Виктор молчал, ошеломленный, и тогда Ольга протянула ему руку, словно прося прощения за неверие. — Бог с ними со всеми, — сказал Виктор, не в силах преодолеть желание сжать эту хрупкую ладонь в своих сильных лапах, — я вам сейчас погадаю. Он приблизил ладонь к своим глазам, пока она не заполнила все пространство перед глазами. Линия жизни голубой дугой пересекла ручейки пульсирующей крови и оборвалась. Виктор прижал ладонь к своим губам, и она бессильно легла ему на колено. — Но почему вы это сделали? — спросил Виктор. Ольга, грустно улыбнувшись, прошептала: — Предположим… из неприязни, — и продолжила: — Там все. Приход. Расход. Разница в сотни тысяч рублей. — За такие деньги убивают. И там и здесь. Как мне вас благодарить? — Быть поумнее и не лезть на рожон. Виктор взял ее за плечи и прижался губами к плечу. Ольга гневно поднялась, но Виктор встал вместе с ней, преодолевая сопротивление, обнял и поцеловал в губы. Ольга вырвалась, недоумевающе посмотрела на него и убежала. Разгоряченный Виктор бросился за Ольгой, но тут же осадил себя. Дрожащий огонек горящей спички освещал темную площадку, где трудились жулики, взламывая дверь Дмитрия Дмитриевича, пока он мирно спал. В тот момент, когда Валерий Иванович со своими помощниками добрались до четырнадцатого этажа, бригада в самом деле орудовала фомками, но это была только подготовительная операция. По команде главаря был развязан принесенный с собой мешок и собран уложенный в нем трамвайный домкрат. Там же оказались и три аккуратных полешка. Составленные вместе, они образовали упор в стенку противоположной двери. Медленно закрутился домкратный винт, с каждым своим вращением приближая расплату для Дмитрия Дмитриевича. Под многотонным усилием дверь напряглась, заскрипела и подалась. Оба патентованных финских замка выдавились из нее и упали на коврик под дверью. — Ну, с Богом, — сказал главарь, приоткрывая искалеченную дверь и вошел в прихожую. Его подручные осторожно, стараясь не брякнуть, разобрали домкрат, уложили его обратно в мешок и, крадучись, проникли в квартиру. Несколько секунд они стояли, прислушиваясь. Сквозь шум льющийся где-то воды иногда раздавались басовитые гудящие звуки — хозяин мирно храпел во сне, не ведая, что судьба уже добралась до него. — Кто-то в ванной, — хриплым шепотом цыркнул главарь прямо в ухо своего товарища, который был на голову выше его. Иди на кухню, посмотри. Длинный охотно его послушался. Он вошел в кухню, которая сообщалась застекленным окном с ванной, аккуратно нашарил в темноте табуретку, приставил ее к стенке и влез наверх. Прильнув к затуманенному стеклу, он разглядел в мыльной воде контуры обнаженного женского тела и замер. Несколько секунд он, не отрываясь, смотрел как плещется в ванной молодая полная женщина. При этом она еще умудрялась держать в руке книжку. Опомнившись, Длинный быстро слез со скамейки. Тотчас жесткая рука взяла его под локоть. — Что, не спит? — спросил главарь, уводя Длинного подальше от кухонной двери и светящегося окна ванной. — Жена там, — шепотом ответил Длинный, — лакомый кусочек у этого хмыря. — Что она, с приветом? Время уже пятый час. — Главарь выругался. — Что ж, в ванную рваться не будем. Как бы с дуру кричать не стала. Сторожи ее под дверью, да халатик подай. И не вздумай что-нибудь! Дмитрий Дмитриевич проснулся оттого, что кто-то аккуратно зажимал ему нос. Он повернулся, не понимая, откуда это странное ощущение: во сне или наяву, и проснулся. Сначала ему показалось, что перед ним продолжение