– Только не сегодня. – Вы отделаете его в следующий раз. Беттингер обратил внимание на следы на больших руках Зволински, когда шел за ним в следующее помещение. С потолка на длинных шнурах свисали три люминесцентные лампы, освещая огромное белое пространство, где работали администраторы и офицеры. Они что-то печатали, тихо переговаривались и изучали документы, сидя за своими письменными столами. На каждой из стен имелось по узкому окну, окаймлявшему кусочек лавандового неба. – Я боксирую перед работой, – объяснил инспектор, шагая вместе с детективом по центральному проходу. – По понедельникам, вторникам и четвергам. И по пятницам, если найдется достойный противник. – И предпочитаете левый апперкот. Неумолимо приближавшийся к дальней стене Зволински улыбнулся. – Уже вынюхиваете… – Не нашел, где у меня это отключается. – Мне нравится то, что вываливается из вашего рта. Беттингер оглядел зал, в котором собралась пестрая группа из двадцати человек. Все работали. – Смотрите под ноги, – предупредил его новый начальник. Они подошли к помосту, на котором стояли очень большой письменный стол и кулер из кованого железа, казавшийся реквизитом в немом фильме. – С тех пор, как его сюда поставили, люди стали меньше пить. – Используя согнутый указательный палец, инспектор поднял стальной стул и поставил его перед письменным столом. – Экономит время – а то пока дойдешь, пока вернешься… Зволински опустился на деревянный стул, а Беттингер расплющил свои ягодицы на предложенном ему квадрате холодного металла. – Если хотите, можете снять куртку, – сказал босс. – Нет, благодарю вас. – Понять ответ детектива было совсем нетрудно. – Как вам нравится Миссури? – Инспектор поднял ладонь, которая могла остановить грузовик. – Только не вдавайтесь в детали – у вас уже есть девять дел. – В таком случае переходите к следующему вопросу. – Хорошо. – Зволински хлопнул огромными ладонями. – Ты должен понять, что́ именно устанавливает параметры и определяет принципы наших процедур. Жюль кивнул. – В большинстве городов нашей страны на одного полицейского офицера приходится пятьсот гражданских лиц, – продолжал инспектор. – Это среднее значение… Хотя в таких больших богатых мегаполисах, как Нью-Йорк, на каждого полицейского приходится всего двести пятьдесят обычных жителей. – Зволински обвел рукой зал. – У нас здесь двадцать четыре парня со значками, включая тебя и тех, у кого сегодня выходной. В соответствии с последней переписью население Виктори составляет двадцать шесть тысяч человек. Таким образом, у нас один полицейский приходится на тысячу человек, что значительно меньше минимально допустимого уровня. Беттингер уже знал об этой отрезвляющей статистике из отчета, который ему предоставил прежний босс. – Похоже, ты уже в курсе, – заметил его собеседник. – Впрочем, цифры не совсем точные: еще от шести до десяти тысяч человек живут в брошенных домах и канализационных трубах. Они не входят в основной список. Детектив попытался представить жизнь в канализационных трубах Виктори. – В результате, – продолжал Зволински, – на каждого офицера нашего участка приходится тысяча четыреста человек. Однако и это еще не самое плохое. Примерно семьдесят процентов мужчин Виктори в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет имеют судимости. И можно не сомневаться, что жители заброшенных домов и канализации увеличивают этот процент до восьмидесяти… За восьмеркой следует ноль. Беттингер состроил гримасу. – Таковы жутковатые цифры. – Шеф щелкнул костяшками пальцев. – Каждый офицер несет ответственность минимум за семьсот преступников, из которых от четырехсот до пятисот совершали акты насилия. Жюль подумал, что его семье следует переехать в город, который расположен дальше, чем в восьмидесяти милях от Виктори. – Я описал общую картину того, что здесь происходит, – сказал инспектор, – и тебе следует держать это в голове, когда будешь выбирать дела, на которые стоит тратить время. Спасать жизни невинных людей важнее, чем не давать гангстерам стрелять друг в друга. Помешать гангстерам убивать друг друга важнее, чем посадить в тюрьму продавца наркотиков. «Закрыть» наркоторговца важнее, чем поймать угонщика машин. Не стоит убивать в комнате мух, когда там летает шершень. – Понятно. – Беттингера воодушевила мысль о боссе, который казался разумным полицейским, а не бюрократом. – Есть три вещи, помогающие закрывать дела: работа, удача и глупость плохих парней. Первое можно контролировать, но во многих случаях этого недостаточно. К тому же у тебя всегда – всегда! – больше дел, чем ты способен расследовать, и твои главные решения связаны с выбором того из них, за которое стоит браться. – Я в состоянии выделить приоритеты, – ответил детектив. – Твой напарник очень своенравен. – Инспектор показал рукой через зал. – Вон тот большой черный парень в бинтах. Жюль посмотрел в указанном направлении: за ободранным письменным столом сидел очень крупный хорошо сложенный чернокожий в оливково-зеленом костюме, с носом, как у быка, и с марлевыми повязками на лице и шее. Его маленькие глазки смотрели в компьютер, который пережил девяностые годы. – Его зовут Доминик Уильямс, – добавил Зволински. Беттингер посмотрел на босса. – Своенравен? – Он нарушил несколько законов и получил нехорошую огласку, поэтому я объявил выговор ему и его напарнику – понизил их до капралов. Я думаю – надеюсь, – что Доминик – муха, а не шершень. Ты понимаешь, в чем разница? – Муха подбрасывает пакет с марихуаной после ареста. Шершень фальсифицирует улики, вымогает деньги у гражданских лиц и стреляет в тех, кто ему не нравится. – Правильно. – Зволински поскреб свою серебристую шкуру. – Ты не похож на придурка. – Дайте мне время. – Теперь ты работаешь с ним. Не позволяй ему нарушать закон – даже по мелочам. – Я буду строг. – А теперь тебе предстоит изучить все это. – Инспектор показал на стопку досье высотой в пять дюймов. – Начни с дела, что лежит сверху, – убийство, обернувшееся несколькими случаями некрофилии. Беттингер потянулся вперед и взял документы. – Тот, кто это сделал, не подъезжает к жене дважды в неделю, чтобы заняться сексом в позе миссионера. – Верно. – Зволински указал в сторону двери. – Принимайся за работу. Глава 7 Спасибо за своевременный совет С папками в руках, весившими больше, чем ланч, Беттингер направился к Доминику Уильямсу. Сидевшие за столами офицеры были так погружены в свою работу, что даже не замечали, как его тень скользит по их письменным столам. Вскоре детектив добрался до цели своего путешествия и переложил папки с делами в левую руку, а затем снял перчатки и протянул новому напарнику правую руку. – Жюль Беттингер. Доминик посмотрел на протянутую руку так, словно она вот-вот начнет плеваться ядом. – Ты настоящая ищейка или ОВР[5]? – Первое. – Судя по всему, ходил в колледж. – Эти слова прозвучали совсем не как комплимент. – И степень имею. – Ты похож на долбаное затмение. Детектив опустил протянутую руку и уронил папки на письменный стол Уильямса. – Что у тебя есть на Элейн Джеймс? – На кого? – Жертва убийства, которую нашли в магазине на Гансон-стрит. Над ее телом надругались уже после смерти. Многократно. – Белая цыпочка? – Да. Доминик наморщил лоб, и его повязка мигрировала к центру. Очевидно, мыслительный процесс у этого человека требовал участия множества мышц. – Тебе известно что-нибудь еще, кроме цвета ее кожи? – осведомился Беттингер. Громадный коп пожал плечами.