– Конечно. Если бы вы могли забрать у меня кристалл – вы бы уже давно забрали. Но что-то вам мешает. Может, ваши твари способны это сделать, но их я убью, поверьте. Не знаю, почему, но это как в сказках про волшебные предметы, которые нельзя отнять – надо, чтобы их отдали. Мод помолчала. Потом вздохнула: – Да, Максим. Ты прав, а сказки порой не врут. Сама и явным образом я вмешаться не могу. Точно так же, как Иван на Земле не мог открыто напасть на Инсека, но сумел организовать бунт Слуг, которые попытались сделать это за него. Я кивнул. Я давно уже ни капли в этом не сомневался. Иван сознательно выбрал Кандидатом женщину, которая возглавила восстание Слуг. Она полагала, что сможет сбросить власть Прежних, а на самом деле все шло по плану Ивана. – Но мои вассалы вправе тебя убить, – продолжала Мод. – Полагаешь, справишься со всеми? – Да, – сказал я. Она размышляла. Лихорадочно думал и я. Где пределы ее таинственных ограничений? Вправе ли она перенести в эту комнату сотню Измененных, которые задавят меня числом? – Кристалл может быть поврежден в схватке, – задумчиво сказала Мод. – Просто убирайтесь с планеты, – посоветовал я. – Не теряйте гвардейцев попусту. Я не соглашусь, вам нечего мне предложить. – Вот тут ты не прав, – неожиданно усмехнулась Мод. – Что ж, ты заслуживаешь хорошего предложения. Она подняла бокал, который вновь оказался полон. Отпила шампанского. И сказала: – Мы поговорим чуть позже, Максим Воронцов. И мир вокруг померк. Глава вторая У самого берега, где волны били в камни, пена отсвечивала на темной воде. А чуть дальше океан становился непроглядно-черным и сливался с небом. Десятки и сотни огоньков отмечали суда, стоящие на открытом рейде, но у горизонта уже трудно было отличить судовые огни от звезд. На юге звезды всегда кажутся ближе и ярче. – Макс, тормозишь! – укоризненно сказал Ростик, с которым мы делили стоящий на ночном пляже столик. Я чокнулся с ним, глотнул из стакана. Лед растаял, виски стал прохладным, но водянистым. На мне были длинные бермуды, яркая рубашка с коротким рукавом и сандалии на босу ногу. – У них что, нет камней для виски? – спросил я, глядя на океан. – Не поверишь, дикари! – рассмеялся Ростик. – Только лед. Слушай, как я рад, что ты приехал! Он уже изрядно поддал, но у Ростислава опьянение проявляется хорошо, он становится веселым и дружелюбным. Знаю я людей, с которыми пить вместе нельзя, хотя трезвые они вполне годные. – В жизни только раз бывает двадцать пять лет, – сказал я. Ростислав серьезно кивнул. – Долетел нормуль? – Бизнес был забит, летел каким-то промежуточным классом, – я махнул рукой. – Да ладно, норм. Надо быть ближе к народу. – Верно! – поддержал Ростик и наставительно поднял палец. – Ибо так учит нас «Единая Россия» и любимый президент! У него зазвонил смартфон, Ростик глянул на экран, встал, отошел по песку на пару шагов, прижал к уху трубку. Я поморщился. Что-то не так… А что именно? Я огляделся. Мы сидели в маленьком прибрежном ресторанчике, где столы размещались прямо на песке. Все столики были заняты, но полутьма и расстояние между ними создавали иллюзию интимности и уединенности. В слабо освещенном павильоне повара-азиаты возились над раскаленными плитами. Сверкали ножи, в аквариумах плавала и ползала морская живность… Да, говорят, тут лучшие крабы, их готовят вкуснее, чем в помпезных ресторанах в городе… Я посмотрел на свой телефон, лежащий на столе. Поднял, покрутил в руках. Странное ощущение, будто беру в руки что-то давно забытое… Пропущенный звонок от отца. Наверное, вот отчего ощущение неправильности. Ну да, не стал брать. Начнет орать, что на носу экзамены, что нефиг веселиться с друзьями, он не станет еще раз с ректором перетирать, и академический снова брать – последнее дело… Да ладно. Надо будет – поговорит, не развалится. Отцу и просить не надо, пусть он последний год в кресле министра, но у него все схвачено. Тоже мне… образец морали и ответственного отношения к учебе. Можно подумать, сам в молодости был занудой. Я опустил телефон на стол. Щелкнул зажигалкой, закурил. В старомодных табачных сигаретах были челлендж и сасс. Ароматный дым пошел в горло… Блин, какая дрянь! Закашлявшись, я затушил сигарету. Глотнул вискаря. Нет, точно что-то не так… Ростик отошел ближе к павильону, встал в круге света, помахал кому-то рукой. Вернулся, плюхнулся на стул. – Макс, извини. Сестрец нагрянул. – Звонит? – не понял я. – Да нет, час назад прилетела, – Ростик фыркнул. – Сейчас, носик попудрит и подойдет… Вот же! От родителей сбежал, а мелкая решила со мной оттянуться! – Одна, что ли? – удивился я. – Ну да… – Ей восемнадцать есть, одной летать? – Есть, – кивнул Ростик, размышляя. – Рушит все вечерние планы… Планы были большие и интересные, включающие ночные развлечения, а уж завтра, когда на днюху прилетят Даниил и Руслан, мы собирались чилить всерьез. – Значит, так, – рассуждал Ростик, наполняя бокал. – Сейчас покормим Даринку, накатим с ней пару раз… Она с самолета, да и пить толком не умеет, сразу развезет. В такси, закидываем в номер спать, она в твой отель заселилась… а дальше все по плану! – Одобряю, – согласился я. И помахал рукой сестре Ростика, которая шла к нам от павильона: стройная, высокая, в футболке и коротких шортиках, с сумкой через плечо. Я ее не видел года три как минимум, она училась где-то за рубежом. Ей можно, ее папа не госслужащий. А Дарина выросла! Я ее помнил нагловатой пацанкой с вредным характером. Характер-то, наверное, не поменялся, но сиськи и задница были достойные, ноги длинные и стройные. И мордочка симпатичная. У девчонок бывает такой период в средней школе, ходят, словно серые мышки-замухрышки, а потом оп – и красотки! Как раз к нужному моменту. Эволюция, хитрая штука! – Привет, бро, – Дарина наклонилась и чмокнула брата в щеку, предоставив мне возможность заглянуть в вырез футболки. Лифчика она не носила, так что я был совсем не против их братско-сестринских нежностей. – С днюхой, расти большой, не будь лапшой… – Днюха завтра, – буркнул Ростик. – Завтра всегда где-то есть… Привет, Макс! Я отсалютовал ей стаканом. Сказал: – Да ты меня помнишь! Никак западала в детстве? – Не пускай слюну, – ответила Дарина с достоинством. – Брат сказал, с кем сидит. Она шагнула и ко мне, с явным намерением удостоить поцелуем. Я был не против, но встал. Еще не хватало, чтобы соплячка доминировала. – Ого, я почти с тебя ростом, – сказала Дарина, хотя это и было явным преувеличением. – А помнилось, что ты жердина высокая. И качок-зожник. – Насчет ЗОЖ все в прошлом, – заверил я. Дарина примерилась и вдруг поцеловала меня в губы. От нее пахло чем-то сладким, молочно-алкогольным. – У тебя тоже, – заметил я. – А я никогда не против «Бейлиса», – Дарина засмеялась. Похлопала рукой по сумочке. – Набила бутылочками за рейс. Стюард славный, насыпал мне прямо в сумку, даром, что педик. – Фу! – возмутился Ростик. – Что за слова, сестра! Гей! – Какая в задницу разница? – пожала плечами Дарина. Плюхнулась на стул, сбросила туфли и смешно, с явным удовольствием, завозила босыми ногами по песку. Посмотрела на брата, потом на меня. – Пацаны, не пугайтесь, я вам не помешаю. Сейчас пожую чего-нибудь и в номер. У вас же планы, верно? Громадные и развратные? – Умная, – сказал Ростик обрадованно. – Чего прилетела-то? Острый приступ сестринской любви? – Да заколебалась я в этом Цюрихе, – Дарина махнула рукой. – Говно город, никакой движухи, нудные швейцарцы, темперамент, как у спящих гномов… Или кто там спал? А, спящая красавица, гномы, наоборот, песни пели… Песни тоже говно. Она замолчала.