— Да ты просто дебил, — прошептал ему в ухо Виктор, — Пятнадцать лет за убийство — срок? А человеческие души не в счет, да? Виктор без замаха ударил Хмеля левой рукой в печень. Жулик повалился на порог цеха. Тут же Серый и Юрок бросились на Виктора. Он успел отбить удар Серого, но Юрок ударил его ногой в живот, и Виктор упал. Сразу на него навалилась целая толпа жуликов. Виктор с трудом поднялся на ноги, схватил висящий над порогом обрывок проржавленной цепи, вырвал ее вместе со стальным крюком на котором она висела, и взмахнул над головой. Жулики расступились, Виктор шагнул вперед и… наткнулся на Хмеля, который поднялся с земли и, улыбаясь, бесстрашно подошел к Виктору, Виктор опустил цепь. — За что люблю — дух есть в человеке. — Хмель протянул Виктору руку. — Держи краба! И тут же набежал незаметно вызванный Вовой наряд. Солдаты окружили Виктора, Хмеля и путающегося под ногами Трифона и повели в изолятор. Мало кто из зэков мог похвастаться, что сумел избежать помещения в изолятор. Совершенно неприметное, сложенное из серого кирпича приземистое здание. Тюрьма в тюрьме. В изоляторе своя служба, свои дежурные солдаты. Дежурный провел Виктора и Трифона в камеру, Хмеля поместили отдельно. Виктор огляделся. Они оказались в узкой, грязной каморке с каменным полом и шконками. Виктор сел на деревянный чурбак посреди комнаты и задумался. Лязгнула толстая стальная дверь, и вошел дежурный солдат. — На оправку и спать, — скомандовал он. — С чего оправляться-то, — огрызнулся Трифон. — Мы и поесть не успели. Дежурный пожал плечами и вышел. Трифон и Виктор отстегнули голые без матрасов шконки, забрались на них. Погас свет. Только рассеянные лучи луны тянулись полосами через окно. Утомленные бурным днем, Виктор и Трифон заснули, не раздеваясь. Прошло около часа. Бесшумно отворилась дверь и в нее проскользнул еле видимый человек. Он долго стоял на пороге, осваиваясь в темноте, потом медленно, бесшумно стал двигаться к кровати Виктора. Полоска света упала на его правую руку и отразилась на блестящем клинке, зажатом у человека в руке. Трифон перестал храпеть и перевернулся на бок. Человек застыл, но видя, что никто не проснулся, продолжил свое осторожное продвижение к спящему Виктору. Он подошел вплотную к его изголовью, сделал резкий замах и… отлетел в сторону. Это Трифон вскочил со шконки и ударил его ногой. Человек с трудом приподнялся, но Трифон успел перехватить его руку, держащую нож. Нож, звеня, полетел на пол. Проснулся Виктор, несколько мгновений вглядывался в пыхтящие у дверей фигуры, потом бросился вперед, схватил одного из дерущихся за полы телогрейки. Тот бросился к двери, ловко увернувшись от Трифона. Телогрейка осталась в руках Виктора, а человек с замотанным полотенцем лицом извернулся, выскользнул за дверь и защелкнул ее снаружи. — Замри, сука, убью! — закричал Трифон, хватаясь за дверь, но было уже поздно. Загорелся слабый свет под потолком. Виктор провел по шее рукой и обнаружил на пальцах кровь. — Все-таки задел, педераст, — скривился он. — Сейчас узнаем, кто это. — Смотри, и знак с фамилией сорван. — Из внутреннего кармана Трифон достал бутылку водки, пачку сигарет с фильтром. — Ему уже за тебя и заплатили. Виктор, не отзываясь, оторвал низ своей рубашки и обернул вокруг шеи. Потом оттянул Трифона от двери. — Куда он денется. Найдем, зато у нас сегодня праздник неожиданный! Трифон взял в руки бутылку, покачал головой, обстоятельно, не торопясь, повозился с пробкой, открыл бутылку. Выпил несколько глотков и передал Виктору. Виктор в свою очередь сделал несколько глотков и сорят ил бутылку между ногами. Щелкнул замок в двери. Вошел дежурный, повел носом, принюхиваясь… Сел на табурет. Взял стакан, стоящий на деревянном столе, понюхал его. — Никак вода?! — удивился дежурный. — А ты чего ожидал? — подозрительно спросил его Трифон. — Я же к вам специально человека пропустил с гревом от Хмеля. Налей грамульку. — А как звали человека, — осторожно спросил Виктор, доставая бутылку. — Так твой же бригадир, Вовой, что ль, кличут. Виктор распахнул куртку, содрал повязку с шеи. — С гревом, говоришь. Согрел меня Вова. Если бы не Трифон, я бы уже холодный был. — Давай в санчасть, — вскочил дежурный. — Ладно, — отмахнулся Виктор, — засохла царапина. Да не суетись ты, Выпей лучше стакан. С нашими врагами мы сами разберемся… Виктор налил дежурному водку в стакан. Тот ее залпом выпил. За ним выпил Трифон. — Гуляй, рванина, от рубля и выше, — засмеялся конвойный, видя, что все обошлось. — Ладно, ребята. Давайте спать. А то скоро обход. Казалось, только-только задремали Виктор с Трифоном, как в камеру вошел дежурный, но уже другой — с лычками сержанта. — Светлов, быстро на выход! Едва успев попрощаться с Трифоном, Виктор вышел вслед за дежурным в коридор. Пройдя несколько железных дверей, дежурный остановился. Он открыл дверь, потом железную решетку. В дверном проеме стоял Хмель. — Ночью кто у тебя был? — спросил он, взмахом руки отослав дежурного подальше от дверей. — Да один человек с приветом от тебя. — Вова? — Да! — Понятно. Держись, бродяга, — произнес Хмель и отошел в глубь камеры. После того как дежурный закрыл камеру жуликов, он сопроводил Виктора в барак. Там Виктор снял казенный комбинезон и переоделся в свой щеголеватый по зэковским меркам черный костюм. Затем они прошли через локальные зоны в кабинет Томилина. Дежурный ввел Виктора в кабинет и сразу вышел. Томилин сидел за письменным столом и что-то рисовал на листке газеты. — Осужденный, почему вы не докладываетесь, как положено. — сурово спросил он Виктора. — Осужденный Светлов, статья девяносто вторая, часть вторая, срок семь лет, по вашему приказанию прибыл. — Ну, что ж, садясь, пиши заявление прокурору. — О чем писать-то? — недоуменно спросил Виктор. — На тебя же напали ночью. Вот и пиши: что и как, — в голосе хозяина определенно звучала насмешка. «Ловко придумано, — подумал Виктор. — Начнется следствие, заведут новое уголовное дело и меня заберут из зоны в тюрьму. И кончен бал. Пока выяснят, кто прав, кто виноват, уже на эту зону меня не пошлют». — На вас, что ли, писать? — спросил он дерзко. Томилин побагровел от неслыханной дерзости зэка. — Что ты сказал? — Вы сами дали команду меня убрать или ваши подручные самовольно распорядились? Полковник набрал номер какого-то телефона, что-то буркнул. Через пару минут напряженного молчания вошли Медведь и начальник отряда. Полковник пригласил их присесть и начал: — Осужденный Светлов заявляет, что мы организовали на него покушение, будто мы открыто не можем стереть его в порошок. «Вот он, решительный момент», — подумал Виктор. — Да, заявляю. — Голос его прозвучал решительно и веско. — И заявление я напишу не вашему следователю, а самому прокурору Москвы. Человек он новый, и чтобы себя проявить, мое заявление ему ой как подойдет. — Ты идиот! — крикнул Медведь. — Столичного прокурора заинтересует царапина на шее подлого зэка? — Нет. — Виктор подошел ближе к столу полковника и смело глянул в его чуть выпученные глаза. — Коррупция в колонии. Левый товар. Левые рубли. Кстати, мочить меня было бесполезно. Все материалы, не копии, подлинники переданы на волю. И если со мной что-нибудь случиться… — Все встает на место. Картина сама рисуется, — шепнул на ухо оперу начальник отряда. — Остались последние мазки, — также тихо ответил Медведь. — И чего ты хочешь от нас? — Как ни удивительно, глаза Томилина смотрели на Виктора без злобы, пожалуй, даже с сочувствием. — Или ты правдолюбец, ни на что не претендуешь? — Я хочу всего ничего, — выдавил из себя Виктор. — Тихо, мирно уйти на «химию» на ближайшей комиссии и забыть о вас навсегда. Иначе вы все во главе с директором вашей фабрики займете места на соседних шконках. Томилин улыбнулся, с интересом глядя на Виктора. — Значит, ультиматум нам ставишь, решительный. Взял ты нас за горло, придется сдаваться. — Но если дружба, то до конца, — добавил опер, нежно улыбаясь. — Через кого передал документы? — Я вам говорил, что друзей сдавать не приучен. — Голос Виктора был по-прежнему ровен и спокоен. — Вот ты в нас все врагов видишь, — сказал полковник почти по-отечески, — а мы для тебя подготовили сюрприз. С завтрашнего дня ты расконвоирован. Будешь жить без охраны, как вольный человек. Иди в барак, собирай вещи, пока сторожем на железнодорожном складе поработаешь. А подойдет комиссия, постараемся помочь. Иди, иди, собирайся. Виктор, ошеломленный, вышел на плац. Через все неверие его, что от ментов можно ждать что-то хорошее, пробивалась ликующая радость победителя, «Неужели я их испугал», — думал он и не находил ответа. Возможно, в последний раз прошел он в промзону колонии. Ему хотелось побыть одному. Он зашел на биржу — цех, где разделывались деревья. Кругом были штабеля леса, досок, хаотически разбросанные стволы деревьев. Виктор сел у штабеля на обрубок дерева и задумался. Расстегнул куртку, опустил голову. Все, что с ним произошло, походило на хорошо разыгранный спектакль, но зачем и кому понадобилось его разыгрывать? Неужели он так опасен для них. А Ольга, она же полностью находится в их власти. Что они могут с ней сделать? И только он подумал о ней, как она словно материализовалась по его желанию, бледная, в какой-то мучительной растерянности. Виктор поднялся, хотел броситься к ней, но удержал себя.