– Я бы хотел его поглотить и умереть, – неожиданно четко сказал Продавец. – Но это не мое… Он посмотрел на меня и кивнул. – Ваш трансфер на Землю оплачен. Придуривался он, что ли, со своим заиканием? Или его так пробило с одного лишь созерцания кристалла? Я протянул руку, и Вик отдал прозрачный кристалл. Как мне показалось, с облегчением. Глава девятая Продавец не таился. Отдернул штору, за ней стоял такой же прозрачный куб, как тот, что я видел на Земле. Вместо кушетки, впрочем, оказалось кресло причудливой формы, похожее на косо срезанную половину огромного яйца. Что он в нем вообще делает? Сидит, выставив перед собой металлические ноги-штыри, если нет клиентов? Книжки читает? Медитирует? Усаживает особо важных гостей, которые допущены за занавес? Зачем вообще кровати и кресла киборгам? Не знаю. – Наш способ перемещения отличается от используемого Прежними и Инсеками, – сказал Продавец. Помолчал. – Мы создаем копию перемещаемого объекта и воссоздаем ее в новой точке пространства. – А что произойдет со мной? – спросил я. – Вы будете воссозданы в новой точке пространства, – терпеливо повторил Продавец. – Ну а тот я, который здесь… – Вы будете разобраны на фермионы и бозоны. Это такие кирпичики, из которых построена материя. Я помедлил, прежде чем сказать: – Это звучит не очень хорошо. Словно я умру. – В каком-то смысле, – согласился Продавец. – Но не беспокойтесь, вы не почувствуете боли. Скорее всего, вы даже не ощутите прерывания вашего существования. Я колебался. – Мы сами путешествуем именно так, – добавил Продавец. – Ваш вид и поведение совершенно точно не служат рекламой таких путешествий… – пробормотал я. Продавец рассмеялся квакающим смехом и похлопал в ладоши. – Но все-таки… – Я замолчал. – Один я умру. Другой я появляюсь на Земле. Так? – Точно так же вы умираете каждый вечер, засыпая, – сказал Продавец. – А кристалл? – Будет при вас. – И у вас останется моя копия, – сказал я. – И копия кристалла. Так? – Вы осторожны, – кивнул Продавец. – У нас будет копия. Но если мы попытаемся ее дублировать, то получим безмысленное шевелящееся тело и прозрачный органический кристалл. Разум не дублируется, Максим. Смыслы тоже. Это все упростило бы, поверьте, и для людей, и для тех, кто стремится к сингулярности… Но это невозможно. Я подумал, что это немного успокаивает. Будто мы действительно уснем и проснемся на Земле. – Наверно, поочередно, – сказал я, глядя на куб. – Или заберемся вместе, Викентий? Вик положил тяжелую руку мне на плечо. – Максим… Не обижайся. Я понял. Но не хотел соглашаться. Замотал головой, глядя на него. – Викентий, ты вернешься на Землю. Ты станешь человеком! – Я же не деревянный Пиноккио, мечтающий стать живым мальчиком, – рассудительно сказал Вик. – Когда-то я был мальчиком, больным, я даже думать толком не умел. А потом меня отдали в Гнездо. И мальчик исчез навсегда. Я – Измененный. Я стража. Я жил в Гнезде, учился на Саельме, попал сюда и скрывался вместе с Ди. Меня учили, а у нас учат не так, как в школе. В мыслях моих я старше, чем ты, Максим. – Но твой отец… – Мне очень жалко, что он погиб, – сказал Вик. – На самом деле мой отец был хороший, он плакал, глядя на меня. Знаешь, будь он жив, я бы вернулся. Чтобы его порадовать. Он осторожно, неуверенно улыбнулся. – Стал бы мальчиком, ходил в школу. Учился только на пятерки. Чтоб он был рад. Только я бы притворялся, Максим. Может быть, я вернусь, может быть, даже стану человеком. Но не так. Не сейчас. – И что станешь делать? – спросил я. – Ты ведь мятежник! – Я стража, – ответил Вик. – Я выполнял приказы локального тактика. Потом – коменданта. У меня не было права не подчиниться. Ты уйдешь, а я приду на пост. Сдамся и все расскажу. – Тебя накажут… – Как? Пошлют на войну? Я для этого создан. Посадят в тюрьму? Даже не знаю, есть ли у нас тюрьмы. Он был прав, наверное. Я стоял, пытался подобрать какие-то доводы, чтоб они его убедили. А потом понял, что ищу доводы, которые убедят меня самого. Это ведь было странно и неправильно: встретить сына Виталия в чужом мире, случайно найти его среди десятков миллионов Измененных… И узнать, что он не нуждается в спасении. Или, быть может, как раз это и было правильным? Убедиться, что не всех и не всегда надо спасать. Не держать в памяти груз незаконченного дела. Понять, что у каждого своя судьба. – Я рад, что ты живой, Вик, – сказал я. – Может быть, мы еще увидимся? – Может быть, – согласился он. – Не переживай за меня. Я обнял Викентия. Он был на голову меня выше, одновременно ребенок и тренированный солдат, он видел смысл своей жизни… а я? Кем я был на самом-то деле, помимо фермионов и бозонов, из которых состоит вещество моего тела? В чем заключался мой смысл? Мне казалось, что я это понимаю. Но этот смысл лежал очень далеко от смысла Вика. Нам действительно было не по пути. – Удачи тебе, парень, – сказал я. – Очень трогательно, – произнес Продавец. – Но я попрошу вас поторопиться. Возле Лавки уже собралась маленькая очередь, а работа не ждет. Я кивнул и подошел к кубу. Спросил: – Не надо раздеваться? – Только если вам приятнее путешествовать нагишом, – ответил Продавец. – Не беспокойтесь. Уж если мы не перепутаем ни единый нейрон в вашем мозге, то комбинезон от кожи как-нибудь отличим. Верно? Я вздохнул и, зачем-то пригнувшись, шагнул в прозрачный куб. Да, конечно, мы бы вполне поместились здесь с Викентием… – Ты точно остаешься? – спросил я. Вместо ответа он поднял руку, прощаясь со мной. Присев на пол стеклянного куба, будто бегун в стойке перед стартом, я посмотрел на Продавца. Попросил: – Может быть, вы посчитаете? От пяти до одного? Чтобы я понимал, когда… Продавец закрыл дверцу куба (никаких петель, конечно, просто стекло гнулось по ребру), края дверцы словно бы срослись со стенками. – Как хотите, – сказал Продавец. Голос его теперь раздавался глухо. Никакого дурацкого акцента-заикания, значит, и впрямь дурака валял, бидон на ножках. – Мне не сложно. Пять… Я понял, что никаких пультов, кнопок, рычагов ему не требуется. И правда, зачем? Он же киборг, сам себе компьютер. Подумал – и сделал.