Илюшин с удивлением взглянул на напарника: – Когда ты успел это выяснить? – Номер телефона вбил в поисковую строку «Яндекса» – и все дела, – отмахнулся Сергей. – Ну давай, напрягись! «Акримон-плюс»! – Впервые слышу. – Да брось, их реклама звучала из каждого утюга! «Акримон, Акримон – вот здоровья феромон!» – фальшиво напел он. Макар чуть не поперхнулся. – Ну да, очередное исцеляющее средство, – флегматично сказал Сергей. – «Акримон-плюс» производит в том числе препараты, поднимающие иммунитет. Даже беглого гуглежа хватает, чтобы понять: Казимир – тот еще прощелыга. Жулик от медицины. На сайте компании висит баннер, рекламирующий их собственный препарат «Акримония». В составе, как обычно, слюна молодых скунсов, выжимки из мозга игуаны и прочая галиматья… Но самое интересное, что «Акримония» заявлена как средство, поднимающее иммунитет после химии и лучевой терапии. Якобы были проведены испытания на детях, больных раком, и все они почувствовали себя намного бодрее после приема «Акримонии». А кто у нас занимается детьми, которым требуется химиотерапия? – Нина Ратманская, – кивнул Макар. – Серега, у меня появилась идея… Задумчиво побарабанив пальцами по столу, он достал телефон. – Ольга Ивановна? Здравствуйте, это Макар Илюшин, мы с вами вчера… Нет, пока нет. Ольга Ивановна, у меня вот какой вопрос. Вы можете выяснить, какие контракты в последнюю неделю подписывала Ратманская? Да. Чем быстрее, тем лучше. Спасибо, жду! Он положил телефон и взглянул на Сергея. – Может, еще по одной порции? Ладыженская позвонила, когда Сергей относил поднос с грязной посудой на ленту. Раздатчица с улыбкой спросила, не хочет ли он чаю, защебетала, что сегодня отличная выпечка, не отказывайтесь так сразу, молодой человек, такого «Краковского», как у нас, нигде больше не попробуете… Толстуха розовела, мило хихикала, стреляла глазками, и Бабкин завис возле нее, как муха в сладкой паутине. Очнулся он, когда рядом неожиданно материализовался Илюшин: – Простите, я его уведу… Сергей спиной ощущал ее разочарованный взгляд. – Пока ты там томился и млел от неразделенной страсти, я кое-что выяснил. – Илюшин сунул под нос смущенному Бабкину телефон с открытой фотографией документа. – Это договор. Нина подписала его в пятницу утром. Заключен с неким Русланом Николиным, директором предприятия «Конкордия». «Конкордия» – это производитель препаратов, повышающих иммунитет, причем специализируются они на больных, прошедших химию и лучевую терапию. Тебе это ничего не напоминает? – Ну, Казимира с его «Акримоном»… – Только в отличие от «Акримона» у «Конкордии» хорошая репутация. Они начали продвигать свое лекарство на рынок три года назад, это новая разработка. Ладыженская утверждает, что Нина давно к ним присматривалась. О том, что договор подписан, Ладыженская не знала и самого Николина в офисе не видела, но по моей просьбе проверила документы Ратманской и нашла ее экземпляр договора. – Ну, подписать могли где угодно, хоть в «Кофемании», – сказал Сергей. – Эти две медицинские фирмы – как наперстки, под одним из которых прячут шарик. Не соображу, куда смотреть. – Смотреть надо на Аллу и Алика Ратманских, – ухмыльнулся Илюшин. Глава 12 Возле голубой панельной девятиэтажки стояла старуха в центре круга из пшена. Голуби толпились у нее под ногами, сидели на проводах и расхаживали по козырьку над подъездом. – …При обстреле эта сторона улицы наиболее опасна, – пробормотал Сергей и отъехал подальше от проводов. К Шурыгиной сыщики опоздали на час. Вера встретила их в длинном темном платье, которое Сергей мысленно окрестил монашеским. Лицо у нее было измученное. – Здравствуйте, проходите, пожалуйста… – Кто там, Верочка? – раздался из комнаты сиплый старческий голос. Вера со вздохом подошла к двери. – Мама, я тебе говорила. Это частные детективы, они ищут Нину Забелину. – Нину Забелину, Нину