Он включил динамик. – Ну, что она много лет переводит мальчикам деньги без всякой возможности увидеться с ними. – В голосе скрипача звучало удивление. – Чего? – ахнул Бабкин. – Простите… – Рутберг замялся. – Я что-то не то сказал? Сыщики переглянулись над телефоном. – Арсений, вы уверены? – недоверчиво спросил Илюшин. – То есть как… Я вас не понимаю! В чем может состоять предмет моего заблуждения? – Семья Нины узнала о ее существовании только восемь месяцев назад, в феврале! – не выдержал Сергей. В трубке воцарилась тишина. – Это какое-то недоразумение, – проговорил Рутберг. – Как они могли узнать об этом в феврале, если Нина каждый месяц переводит алименты на детей? За спинами у сыщиков посигналили. Они отошли, пропуская машину. За это время Илюшин успел понять, что произошло: Нина хотела произвести на своего скрипача хорошее впечатление и обманула его. – Мне жаль вас разочаровывать, Арсений… – начал Макар. – И потом, письмо! – взволнованно перебил Рутберг. – Ведь она отправила письмо, ее семья была прекрасно осведомлена о том, что с ней случилось. Вы же не думаете, что все эти годы Нина держала их в неведении? Это было бы исключительно жестоко! – Что еще за письмо… – оторопев, начал Сергей. – О том, что она жива, – удивленно отозвался скрипач. – Простите, неужели вы об этом не знали? Но как же… Выходит, Нина вам об этом не рассказала? – Арсений, нам нужно срочно увидеться, – сказал Макар. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Они встретились в офисе Ратманского, в кабинете с зелеными стенами и библиотечной лампой. Секретарша строго взглянула на Макара, будто предупреждая: «Не доводи его». Ратманский выглядел уставшим и больным. Лицо у него посерело, но рукопожатие было крепким. Он стоял перед высоким скрипачом – маленький, худой, – будто защищая его от всех возможных бед. – Что за ерунда с письмом? – спросил он, поздоровавшись. – Это вы нам объясните, Константин Михайлович. – Макар опустился в кресло. – Нина не обмолвилась о нем ни единым словом. Скрипач присел на краешке дивана, зажал длинные руки между колен. – Должно быть, она сочла, что это очевидно, – неловко проговорил он. – Разумеется, очевидно! – отрезал Ратманский, с шумом выдвинув стул. – Вы же не думали, что она просто исчезла, никому не сказав ни слова? Нина написала письмо своей семье через два месяца после того, как поселилась у меня. – Вы его видели? – вмешался Сергей. – Я его составлял вместе с ней! – вспыхнул старик. – Не пойму, в чем вы нас подозреваете? – Все очень просто, – сказал Макар. – Муж Нины узнал о том, что она жива, чуть больше полугода назад. Ни о каких деньгах он не обмолвился ни единым словом. – Врет! – Я так не думаю. То есть да, Юрий врал, и много. Но вот конкретно в этом – вряд ли. Он случайно столкнулся с Ниной в маникюрном салоне и узнал ее по голосу. Есть свидетели. Им можно верить. Ратманский озадаченно потер подбородок. – Чепуха какая-то! Послушайте, Нина десять лет назад просто не находила себе места. Думала, что ей делать дальше. Она сдала клетки, пришла в себя, восстановилась после ушиба мозга. К тому времени я понял, что она собой представляет, и предложил ей: оставайся. Она приняла решение. Написала своему мужу письмо… – Бумажное? – вмешался Бабкин. Ратманский наградил его недовольным взглядом. – На емейл. Зачем бумажное! «Юра, я ушла из дома и не вернусь. Со мной все в порядке, пожалуйста, не ищи меня, я больше не смогу жить так, как мы жили. Я не имею никакого права просить об общении с мальчиками, но если ты позволишь видеться с ними, буду тебе благодарна. Деньги стану присылать каждый месяц. Прости меня за то, как все обернулось. Я этого не хотела». Нина выходила через почтовый ящик в интернет-кафе, ей помогал Гришковец. Я настоял на этом. Не хватало еще, чтобы ее мужлан выследил Нину по ай-пи. Мне его габитус не внушал доверия. – И Нина действительно переводила деньги каждый месяц? – с сомнением спросил Макар. – Все десять лет, – подтвердил старик. – А что ответил Юрий на ее письмо? Ратманский обернулся к скрипачу. – Арсений, Нина говорила тебе, что он накропал? – Она упоминала, что ответ был совершенно в его духе, – взволнованно сказал Рутберг. – Юрий писал, что больше никогда не будет с ней разговаривать. Пусть обращается к его матери по всем вопросам. Для него Нина умерла. Если она попробует встретиться с детьми, он расскажет им, что мать их бросила. Письмо заканчивалось словами: «Не приближайся к нашей семье, иначе дети все о тебе узнают». – Да, я примерно так и запомнил это послание, – проворчал Ратманский. – Нина после этого еще несколько раз писала свекрови, просила о встрече с мальчишками. Каждый раз та отказывала. А через два года созналась, что детям сказали, будто их мама умерла. Психолог объявил, что так будет лучше для них. Легче пережить утрату матери, чем мысль, что мать их покинула. Макар выбил на подлокотнике кресла быструю дробь. – На какой адрес писала Нина, вы помните? – Самое первое письмо? Конечно, Юрию. Я же сказал! – На личный ящик или на рабочий? Ратманский задумался. – На личный, – подсказал скрипач. – Вы уверены, Арсений? – Нина никогда не отправила бы письмо подобного содержания на рабочую почту, где его могли прочесть посторонние. Она щепетильна в таких вопросах. – Значит, ее первое послание пришло на личную почту Юрия, и в ответе содержалось предложение все вопросы обсуждать только с Тамарой, – подытожил Макар. – Замечательно. Сережа, свяжись, пожалуйста, со следователем, который ведет дело Забелиной. Он поднялся, но остановился, держась за спинку кресла. – Арсений, помните, мы с вами говорили о конюшне, которой владеет Нина? Вы сказали, что избегаете посещать это место. – Да, это так. Там живут лошади-компаньоны, выкупленные с бойни. Многие поступают в разбитом, покалеченном виде. Полгода назад Нина приобрела коня с осколочным переломом левой ноги… – А, помню: Январь… – подал голос Ратманский. – …Он жался в угол денника, боялся людей. Гнетущее зрелище. Сейчас он здоров и бегает каждый день. Но до выздоровления наблюдать за этими животными мучительно. – Отличный конь, – бодро сказал Ратманский. – Кусается, как хорек. Хитрющий, умный! Расцвел у нас, залоснился… Никакого ужасного зрелища, не слушайте скрипача… Нет, Арсений, позволь! Ты и над драным китайским медведем в мусорном баке прольешь слезу. А я тебе говорю – хорошая вольная старость у Нининых питомцев. Дай бог нам всем такую. Глава 14 Тамару ввели в кабинет, и Бабкин с удивлением отметил, что она совсем не изменилась. Даже сутки в камере предварительного заключения накладывают отпечаток на человека. Но Тамара выглядела той же оживленной, бодрой женщиной, которую он впервые увидел на кухне Забелиных. Казалось, она вот-вот заговорит о своих соленьях. Но Тамара сказала другое: – Вечер добрый! Что, отпускать меня надумали? Давно пора! – Присаживайтесь, Забелина, и не паясничайте, – сухо бросил следователь. – А я ведь тебя помню, голубь. – Она обращалась к Макару. – Когда Нина исчезла, ты все землю носом рыл… Снова роешь? – Рою, – признался Илюшин. – Десять лет прошло, а ты по-прежнему юнцом ходишь! Несолидно. Иная женщина душу бы продала… – Тамара Григорьевна, вы зарегистрированы в каких-нибудь соцсетях? – перебил ее Макар.