сна, так сверхъестественно было появление в квартире промелькнувшего как дурной сон посередине вечера человека. Он вскочил, хотел закричать, но кляп, сооруженный из его же собственной майки, тотчас был забит ему в рот. Когда его связывали. Дмитрий Дмитриевич отчаянно боролся, нелепо махая руками и ногами, пока короткий удар ножом в предплечье не заставил его содрогнуться от невыносимой боли и скорчиться на полу. В это время в коридоре раздался короткий придушенный крик и возня. Длинный подстерег жену хозяина, как только она вышла в коридор, и, схватив в охапку, приволок в спальню. Молодая женщина была так напугана, что не заметила, как из халата, одетого на голос тело, вывалились большие круглые груди. Сначала она не увидела мужа и только переводила взгляд с одного прокопченного лица на другое. Потом увидела лежащего на ковре Дмитрия Дмитриевича и упала ничком, обхватив его двумя руками. — Дима, — зарыдала женщина, пытаясь поднять мужа. — Дима, что они сделали с тобой? Главарь рывком поднял ее с пола. — Заткнись! — приказал он и стукнул женщину ладонью по щеке. Она охнула и закрыла лицо. — Скажи своему мужу, — зашипел ей в ухо главарь, — что надо делиться. Пока он жив-здоров, но если мы не получим свое, ни он, ни ты живыми не останетесь! Где деньги прячете? Дмитрий Дмитриевич приподнялся с пола, зажимая кровоточащую рану, медленно встал: — Берите все, что есть, с трудом разлепив сведенные болью губы, произнес он, — только ее не трогайте. А в каменном бараке, где размешался пятый отряд, было прохладно и сумрачно, несмотря на жаркий июльский день. Какой-то петух мел в углу, постоянно останавливаясь и поправляя спадающие штаны. На полу, прислонившись к спинке кровати, на корточках, словно зэк, сидел Медведь. Он курил, с силой выдувая клубы дыма вверх. Со стороны входа опер был не виден, и Хохол, который обежал в поисках его уже ползоны, только своей дьявольской интуицией уловил его присутствие. Хохол обошел барак по периметру и подошел к оперу. — Гражданин начальник! Медведь медленно повернул голову, встал: — Ты чего так официально, мы же вдвоем? — Новый этап пришел. С Сызрани, — в голосе Хохла прозвучало отчаяние. — Да хоть с Новой Земли, — улыбнулся Медведь и стряхнул пепел на пол. — Тебе какая разница? Иди-ка чайку завари. Хорошо испить чайку в тишине. «Ухмыляешься, паскуда!» — в бешенстве подумал про себя Хохол, а вслух проговорил: — Мне ксива пришла с Сызранской зоны. С этапом парнишка один пришел. Его нельзя в зону поднимать. — Знакомый твой, что ли? — Хороший знакомый, — горько улыбнулся Хохол. — Старые счеты. Еще до посадки. Медведь прошел вдоль стены, потом вернулся: — Что-то ты в последнее время совсем мой кабинет забыл. А чуть жареный петух в жопу клюнул, «гражданин начальник, спаси!» Так что чернуху мне не гони. У пацана твоя фамилия. Спецчасть все знает! Давай договоримся так: завтра придешь ко мне в кабинет и досконально расскажешь, что делается в отряде, а главное, чем дышит Светлов, про его дела с учетчицей, понял? Хохол стиснул зубы так, что только желваки вздулись под кожей. — Хватит, находился! Под нож меня подставляете за верную службу? Спасибо, начальник! Я заявление напишу прокурору, что вы свою работу не выполняете. А между прочим, ваша оперативная работа в том и состоит, чтобы врагов разводить по разным зонам. И если со мной что случиться… — Хохол хотел перейти к угрозам, но Медведь, очень довольный, надел фуражку, лежащую на шконке, затянулся и пустил Хохлу дым в лицо: — Угрожаешь