Забелину… – забормотала старуха. – Только впустую время тратят. Сгинула – туда ей и дорога! Бесстыжая была женщина, одним местом пробивалась, карьеру делала… – Ты ведь не помнишь Нину, правда? – с болезненной улыбкой спросила Вера. – Ты даже не понимаешь, о ком идет речь. – Я все помню! Не смей выставлять меня беспамятной дурой перед посторонними людьми! Илюшин протиснулся между Бабкиным и стеной. – Вы не представите меня вашей маме, Вера Андреевна? Вера удивилась, но кивнула. Пока Илюшин рассыпался в комплиментах возле постели старухи, Бабкин стоял в узком полутемном коридоре и думал: если бы перед Верой завтра возник богатый отец и предложил ей, как Нине, новую жизнь, Шурыгина согласилась бы? Или осталась в своей убогой панельке, жилая площадь – сорок два метра, застекленная лоджия, санузел раздельный… «И кому от этого решения было бы лучше?» – прозвучал у него в голове насмешливый голос Илюшина. – Пойдемте в кухню, я чай заварила, – глуховато сказала Вера. Бабкин, задержавшись в прихожей, шепнул Макару: – Ну что, очаровал лежачую бабку? – Само собой, – невозмутимо ответил Илюшин. – Заодно убедился, что там реальная старушенция, а не записанный голос. На кухне Вера поставила перед сыщиками чашки, выставила вазочку с печеньем и села, забыв налить чай. Казалось, она двигается механически, как смертельно уставший человек. – Вера Андреевна, когда вы с Ниной виделись в последний раз? – спросил Макар. – Я позвонила ей в субботу, когда пропал Егор. Юрий рассказал мне, что случилось. А мы давно уже с Ниной договорились: если произойдет что-то из ряда вон выходящее, я сразу ей сообщу. И вот я… Позвонила. Сказала. Нина попросила о встрече. Вернее, поставила перед фактом, что приедет ко мне. Господи, не могу отделаться от мысли, что это я… это из-за меня… Рот у Веры перекосило, и из груди вырвалось странное подвывание. Губы посинели. На щеках вспыхнули багровые пятна, и побелела кайма губ. Бабкин всерьез испугался, что у Шурыгиной эпилептический приступ, но из глаз Веры хлынули слезы, и Сергей понял, что судорог можно не бояться. Бабкин не знал, что делать с плачущими женщинами. Вера Шурыгина была создана для того, чтобы осушать чужие слезы, а не проливать свои! Илюшин, подлец, не двинулся с места. Сидел и с отстраненным интересом наблюдал за Верой. Сволочь! Вот кто способен парой слов привести в чувство хоть женщину, хоть ребенка, – так ведь нет, сидит пялится, как в опере! Злясь на них обоих, Бабкин сгреб со стола ворох бумажных салфеток и сунул Вере. – Виноваты в чем? – спросил он. Может, проговорится в приступе раскаяния, что убила подругу. Вера по-прежнему страшновато подвывала, теперь уже без слез. Он испугался, что придется вызывать врача. Замечательно прошел опрос свидетеля! – Я… ей… завидовала… Она начала икать. В другое время это показалось бы смешным, но только не сейчас. Вера напоминала кошку, безуспешно пытающуюся отрыгнуть комок шерсти. Бабкин зашипел на Илюшина, и тот снизошел: налил из чайника воды в чашку. Сергей смочил ей лицо, поднес чашку к губам. Едва сделав два глотка, Вера вскочила и кинулась в туалет. Он слышал, как ее рвет. Вера долго умывалась. Вернулась красная, но с мертвенно-белыми полукружьями под глазами и таким же пятном на подбородке. Упала на стул. – И… извините. Бабкин с Илюшиным выжидательно смотрели на нее. – Я… не ожидала сама… простите! – Каждое слово давалось ей с трудом. Макар наклонился к ней и доверительно спросил: – Вера, что вы сделали? Она глубоко вздохнула. – Я ей желала зла! Думала о ней плохо. Представляла… всякое. – Например? Вера протестующе выставила перед собой ладонь. – Пожалуйста, не надо! Это дрянные… постыдные мысли. А я их перебирала, наслаждалась ими! Ох, как стыдно! Она прижала ладонь к глазам. – А почему вы думали о Нине плохо? Вера перевела дыхание. Пятна постепенно исчезали, лицо приобретало нормальный цвет.