– А откуда у деда Михаила золото взялось? Так-то мы про него слышали, что он был активный колхозник и сознательный советский гражданин. – Так это он уже под конец жизни таким стал, а до революции его семья одной из самых богатых во всей округе считалась. У них и скота было больше, чем у всех остальных. И землицы. И отец его у барина на хорошем счету был, лесником служил. Никому из местных спуску не давал, а вот сам бить дичь не брезговал. И под видом свиней, овец и коров в город они дичину возили да в ресторанах продавали. Так, копейка к копейке – уже и рублик. А где один, там и десять. Вот тебе уже и червончик. Да не один дед Михаил вкалывал, вся семья пахала от мала и до велика, от рассвета и до заката. А денежки большак у себя складывал, дед Михаил то есть. – То есть все деньги семьи Быковых хранились в одном месте и у одного человека? – Ну да! А как революция и Гражданская, они всю скотину быстренько в голодающий Петроград отвезли и продали по спекулятивным ценам и очень хорошо на этом деле обогатились. Тут людей раскулачивать начали, а у наших и нет ничего из скотины. Середняки, как есть. Снова повезло. И в колхоз вступать, у них и скотины толком никакой нет, опять же не обидно, пару коров отдали да пару лошадок. Много ли это на всю-то семью, где только взрослых десять человек было? А в колхоз сами вступили и по доброй воле, потому что смекнули, новая власть всерьез пришла и надолго. Теперь с большевиками по-новому песни петь нужно, конечно, если не хочешь в Сибирь уехать. Ах ты! И чтоб тебе! Саша удивился столь неожиданному возгласу, но оказалось, что это относится совсем не к их разговору. Рома стоял и пялился куда-то в сторону. Оказывается, он смотрел на Барона, который прямо у них на глазах оседлал бабушкину собачку и, кажется, сделал это к вящему удовольствию для них обоих и уже не по первому разу. – Ну все! – развел руками Саша. – Будут у вас теперь щенки! Да вы не смущайтесь, Барон – пес породистый, отец у него вообще полевой чемпион, дед тоже чемпион и бабка чемпионка. Так что щенки от Барона они на вес золота. – Пойду порадую бабку. Не досталось ей того золота, пусть другому радуется. Но баба Маня радоваться не спешила. Совсем даже наоборот: – Моя Минерва и чтобы к себе кобеля подпустила? Ни за что не поверю! Пошла, взглянула собственными глазами и поневоле поверила: – Вот так дела! Да ведь к Миньке моей со всей деревни кобели раньше сбегались, всех местных от себя прогнала. Выходит, вот она какого жениха себе ждала, из дальних краев да с родословной. Ну, за это дело не грех и выпить. На столе появились клюквенная настойка в хрустальном графинчике и вино из черной смородины, отдававшее такой приятной терпкостью и ароматом, что его хотелось пить и пить. Саша ограничился крохотной рюмочкой, только чтобы распробовать, ему еще назад ехать. Дети выпили чуть больше, им домашнее вино очень даже понравилось. А уж баба Маня с Ромой, которому не нужно было сегодня возвращаться в город, оторвались от души. Клюквенная настойка сменилась на брусничную, а потом и на рябиновую. После третьего графинчика язык у хозяйка развязался. Она стала вспоминать былое и родню, Саше оставалось только сидеть и слушать. Семейство у бабы Мани было большим. Кроме отца с матерью, имелись еще дяди и тети, которые тоже принимали участие во всех семейных делах, требующих совместных трудов. – Дружно жили, всегда друг другу помогали. Но помощь эта ограничивалась исключительно семейным кругом. Соседи Быковых не любили, считали их куркулями и чуть ли не кулаками величали. Хотя последними Быковы никогда не были, денег в рост никому не ссужали, в кабальную зависимость людей вокруг себя не вводили и отрабатывать долги обедневших соседей не принуждали. Просто не знались с теми, кому была нужна помощь. А если кто по недомыслию и приходил с просьбой помочь в беде, выставляли с такими словами: – Мы к тебе со своей бедой не лезем, и ты к нам не лезь. Своими силами справляйся, а не можешь, так с нас какой спрос? Так и жили, с соседями почти не общались. Вроде бы и упрекнуть Быковых было не в чем, плохого они никому не делали, но и хорошего тоже от них люди видели мало. А потому в деревне их не слишком-то любили. Но Быковым на соседскую любовь или нелюбовь было начхать, у них свой пир, благо семейство большое, всегда есть кому подсобить и кого за стол усадить. Маленькая