Подобные разговоры сейчас шли и во всех остальных группах, толпящихся на улице. Темы обсуждались самые разнообразные, но основная всё время всплывала на поверхность – ожидание фокийского войска возле южной стены. Пускать или нет? Четверть часа назад воспитанница стратега Костаса госпожа Мария и двое представителей городского Совета, почтенные Стефанос и Пиррос, покинув дом, направились на агору, собирать делегацию к южной стене, для переговоров с ожидающими там незваными гостями. Их сопровождали двое посланцев из мира богов – героиня и защитница храма Зевса хилиарх Варвара и один из её подручных. Перед уходом члены Совета попросили людей на улице дождаться распорядителя из дома стратега и только под его руководством всем выдвигаться к воротам южной стены, где им следует ждать дальнейших распоряжений. Но греки не могут стоять спокойно… И вот ожидаемый распорядитель наконец-то соизволил появиться. Сатир Пенелопус в сопровождении двух оставшихся посланцев мира богов вышел к горожанам и привычным для него приказным тоном начал раздавать распоряжения, дабы отвести собравшуюся толпу в указанное место. Домочадцы и прислуга из дома Костаса повиновались с привычной для них расторопностью, а вот представители других домов отнюдь не спешили безропотно подчиняться рогоносцу. Люди встали стеной, забрасывая сатира кучей вопросов, например, почему им надо делать так, как он говорит, а не иначе. Почему его выбрали главенствовать над ними? Чего хотят от города и конкретно от них эти самые фокийцы? Когда обещал вернуться от граней стратег Костас, и вернётся ли он вообще? В таком же духе вопросы посыпались как из мешка, так что несчастный козлоногий управдом просто не успевал отвечать. Видя такое безобразие, Тимохин понял, что пора вмешаться. – Слышь, лысый? – толкнул он локтем в бок напарника. – Засыплется ведь наш козерог. Надо выручать. – А что мы можем поделать? – пожал плечами Всеволод, уже уставший повторять, что он не лысый. – Это чужая нам страна, со своим менталитетом, со своими порядками. Не нам тут правила устанавливать. – Порядки, менталитет, – передразнил блондина Александр. – Порядки кругом одни и те же. Как говорил Дзюбэй[22], везде одно и то же: небо как небо, люди как люди. – Кто говорил? – не понял его напарник. – Не важно, забей, – не стал пускаться в объяснения Тимохин, разворачиваясь к толпе. Сделав два шага вперёд и загородив собой Пенелопуса, он, уперев руки в боки, обвёл собравшихся людей наглым и презрительным взглядом. В памяти внештатника быстро проплывали образы его инструкторов из комитетской учебки. Выбрав среди них самого, на его взгляд, неадекватного, отвечавшего за физподготовку, Саша мысленно вогнал себя в его шкуру, решив стать для окружающих этим самым инструктором. Как начать вступительную речь, вопросов не возникало, потому как выбранный для подражания персонаж всегда, приступая к занятиям, выкрикивал одну и ту же матерную фразу. Только один раз на памяти обучающихся инструктор изменил традиции, когда на занятиях присутствовала высокая комиссия. Тогда, помнится, физрук на целую минуту завис, не зная, с чего начать приветствие. Его коронная фраза, обозначавшая элемент орального секса в грубой форме, в данной ситуации не годилась, а других вступлений он просто не мыслил. Поэтому тренировки начались тогда по жесту, а первые слова были просто счётом – раз-два, раз-два, раз-два… Самого же Тимохина в данной ситуации подвергать цензуре было некому, поэтому, долго не чинясь, он выдал собравшимся грекам такую колоннаду матерных слов, какой те и за всю жизнь не услышали. Как именно волшебное свойство портала позволяло переводить в древнегреческие мозги значения современной астраханской матерщины, эту тайну нам, наверное, никогда не узнать. Да и надо ли? Ведь главное всё же результат. Собравшиеся люди поняли гостя из мира богов и мигом замолкли во внимании и почтении. Да что там, они даже как-то сами собой умудрились построиться в ровную шеренгу. Видать, память предков подсказала. – Ну чё, духи несчастные? – орал Саня, ходя вдоль строя с видом заправского сержанта. – Кому ещё тут надо объяснять, как родину любить?! Инстинкт подсказал греческим рекрутам, что вопрос риторический и ответ в общем-то не требуется. Тогда новоиспечённый сержант сам выбрал себе кандидата в ученики. Подойдя к тому самому толстяку в линотораксе, который не верил фокийцам, внештатник, наклонившись к нему нос к носу, рявкнул: – Ты, кусок жира в жёсткой обёртке! Ты родину любишь? – Так точно! – вскричал напуганный толстяк. – Люблю всем сердцем! При этом он вытянулся так, что и без того тесный ему панцирь задрался, открыв рыхлое пузо. Тимохин этим тут же воспользовался. Его кулак, погрузившись в массу жира, заставил толстого грека резко выдохнуть и сложиться пополам. – Люби лучше, – презрительно протянул физрук-истязатель. Хлопнув пострадавшего горожанина по лысой макушке, Александр решил выдать присутствующим простую солдатскую мудрость, полученную в своё время в учебке. – Не попал в армию? Радуйся. – Ещё раз хлопнув по лысине толстяка, «сержант» перешёл к следующему новобранцу. – Попал в армию? Вешайся. – Удар в грудную клетку снёс молодого парня на задние ряды. Не останавливаясь, Саня поравнялся с юношей, таскавшим свитки под мышкой, и заглянул ему в глаза. – Отслужил? – Он сделал паузу, во время которой новобранец со свитком весь сжался и даже слегка присел. Но Саша просто легонько потрепал его по щеке и почти мягко произнёс: – Гордись! Отойдя от строя, к немалому облегчению остальных новобранцев, не попавших под воинскую науку, Александр ещё немного поломал комедию в армейском стиле. Обозвав последними словами бедолаг, которые на его призыв идти защищать родной город ответили готовностью пожертвовать ради этого своими жизнями, он самым проникновенным тоном и накрученными ругательствами втолковал рекрутам, что за город надо не умирать, а драться! – Если вы, фазаны недоделанные, все, как один, подохнете, – возмущённо орал «сержант-инструктор», – то кто за родину сражаться будет? Я один, что ли? Или вы, ослы вислоухие, прикажете вашим жёнам и детям оружие в руки брать и за вас идти фокийцев мочить? Ополченцы стояли выпучив глаза и совершенно не представляли, надо ли отвечать на этот град вопросов или разумнее будет помолчать, предоставив «инструктору» самому проорать все ответы. Победил второй вариант. А внештатник тем временем распалился не на шутку. – Умереть в бою любой дурак может! Но вы вот попробуйте и сами выжить, и врага заколбасить! Чё, слабо? По глазам вижу, что слабо. А вот фигу вам! Расслабиться я тут никому не позволю. Он остановился перед шеренгой, широко расставив ноги и заложив руки за спину. В такой позе он чувствовал себя уже как минимум майором. – Равняйсь! Смирно! – вновь начал он драть пасть, тщательно копируя интонации и манеру Сулинова. – Слушай мою команду, желторотики! Приказываю, добравшись до стены, стоять крепко и на провокации не поддаваться! Если понадобится вступить в бой, то никому не умирать, но перебить всех врагов, что на вас полезут! Приказ понятен? Старавшиеся осмыслить услышанное рекруты медлили с ответом. – Не слышу! – проревел Тимохин таким голосом, что и Анатолий Викторович не устыдился бы такой пародии. – Так точно! – в один голос проорала толпа. Саша довольно ухмыльнулся. – Ну раз так, – уже спокойнее проговорил он, – то ноги в руки, и почапали на стену, службу служить. И веселее, веселее! Откровенно говоря, несмотря на весь этот фарс, Александр сам был из тех, кто не любит ходить строем. Поэтому в конце своей последней фразы он уже шарил в рюкзаке, собираясь превратить марш до городской стены в шумный парад. – Веселее, говорю вам! – прикрикнул он на неуверенно топтавшихся рекрутов, извлекая из рюкзака неведомо как оказавшийся там бумбокс. – Топаем с музыкой и песней! Невзирая на свой жизненный аскетизм, на технике для прослушивания музыки Тимохин никогда не экономил, а потому извлечённая им портативная колонка была отличного качества, с очень громким динамиком. – Лысый, держи, понесёшь впереди колонны. – Он передал прибор опешившему Долгорукову. – Смотри не урони, руки поотрываю. После этого быстро извлёк недавно подаренный смартфон, включил блютуз и выбрал мелодию, которая, по его мнению, как нельзя более подходила для походного марша. Из колонки послышались удары барабанов, подстраиваясь под их ритм, бывший сержант, а теперь новоиспечённый церемониймейстер забрал у одного из ополченцев короткое копьё, и, махая им, как церемониальным посохом, замаршировал по дороге в сторону южной стены… – Вэ нот гонна тэйк ит! – проорал он, вторя вокалисту «Твистед систер». – Но ви эйнт гонна тэйк ит! Вэ нот гонна тэйк ит энимо-о-о! Вступившие на последней фразе электрогитары создали такой шумовой фон и задали такой ритм, что топтавшиеся до этого на месте ополченцы как завороженные единой массой ломанулись вслед за марширующими вдоль дороги внештатниками. Необычней картину трудно представить: по улицам древнегреческого полиса, освещённые уличными жаровнями и факелами, под хит хард-рока восьмидесятых двадцатого века топает толпа древних греков, возглавляемая одетым в современную броню парнем, отмахивающим копьём ритм. Его приятель, в такой же броне, топал за ним следом, держа над головой колонку, из которой и разносилась задающая бодрость маршу музыка. Как уже было сказано, динамики у бумбокса были очень громкие, а потому песню Ди Снайдера[23] было слышно на многие кварталы во все стороны. И ничего удивительного, что остальные жители полиса, заслышав посреди ночи столь необычные звуки, в раздражении или недоумении выскакивали из домов. И конечно же охотно вливались в торжественное шествие народного ополчения. Поэтому уже к концу песни численность марширующих увеличилась впятеро. А когда сингл заиграл по второму разу, толпа, продолжая увеличиваться, вошла в ритм и маршировала уже как заправские солдаты, дружно в ногу. Ну а на третьем повторе большинство рекрутов уже вовсю подпевало вокалисту: – Вэ нот гонна тэйк ит! Идущий впереди процессии Александр не переставал самозабвенно махать копьём, вращая им и жестикулируя, используя приёмы фланировки пикой. Долгоруков, следуя за ним, пританцовывал на ходу, жестами зазывая присоединиться к шествию тех жителей, что выглядывали из дверей своих домов, но не решались выйти. Так, шумно и бодро, было преодолено почти всё расстояние, до южной стены шествию остался всего квартал. – Ну что, Пенелопус? – прокричал Всеволод сквозь шум, создаваемый процессией. – Я думаю, волю вашей госпожи вы исполнили в лучшем виде. Все собранные рекруты доставлены в нужное место в рекордные сроки. И даже сверх того, – добавил он, оглядываясь на текущую за ними живую реку горожан. Не нашедший что ответить распорядитель только вытер умилённую слезу и жестами показал, что будет благодарен посланцам богов по гроб жизни. Весело кивнув ему, блондин, ускорив шаг, поравнялся с напарником: – Думаю, этот ночной марш-бросок затмит у местных даже салют, данный тобой над храмом Зевса! Александр самодовольно улыбнулся и, подмигнув, прокричал в ответ: – Да весь наш визит сюда войдёт у них в основу новых мифов. Это как минимум. – Скорее всего, – согласился Всеволод. – Надеюсь только, Анатолий Викторович эти мифы не услышит. Он вряд ли оценит такое. – Да уж! – в свою очередь согласился Саня. – У майора всегда всё скучно, без огонька и задоринки. – Движение на шесть часов, – прокричал в рацию Кот. – Цель надводная. Дистанция семьсот метров. – Наконец-то! – выдохнул сквозь зубы Маз, наводя «печенег» на озеро и ища в прицеле озвученного Котом противника. Уже двадцать минут вокруг дома егеря гремела канонада. Монстры по одному или малыми группами по-прежнему атаковали «волкодавов» с разных направлений, вынуждая защитников принимать бой. Нападения шли одно за другим, из-за чего стрельба не стихала ни на минуту. Прогремело несколько взрывов, когда неудачники-монстры натыкались на мины. Не участвовал в отстреле только Маз, чей сектор ответственности охватывал озеро. Это вынужденное безделье раздражало бойца. Его право- и левофланговые товарищи, Макс и Бир, держащие прибрежную полосу, уже валили монстров, нападающих посуху. А ему, занимающему позицию у окна, с северной стороны, оставалось только ждать, когда появится хоть один водоплавающий монстр. И вот этот момент наступил. Присмотревшись в указанном Котом направлении, Маз наконец-то нашёл цель. Плавучее сооружение, вроде плота, на котором ощетинились копьями и дубинами буфонды. За этим плотом показался второй, третий… В общей сложности «волкодав» насчитал шесть плавучих средств, заполненных вооружённым десантом. «Хм, странно…» – подумал боец, спуская курок. Пока его пули выкашивали на поверхности первого плота вопящих и рычащих тварей, он размышлял, почему эти полулюди-полуамфибии не подкрадываются к дому скрытно, под водой, а плывут открыто, делая себя прекрасной мишенью? – Кот! – прокричал он в рацию, сшибая очередного буфонда в воду. – Проверь подводные датчики на моём направлении.