– Можно я покурю? – тихо спросила она. – В смысле, нет ли у вас сигарет? Я не держу их дома… И вообще… Просто сейчас… Вы меня простите, пожалуйста… – Минуточку. – Бабкин поднялся, прервав этот сбивчивый поток извинений, и вышел в прихожую. В куртке у него всегда лежала пачка. «Не нужно недооценивать общность курильщиков», – назидательно отвечал он Илюшину, когда тот посмеивался над ним. Он вернулся на кухню, протянул сигареты Вере. Помог прикурить – у нее дрожали руки. Сделав глубокую затяжку, Вера подошла к окну и открыла форточку. – Сейчас мать начнет кричать, – почти спокойно сказала она. – Когда учует дым. Где-то через четыре минуты. Круче любой сигнализации. В кухню ворвался холодный ветер, полоснул Бабкина по щеке. – Так почему вы плохо относитесь к Нине? – повторил Илюшин. – Понимаете, ей все сошло с рук, – сказала Вера, глядя в сторону. – Все зло, которое она причинила. Я не могла… не желала с этим смириться. Не могла принять как должное. Хотя меня это не касается! Рука с сигаретой снова начала подрагивать. – Почему не касается? – удивился Макар. – У вас никогда не было бы той жизни, которая есть сейчас, если бы Нина не сбежала десять лет назад. Вера непонимающе уставилась на него. – Вы дружите с семьей Юрия Забелина, – пояснил Илюшин. – Мальчишки считают вас кем-то вроде родной тети. Юрий и его мать уважают и привечают. Если бы Нина осталась с ними, вам никогда не удалось бы занять такое важное место в их жизни. Вы в близких отношениях с этими людьми только потому, что Нина их бросила. От ее побега вы выиграли больше всех. Вера едва не уронила сигарету. Бабкин знал по себе, что Илюшин способен взбесить кого угодно буквально парой фраз. Но впервые он наблюдал, как человек переходит от стыда и скорби к гневу за несколько секунд. – Я выиграла? – недоверчиво повторила Вера. – Вы это так называете? Что вы за чурбан! – Она повысила голос, и Бабкин обрадовался: обычно «чурбан» доставался ему. – Я десять лет вижу перед собой несчастных детей, которые мечтают о маме! Десять лет! И мужчину, которого изломало так, что он сам на себя не похож! Врагу не пожелаешь такого выигрыша! – Что ж, значит, я ошибся, – без всякого раскаяния заметил Макар. Серей сообразил, что он всего-навсего переключил ее внимание и погасил в зародыше новый приступ. Действительно: рука у Веры перестала трястись. – Может быть, Нина снова сбежала? – предположил он. Вера отчаянно замотала головой. – Нет, вы не понимаете… С ней что-то случилось! Нина не бросила бы свою новую жизнь, ей все в ней нравилось! Она безумно влюблена в этого… своего… господи, я даже имени его не помню! А вдруг это он убил Нину? – Вера прижала руку к губам. – Когда она пропала? У этого человека есть алиби? – В понедельник вечером, – ответил Сергей. Об исчезновении Ратманской он сказал Вере утром по телефону, после того как вернул Егора домой. О том, что произошло между мальчиком и его бабушкой, Бабкин умолчал. Пусть Забелины сами решают, хотят ли посвящать кого-то в обстоятельства последних дней. – В понедельник вечером, – эхом откликнулась Вера. – А сегодня… – Сегодня среда, – подсказал внимательно наблюдавший за ней Макар. Она стала загибать пальцы, беззвучно шевеля губами. – Третий день, получается… – Вера распахнула окно и раздавила окурок о стальной отлив, перепачканный голубиным пометом. – Когда вы разговаривали с Ниной в последний раз? Ответ был известен и Макару, и Сергею, но им важно было услышать, солжет ли Вера. – В понедельник, днем, – не задумываясь, сказала Шурыгина. – Времени я не запомнила, но можно посмотреть по графику моих выездов, у кого я была… Или нет, постойте… В списке входящих на телефоне указано до секунды… – Она вскочила, но Макар остановил ее: – Зачем Нина звонила? Вера медленно опустилась на свой стул. – Мы проговорили совсем недолго, от силы две-три минуты. Нина сказала, что наняла частных сыщиков для поисков Егора – то есть вас… Я тогда еще не была знакома с Сергеем. Она казалась очень воодушевленной! Упомянула, что эти детективы много лет занимаются поисками пропавших людей, у них высокий процент раскрытых дел… Говорила, что Егор ушел сам, с вещами, значит, у него есть где укрыться, и вся задача состоит лишь в том, чтобы найти это укрытие… Егор прятался на даче, правда? – обратилась она к Сергею. – Да, у соседа. – Этот сосед, он… не обижал его? – Голос ее дрогнул. – Он заботился о Егоре как мог. – Бабкин ничуть не соврал. Старый алкоголик действительно приглядывал за пацаном в меру своих сил. Не его вина, что все едва не закончилось бедой. – Слава богу! – Вера выдохнула. – О чем я говорила? – То есть Нина позвонила лишь для того, чтобы известить вас о ходе расследования? – уточнил Макар. – Да. Вас это