* * * В подъезде, конечно, был бардак. И следы нашей схватки на лестнице… Я с удивлением обнаружил, что мой разрезанный на две части плащ сросся, встряхнул его и надел. Наська сказала «ого» и внимательно осмотрела след на стене, оставшийся после уничтожителя. Контуры шестилапого монстра слабо, но угадывались. Я покачал головой, и мы пошли дальше. Андреич сидел в своем закутке, прижимая к лицу упаковку замороженных куриных наггетсов. На меня он глянул с укором, явно связав воедино мое появление и налет. Я неловко развел руками, решив, что говорить с ним сейчас не стоит. – К полковнику поедем? – спросила Наська, когда мы вышли. – В Гнездо пойдем, – ответил я. – Сами придут. Только надо позвонить. – Тут есть таксофон на углу. – Знаю. – Я тоже все тут уже знаю. И в «Рэдку» хожу. Сказала, что я твоя приемная сестра, меня не гонят, зовут Занозой. Я твои поисковые очки взяла, ничего? У меня получается, я вчера орак нашла! Мелкий только… Расскажешь, где ты был? На Саельме? Еще где-то? Я засмеялся. На миг мне стало совсем хорошо. – В Гнезде расскажу. Всем сразу. Мы подошли к таксофону, и я хлопнул себя по лбу. – Балбес, у меня же денег нет… Наська похлопала себя по карману джинсов. Гордо сказала: – Не бойся, у меня мелочи полный карман! Я взял у нее с ладошки монеты, вошел в будку. – Полковнику? Тете Лене? Я кивнул, глядя на кнопки и не решаясь снять трубку. – Всем позвонишь? Сняв трубку, я набрал номер общежития, где жила Милана. Вахтеры не очень-то любят звать жильцов, а у нее в комнате телефона не было. Но я подумал, что если я представлюсь сотрудником отдела «Экс», то вахтер, от греха подальше, оторвет задницу от кресла и сходит за ней. * * * Первым приехал Лихачев. Я болтался в вестибюле, в ожидании своей команды. Незнакомая стража стояла у входа, против обыкновения – с оружием. Я узнал плазмомет: военная модель с двумя энергетическими фокусами, стандартное оружие Измененных. Все живое боится огня. Интересно, это теперь обычная практика или в честь моего возвращения? Стража кивнула мне, но в разговоры не вступала. Я не настаивал. Бродил по мягкому полу, заваленному рухлядью. Размышлял. Спустилась Наська, села в сторонке на пол, открыла книжку и принялась читать – временами поглядывая на меня, будто опасаясь, что я исчезну. Потом ко мне подошла жница – ее я узнал. Та самая девочка, что прыгала из окна, чтобы разбиться и попасть в Измененные, девочка с потенциалом хранителя… – Можно с тобой поговорить, Макс? – Она сразу взяла быка за рога. – Конечно. – Я попытался вспомнить ее имя, не смог и всем лицом изобразил внимание. – Я будущий хранитель, – сказала она. – Знаю. – Уже была бы ею. Дарина не хочет передавать пост. – Она передаст, – успокоил я. – Все это неправильно… – Жница посмотрела на Наську с каким-то легким удивлением и даже неприязнью. – Куколки, которые становятся обратно людьми. Стража с боевым оружием. Люди в Гнезде. Интриги. Это не на пользу нашему долгу. – Немного осталось уже, – ответил я. – Потерпи. Жница кивнула. – Нам нельзя обращаться к Инсеку напрямую. Но ситуация особая… – Потерпи, – повторил я. – Скажи, ты действительно рисковала жизнью, чтобы стать Измененной? – Да. – Не страшно было? Не жалеешь? Жница покачала головой. Глянула на меня, взгляд у нее был очень взрослый, и я вдруг подумал, что он всегда был таким. Еще до Изменения. – Не все родились с серебряной ложкой во рту, Макс. Мне вдруг стало жутко. Я вспомнил Слугу по имени Ника и Слугу по имени Гарри. Они были на другой стороне, но рассуждали точно так же. – Потерпи, – снова сказал я. Жница кивнула и ушла. А я остался. Стоял и смотрел на Наську, читавшую книжку. Почему кто-то остается человеком, даже перестав им быть? А кто-то выбрасывает свою человеческую природу и перешагивает через нее без всякого сожаления? Лихачев прибыл на служебной машине с выключенными мигалками, которая тут же отъехала в переулки. Поднялся по ступенькам, постоял у дверей, будто решаясь, потом вошел. Стража обернулась ко мне, я кивнул, она посторонилась. – Был уверен, что ты вернешься, – сказал Лихачев. – Но думал, что позже. Мне показалось, что он хотел меня обнять, но в последний миг передумал. Будто смутился своих чувств. Поэтому я сам его обнял, гадая, мой ли это порыв или подсказано воспринятым смыслом. Лихачев похлопал меня по спине, потом отстранился и внимательно осмотрел. – Ты заматерел. Вырос и в плечах раздался. – Второй Призыв, – ответил я. – У вас как, нормально все? – Один выговор, одна благодарность от начальства, – ответил Лихачев. – И то, и другое за поход стражи из большого Гнезда через весь город. Ничего необычного. Эй, мелкая! Наська надулась, но все же встала и подошла. Лихачев похлопал ее по спине. Сказал: – Между прочим, я совершаю должностное нарушение. Я должен был уведомить твоих родителей, что ты стала человеком. – Ничего. Те родители от меня все равно отказались, – отрезала Наська. – У меня теперь другие. Потом стали подходить «старики-разбойники». Первым пришел Василий. Если честно, я боялся, что он сразу начнет извиняться, что не был с нами в Третьяковке, и потянется пустой, бесполезный разговор. Но Василий лишь пожал мне руку и сказал: «Я спешил». И я понял, что никаких объяснений и обещаний нам не нужно. Потом пришла Елена, как всегда бодрая и собранная, обняла меня и сообщила: «Надо было забить пари с Борей, он ставил на полгода». Деда Боря пришел последним. Он похудел, но выглядел лучше, чем в прошлый раз. Миланы не было. Мы постояли еще минут десять, говоря о всякой ерунде, – будто встретились просто так, по пустячному поводу, и не виделись-то всего день-другой. Потом я попросил Наську дождаться Милану, если та все-таки придет, а мы пошли в кабинет, где нас ждала Дарина. * * * Кабинет был здоровенный и даже через столько лет после Перемены выглядел неплохо. На полу лежал толстый ковер, больше хлама не набросали, люстра под потолком светила довольно ярко, хотя несколько лампочек успели перегореть. Мы уселись за большим столом, придвинутым к меньшему, где когда-то сидел начальник – замминистра, наверное, не ниже. На маленьком столе мертво стоял компьютер с заклеенным инвентарным номером логотипом, несколько старомодных телефонных аппаратов, давно отключенных от линии, и массивный письменный прибор из бронзы, темно-зеленого камня и белого матового стекла, с какими-то стаканчиками, держалками для ручек и подставками для бумаг.