Беттингер остановил свой желтый хетчбэк на парковке у участка, опустил водительское сиденье и закрыл глаза. Горячий воздух согревал его лицо, и он задремал. * * * Луч солнца коснулся правого века детектива, развеяв пахнущий гвоздикой сон. Жюль потянулся, выпрямился и посмотрел на часы – было десять минут восьмого. Наступило утро, и он понял, что уже больше не сможет уснуть, и поэтому решил навестить Себастьяна Рамиреса. Двадцать минут спустя Беттингер прошел по светло-зеленому коридору вестибюля больницы Иоанна Крестителя и остановился перед стойкой регистратуры, где, положив голову со спутанными волосами на сложенные руки, сидела дежурная. – Прошу меня простить, – сказал детектив. – М-м-м… да? – раздался голос из крепости. – Где находится отделение интенсивной терапии? – На четвертом этаже. – Спокойной ночи. – Ночи? Жюль оставил женщину, снова опустившую голову на руки, сел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Войдя в серый коридор, который должен был быть белым, он принялся искать медсестру. Дверь распахнулась, и в коридор вышел бледный старик в халате и с ходунками. – Нужно вынести мое судно, – сообщил старик детективу. – Кнопка звонка по-прежнему не работает. – Я скажу медсестре, – пообещал полицейский. Старый пациент совершил поворот на трех колесах, словно его ходунки были автомобилем. – Бюрократы, – пробормотал он под нос, возвращаясь в палату. Беттингер продолжил идти дальше по пустому коридору, рассчитывая найти кабинет или дежурную медсестру. В дальнем конце открылась дверь, и появился аккуратный белый мужчина двадцати с небольшим лет, одетый в светло-зеленый комбинезон. У него были светлые волосы, козлиная бородка и планшет в руках. – Прошу меня простить, – сказал детектив, глядя на табличку с именем, которая сообщала, что перед ним интерн. – Посетители не допускаются в больницу в такое время, – отозвался молодой медик. Жюль показал ему значок. Лицо интерна стало жестким. – Да? – В какой палате находится Себастьян Рамирес? – Его здесь нет. – Он покинул больницу? – Беттингер не нашел упоминаний об этом в интернете, но последняя статья о Себастьяне появилась две недели назад. – Он поправился? Интерн невесело рассмеялся. – Вы шутите? – Но он выписался? – Я бы сказал, исчез. – Когда? – Вчера. Полицейский вспомнил серию звонков на телефон Доминика, когда они ехали в «Сычуаньский дракон» – тогда напарник сказал ему, что они от его бывшей жены. – Во время ланча? – уточнил Жюль. – Именно в это время мы обнаружили, что он пропал, хотя вечером Рамирес попросил нас задержать завтрак, так что это могло произойти и раньше. – Вы сообщили в полицию? – Мы не обязаны это делать. Беттингер сообразил, что Тэкли и Доминик узнали об исчезновении Себастьяна от человека, который был дружелюбнее его нынешнего собеседника. – У меня очень много дел, – нетерпеливо сказал интерн. – В хороший день мне приходится делать работу трех человек. Сегодня плохой. – Где он сейчас? – Дома. Или в Северной Корее. – Есть ли какая-то причина, заставляющая вас вести себя как дикобраз? – Это помогает мне не заснуть. – Мне показалось, что вам не нравится мой значок. – Я оскорбил ваши чувства? Полицейский решил смягчить подход. – Я здесь недавно – меня перевели из Аризоны, начал работать на этой неделе – и интересуюсь вашим мнением. Вежливо и доброжелательно. С коробкой сливочно-шоколадных конфет, обвязанной голубой ленточкой. Стажер оценил искренность детектива и, казалось, его удовлетворило то, что он увидел. – Я каждый день имею дело с телами, которые отказывают, и телами, которые разваливаются на части. Вот чем я занимаюсь. Именно такие вещи происходят в этой больнице, в особенности в отделении интенсивной терапии. Мы стараемся помочь людям поправиться – или хотя бы почувствовать себя лучше. Но из того, что я вижу, следует, что полицейские в Виктори находятся на другой стороне баррикад, они заодно с раком и автомобильными катастрофами. – Себастьян – рецидивист. Он… – Поэтому он заслужил то, что вы с ним сделали? – резко спросил врач. – Он страдает недержанием, прикован к инвалидной коляске и дышит одним легким – и так будет до конца его жизни. Каждый день. Вот что полиция Виктори с ним сотворила – после того как на него надели наручники, – и он такой не единственный. У Беттингера не возникло сомнений в правдивости слов интерна. Медик откашлялся. – Как вы думаете, почему Рамирес не стал выдвигать обвинений против вас? – поинтересовался он. – Его попросил Санта? Детектив принял подачу. – Вы хотите сказать, что ему кто-то угрожал? – Я ничего такого не говорил. – Голубые глаза интерна стали холодными. – Это сказали вы. В воздухе повисло напряженное молчание. – Если вы не намерены официально задержать меня, – продолжил медик, – я возвращаюсь к работе – туда, где испражнения не носят значки. Существо, живущее во рту Беттингера, ничего не ответило. Глава 21 Все слушают Зволински Беттингер вошел в большой белый холодильник, исполнявший роль полицейского участка, сел за свой письменный стол и прикрепил к значку кусочек черной ленты, полученной от секретарши. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что в участке собралась основная часть полицейских Виктори, в том числе Хуан и Перри, которые пили кофе возле растения, не имевшего листьев. Отсутствие Тэкли и Доминика Жюля не удивило. В помещении царила невероятная тишина, и всякий раз, когда оживал телефон, его звонок казался оглушительным. Беттингер просеивал сведения из досье Себастьяна Рамиреса, размышляя, могли ли Алисса и дети узнать о казнях его коллег через интернет или из новостей. В девять часов появился инспектор Зволински. Он был одет в черное, а костяшки его пальцев покраснели из-за ударов, которые он обрушил на боксерскую грушу, – Жюль не знал, была ли она неодушевленной или ее роль исполнял живой человек. Инспектор поднялся на помост, повернулся и посмотрел на служащих, офицеров и следователей, находившихся в притихшем участке.