого мозги на место встали! – Что она вам сказала? Девушка вытерла слезы. – Что если я не Иисус, у меня нет права идти на Голгофу. Нина умеет вправить извилины. – Мы стараемся в первую очередь брать детишек из провинции, – будто извиняясь, говорила Ольга Ладыженская, хрупкая, совершенно седая женщина лет пятидесяти с лицом и осанкой балерины. – Много случаев мошенничества, вернее, попыток мошенничества. У нас есть отдел, который занимается проверкой подлинности документов. Ну, и мы ведь не выдаем средства на руки родителям, как почему-то часто считают. – Она едва заметно улыбнулась. – Мы связываемся с клиниками, договариваемся о лечении, оплачиваем транспорт, расходники и съемную квартиру, если требуется… – Когда вы в последний раз видели Ратманскую? – В пятницу, – не задумываясь, сказала Ладыженская. Ее белоснежная высоко взбитая прическа напоминала пудреные парики придворных времен Екатерины Первой. – Я ушла в четыре, она еще была здесь. Мы попрощались. Она выглядела спокойной. Собственно, как обычно. – Вы знаете о ее личной жизни? – Это ни для кого не секрет. Она лет пять встречается с Арсением Рутбергом, скрипачом. Он сейчас на гастролях в Австрии. У них что-то вроде гостевого брака… Честно говоря, я не вникала в подробности. – У вас есть идеи, где она может быть? Ладыженская горестно скривилась. – В больнице или в морге. Простите! Не хочу лгать себе и вам. Чтобы Нина исчезла и не выходила на связь? Это невозможно. – Вы можете определить, что пропало из ее кабинета? – Нет, что вы! У нас разные сферы деятельности. Я, упрощенно говоря, пиарщик. Имидж нашего фонда, взаимодействие с партнерами – это все на мне. А Нина – управленец, менеджер. Кроме того, она заключает контракты на поставку продукции и выбирает поставщиков. Она в этом рынке – как рыба в воде… – Подождите, – остановил ее Макар, – о каких закупках идет речь? Я думал, ваш фонд – промежуточное звено между пациентом и больницей… – Да, это так. Но еще мы берем на себя послеоперационное сопровождение пациента. Кому-то требуются медикаменты и нет времени ждать, пока родители смогут выбить положенное у государства, кому-то – перевязочные материалы. Например, некоторым из наших пациентов нужны коляски, так мы заказывали их в Германии, потому что Нина долго изучала вопрос и выяснила, что немцы производят запатентованную резину для колесиков, благодаря которой их коляски едут по песку легче, чем отечественные. Она досконально вникает во все детали. – Похоже, придется везти сюда Новохватова с его переломами, – вслух подумал Макар и заметил, как дрогнули губы Ладыженской. Он подался к ней и вкрадчиво спросил: – Ольга Ивановна, вы знаете, кто его избил? – Понятия не имею. – Макар выжидательно молчал, глядя на нее. – Ладно, признаюсь: я терпеть его не могу, – раздраженно бросила Ладыженская, когда пауза стала затягиваться. – Мерзкое беспринципное существо! Не спрашивайте меня, что он сделал! Ничего такого, что можно было бы ему инкриминировать. Но я нутром чую – это скользкий тип, который принесет нам неприятности. – Мне казалось, Нина тщательно подбирает сотрудников, – заметил Макар. Ладыженская усмехнулась: – Намекаете, что она взяла под бочок своего любовника? Ничего подобного. Нине сосватала его эта парочка, Алик со своей сестрицей! – Кто это? Она сердито махнула рукой: