Вскоре полицейские покинули пределы Дерьмовии и въехали в Сортир, где сумеречное солнце окрасило потрескавшийся асфальт улиц и сломанных людей в цвет мочи. И хотя было четыре часа дня, большинство выглядели так, словно они только что проснулись. Глава 11 Отвращение к розовато-лиловому и белому В джинсах и свитере, потяжелевший после горячего обеда, Беттингер вошел в кабинет в задней части своего дома в Стоунсбурге, в два шага пересек маленькую комнату и сел перед компьютером, окруженный тоскливым розовато-лиловым цветом, в который прежние обитатели (очевидно, они были слепыми) решили выкрасить стены. Включив компьютер, полицейский начал второе расследование за день. На этот раз ему не требовалась помощь напарника. Он напечатал слова: «Доминик», «Уильямс», «полиция» и «Миссури» и нажал на клавишу ввода. Больше двадцати миллионов ссылок отвечали выбранным критериям запроса. Тогда Жюль немного изменил начальные условия, добавив «Виктори» и «детектив». И вновь нажал на ввод. Теперь результатов поиска получилось 3842. Беттингер посмотрел на первую ссылку, гласившую: «Обвинения в жестоком обращении, выдвинутые против двух полицейских детективов из Виктори…» Он нажал на кнопку мыши. Вращающееся колесико сменилось цифровой статьей в виде обычной, газетной (с искусственными складками и потертостями, что выглядело глупо). Заголовок гласил: «Обвинения в жестоком обращении с Себастьяном Рамиресом, выдвинутые против двух полицейских детективов из Виктори, сняты. Подозреваемый остается в критическом состоянии». Сразу под заголовком были помещены фотографии Доминика Уильямса и коротышки с орлиным носом и пятнистой кожей. А рядом – зернистый снимок забинтованного латиноамериканца, машины, которая поддерживала в нем жизнь, и двух несчастных женщин. Статья вышла в ноябре. Кто-то постучал в дверь. Высота, на которой послышался стук, и его сила подсказали Беттингеру, что это Алисса. – Да? – откликнулся он. – Я могу войти? Детектив выключил монитор. – Конечно. Жена шагнула в комнату, завязывая пояс зеленого халата, надетого поверх пижамы. – Довольно поздно для первого дня, – сказала она. – Мне необходимо время, чтобы сориентироваться. – Хорошо. – Алисса была любопытной от природы, но очень редко совала нос в чужие дела. – Карен расстроена. – Я заметил во время обеда. Она расскажет, когда будет готова. – Я волнуюсь. Когда у Карен возникали проблемы, ей помогал Беттингер, а Алисса занималась Гордоном. В течение многих лет распределение обязанностей было именно таким. – Я поговорю с ней через несколько минут. Облегчение засияло на лице художницы, словно проблема была уже решена. – Спасибо. – Конечно. – И если ты отправишься спать до полуночи, я буду открыта для деловых предложений. – Тогда жди клиента. На подбородке у Алиссы появилась ямочка. * * * Восемь минут спустя детектив стоял возле комнаты дочери и стучал в тонкую дверь. – Да? – Он услышал, как Карен откашлялась. – Хочешь поговорить? В ответ Беттингер услышал, как дочь захлюпала носом. Карен плакала гораздо реже, чем девочки ее возраста, так что это был важный знак. – Я могу войти? – спросил Жюль. Ответа на его вопрос не последовало. – Карен? – Я не хочу об этом говорить. – Ты и не должна. Но тебе придется заплатить ренту. И вновь девочка всхлипнула. – Что? – Обычно я получаю обнимашки, когда прихожу домой с работы. Иногда после обеда или когда помогаю тебе с уроками. А сегодня ничего такого не было, и ты мне должна. Карен снова откашлялась. – Ладно. Беттингер сжал дверную ручку, которая дернулась, но не повернулась. – Хочешь, чтобы я вскрыл замок? – осведомился он. – У меня есть инструменты. – Я сейчас открою. Послышались шаги, и потом щелкнул замок. Когда девочка отошла от двери, детектив распахнул ее. Карен сидела в головах кровати, скрестив ноги и накрыв их шерстяным одеялом. Худенькое тело девочки скрывалось под отцовской футболкой, одной из нескольких, которые она предпочитала любым пижамам. Жюль вошел, закрыл дверь и направился по ковру к дочери, из больших покрасневших глаз которой текли слезы. В животе детектива образовался холодный ком, когда он сел рядом с ней на кровать и распахнул объятия. – Пришло время платежа. Карен потянулась к отцу и уткнулась лицом ему в грудь. Маленькие руки легли на его спину. Сегодня началась вторая неделя в средней школе Стоунсбурга, и Беттингер знал: именно там произошло то, что огорчило его дочь. У школы была хорошая репутация, но расовый состав вызывал мысли про отбеливатель. – Если ты не готова поговорить об этом, то все нормально, – сказал детектив, когда его свитер стал теплым от слез дочери. – Я лишь должен задать тебе два вопроса. Кто-нибудь тебя обидел? Девочка вновь потрясла головой. – Хорошо. – Жюль похлопал по узкой спине дочери и поцеловал идеальный кусочек затылка между косичками. Скорее всего, ее расстроили обидные слова, которые они смогут обсудить, когда она будет готова к разговору. – Хочешь, я тебя укрою? Карен обхватила отца, как маленький борец, и на мгновение он испугался, что она может себя задушить. – Это просто разговоры мальчишек. – Девочка всхлипнула. – И всё. Беттингер не знал, что означали ее слова. – Они обзывали тебя плохими словами? Что-то в таком роде? – Нет. – Дочь отпустила отца, села прямо и вытерла глаза. – Я не знаю, почему плачу. Они даже не со мной разговаривали. – И что они говорили? – Я не могу. – Девочка замотала головой. – Не могу сказать. – Какого рода вещи? Карен посмотрела на одеяло, скрывавшее ее ноги.