удивляет? – Мне показалось, ваши нынешние отношения с Ниной – сугубо деловые. – Так и есть. – Вера невесело улыбнулась. – Но дело вот в чем: мы с ней виделись в субботу, как вам известно… – В котором часу? – Дайте сообразить… В пять я позвонила ей, сообщила, что Егор пропал, а в семь она уже была у меня. – Здесь? – удивился Макар. – Ох нет, что вы! Мы никогда не встречались в квартире. Обычно мой доклад, – по ее губам скользнула ироничная усмешка, – выглядел так: я садилась в ее дорогущую машину или Нина снисходила до того, чтобы сесть в мою, и я кратко отчитывалась, что важного происходит в жизни мальчиков. В хорошую погоду мы могли прогуляться. Десять, редко пятнадцать минут – вот и вся встреча. В конце Нина передавала мне деньги в конверте, из рук в руки. Надеюсь, вы не сдадите меня налоговой. – Не сдадим, – пообещал Макар. – Субботний разговор чем-то отличался от обычных? – Еще бы! Нина отчитала меня, как девчонку. «Почему ты раньше не сообщила, что все так далеко зашло!» Она имела в виду конфликт Юры и Егора. Я ответила, что, во-первых, сама была не в курсе. А во-вторых, что бы она предприняла, даже если бы знала о проблеме? Нина не нашлась с ответом. Не в ее положении разбрасываться упреками. Я прекрасно понимаю, отчего она сорвалась на меня. Нина могла успокаивать свою совесть тем, что у детей все в порядке. – Вера слово в слово повторяла рассуждения Бабкина. – И вдруг она лишилась этого оправдания. – Вы в самом деле не догадывались, что Егору до такой степени плохо рядом с отцом? – спросил Илюшин. – Нет. Стыдно признаться, но я была уверена, что его жалобы – это обычные подростковые взбрыки. Капризы, нытье, претензии к взрослым… Нет, я понятия не имела, что он задумает побег! Нина со своими упреками поставила себя в глупое положение. Ее звонок в понедельник был способом извиниться. Она не сказала этого прямо, но я поняла… – Вы не допускаете, что Нина всерьез переживала за Егора? Вера удивленно взглянула на Макара: – Откуда ей знать, кто это – Егор? Нина запомнила шумного четырехлетнего малыша. С тех пор прошло десять лет, Егор давно уже другой человек, известный ей только по моим фотографиям. – Где вы сами были в понедельник вечером? – Смотря во сколько. Мне пришлось заменять коллегу, я освободилась поздно. С четырех до шести была у пациента по фамилии Жбанов: покупала продукты, делала уборку, потом еще заполняли документы на перерасчет пенсии. В шесть тридцать прибежала к Валентине. – Это?.. – вопросительно начал Илюшин. – Валентина Капитоновна Горчакова, наша пациентка. Два часа просидела с ней и ушла. – Жбанов и Горчакова смогут это подтвердить? – Ох, вот уж вряд ли! Нет, Жбанов-то запросто… А Валентина Капитоновна не сможет. – Вера обескураженно развела руками. – Она в глубокой деменции. Знаете, в ее квартире стоит на тумбочке телевизор «Горизонт». Он давно сломан. Пока Валентина Капитоновна не впала в беспамятство, она была уверена, что каждый день смотрит культурно-развлекательные передачи. Даже если она придет в себя и подтвердит, что я была у нее, веры ей нет никакой. Но я могу вас к ней отвезти, если хотите. Чудеса иногда случаются. Вдруг она с вами осмысленно поговорит! Макар не захотел встречаться с Горчаковой и попросил только телефон Вериного начальства. – Вы ездите к пациентам на машине? Вера бледно улыбнулась: – Да, на «Рено». Букашечка моя, старушечка. Купила с рук подержанную, отремонтировала у умельцев. Каждые три месяца в ней что-нибудь сыплется, но пока она ползает. Однажды Нина забыла в салоне перчатки и, когда я пыталась их вернуть, сказала: «Оставь себе». У Нины всю жизнь тонкие аристократические руки, даже когда она была с лишним весом. Я со своими граблями, конечно, не смогла влезть в ее перчатки. Помните сцену, где сестры Золушки примеряют хрустальный башмачок? – И что вы сделали с перчатками? – полюбопытствовал Макар. Вера пожала плечами: – Продала на Авито. Такие гладкие, нежные – жалко было с ними расставаться, а куда их! Кстати, Нина к вещам не привязывается. За одним только исключением, но там семейная реликвия… – Что за реликвия? – вмешался Сергей. Он не помнил, чтобы кто-то из свидетелей упоминал о ней. – Кулон, – ответила Вера. – Правильное название – локет. Он состоит из двух половинок, в которые можно вложить фотографии. Сыщики переглянулись. На снимке, который унес с собой Егор, Нина была с локетом на шее. – Это реликвия? – недоверчиво уточнил Бабкин. – Для Нины – да. – Вера удивленно посмотрела на него. – Вы разве не знали? Эта вещь досталась ей от матери. Собственно, это единственная память о ней. Выглядит грубовато, но Нина еще в юности призналась мне, что локет хоть и серебряный, но очень дорогой, антикварный. – Нина не могла выдумывать?