мне? — Предупреждаю! Медведь обошел Хохла кругом, потом вплотную навис над ним и толкнул на кровать. — Сядь! Ты, подлый зэк, убийца, угрожаешь офицеру! Тем более свое получишь. К тебе в отряд твой сын пойдет, рядом с тобой на шконку положу, чтобы дрожал, пока не околеешь. А заявлению твоему одна дорога — в сортир! Хохол встал как подброшенный, оглядел пустой барак, нагло усмехнулся Медведю и бросился в последнюю атаку. — Ошибаешься, начальник, и другие дороги есть. И не только мое заявление по тем дорогам пошло. Есть и покруче… И вновь Хохол застыл на полуслове, недоуменно глядя на Медведя, которым вдруг начал хохотать. Смех его, раскатистый и басистый, разнесся по всему бараку, так что петух испуганно пригнул голову и начал быстрее грести метлой. Отсмеявшись, Медведь дружески улыбнулся Хохлу: — Ну что? Не хотел, а сдал! Где это сказано… «один раз продавший»… Колись, пока я добрый. Кому Светлов послал заявление — раз. Какие документы переслал — два. Ты мне честную информацию — я твоего сынка в другую зону. Как заново родишься, бедолага! Хохол затравленно посмотрел на него, помедлил, будто что-то для себя взвешивая, и заговорил с трудом, как бы против воли: — Когда Виктора из бугров сняли, начали на него воры наезжать. Насколько я знаю, не хотел он через них ничего на волю передавать. Но пришлось. Бумаги он передавал через Хмеля. Я эту кипу даже сам у него видел. Правда, мельком. Приличной толщины документик. — Что это было? Письма, документы? Чем быстрее доложишь, тем больше тебе доверия. Чего молчишь? Хохол отодвинулся в сторону, покачал головой и проговорил с вернувшейся решимостью: — Хватит с вас и этого. Больше от меня никогда ничего не услышите. — Ну твоей жизни эта информация явно не стоит. Иди, прикинь, поразмысли. А утром ко мне. Когда Хохол понуро вышел из барака, Медведь медленно прошел в коридор, где под яркими плакатами стояла серая тумбочка и местный телефон на ней. Он поднял трубку, долго слушал, потом проговорил: — Дежурного ко мне. Это ты, Васин? Переписал новый этап? Ну и молодец. Выпускай их я зону, пусть остудятся на холодке. Да, всех, без исключения. Закончив разговор, он подошел к окну, выходящему на плац. Плац был пуст. Только одинокая фигура Хохла пересекла его и скрылась за забором. Снизу Валерий Иванович и Вадик видели, как зажегся свет во всех окнах квартиры Дмитрия Дмитриевича, как заметались по комнатам шальные тени. — Брать только золото и деньги, — скомандовал главарь и словно вихрь закрутился в аккуратной квартирке. Обыск бандиты вели бесшумно, но со смаком. Тем временем главарь переставил Дмитрия Дмитриевича поближе к жене, а сам сел на кровать, с которой только что раздавался беззаботный храп хозяина. — Пусть ребята потешаться, — сказал он Дмитрию Дмитриевичу. — Мы-то с тобой знаем, что тайников твоих им все равно не найти. А может, найдут с твоей помощью? Левое плечо и рука главы семьи полыхали огнем. Он с трудом мог собраться с мыслями, не зная, что отвечать и отвечать ли вообще. — Так где денежки храним, наличка где? Смотри, будешь молчать, твою бабу на кукан посадим. Главарь дернул за воротник халата и разорвал его надвое. Женщина пыталась крикнуть и осеклась. Прямо перед ее глазами блеснуло лезвие. — Один звук издашь — сразу порешу. — Чего хочешь? — спросил Дмитрий Дмитриевич. — Я же тебе деньги и так хотел отдать. — Ты кого лечишь? — Главарь ударил допрашиваемого ножом в лицо, но в последнее мгновение перевернул клинок рукоятью вниз. Дмитрий Дмитриевич закрыл лицо руками.