Манечка хорошо помнила свою большую семью, благо родилась самой последней уже у стареньких родителей. Между ней и старшим Михаилом была разница более чем в тридцать лет. И, войдя в возраст невесты, девушка потеряла сначала отца, а потом и мать. Опекать ее взялся все тот же старший брат Михаил, который всегда был ей больше старшаком, чем ровней. После смерти отца и дядьев Михаил стал совсем важным, ведь теперь он был в роду главным, все в семье должны были слушаться и подчиняться ему одному. У него же осталась и казна рода, состоящая из множества блестящих золотых монеток. Мане только один раз довелось взглянуть на набитый золотом ящик, да и то брат строго отчитал ее, что сует нос не в свое дело, и велел ей держать язык за зубами об увиденном. – Была бы ты соплей, удавил бы тебя, чтобы не сболтнула случайно лишнего, – откровенно признался он сестре. – А так надеюсь на твою сознательность. Про золото это молчи, пытать будут, и тогда все отрицай. Эти монеты не мои и не твои, их многие поколения нашей семьи копили. Тут золото еще со времен Павлуши убиенного лежит. А попадаются монетки и постарше, так-то вот! – Братик, а кому же это все достанется? – Никому. Старший в роду примет и для следующих поколений сбережет. – А зачем беречь-то? Не лучше ли потратить! Михаилу блеск в глазах сестры сильно не понравился. Он показал ей увесистый кулак и снова повторил: – Золото принадлежит всему роду. Коли у кого беда случится, что своими силами не одолеем, тогда только часть золота можно истратить. Но при первом же подходящем случае все вернуть надо. Помнишь, мельница у дяди Степана погорела? – Он новую сразу же поставил. – А на какие деньги, ты не подумала? – Так все понемножку скинулись. – Это он людям так сказал, а на самом деле я ему денег дал. И Степан до сих пор в казну помимо своей доли еще и долг докладывает. И пока не доложит, покоя ему не будет. – Но это же малая доля, что ты Степану дал! Да и пожары нечасто случаются. Зачем же золото это хранить? – А затем, чтобы рано или поздно кто-нибудь из нашего рода над прочими возвысился. Как родится такой человек, чтобы дело огромное начать мог и преуспел бы в нем, так все золото ему и отдам. Только не родился пока что такой в нашем роду. Все наши – это простые крестьяне, звезд с неба не хватают. Землю пашут, и будет с них. Им большое дело не по плечу осилить, я это ясно вижу. – А тебе, братик? – У меня другая задача. Золото сберечь для того в нашем роду, кому оно больше, чем мне, надобно будет. А теперь иди и помни, что я тебе сказал. На этом разговор и закончился. На другой день, когда любопытная девушка снова сунулась к тайнику, там уже ничего не было. Михаил заблаговременно куда-то перепрятал золото, возможно, не доверяя до конца сестре. Надо сказать, что сделал он это очень правильно, потому что мысли в голове у Мани крутились самые крамольные. Очень уж ей запало в душу, что владеет их семья огромным богатством. И очень ей хотелось из этого огромного богатства себе зачерпнуть немножко. Ну хоть монетку или две… или пять! Монет в ящике было так много, что Михаил едва передвигал тяжелый ящик. И Мане казалось, что брат бы даже и не заметил потери нескольких монеток. А хоть бы даже и заметил! Маня не планировала оставаться в деревне, ей хотелось уехать в город. Но получилось иначе. Михаил подыскал ей мужа из деревенских, а открыто перечить брату женщина тогда не осмелилась. – И то сказать, с мужем мы ладно век свой прожили. Он трудолюбивый оказался, дом этот для меня построил, как игрушечку его отделал. Умер рано, но уж такая судьба. Зато сына я по-своему воспитала, брат мне тогда уже не указ был. Вышла замуж, вылетела из-под его воли, и все дела! Сына Коленьку с ранних лет приучала к мысли, что ему в город ехать надо, там его судьба, нечего ему в деревне грязь сапогами толочь. Ему судьба в чистых ботиночках да по тротуару шагать. Так и вышло, сынок в город уехал, на городской там женился, Ромка у них родился. Баба Маня души в единственном внуке не чаяла. Видела она его нечасто, так что Роме удавалось сформировать у бабки некий идеализированный образ самого себя. Баба Маня возомнила за внучком такие достоинства, которых Рома сроду не имел. В ее представлении он был и оборотистым, и смекалистым, и ловким, и удачливым. Одним словом, обладал всеми теми качествами, которые виделись Михаилу в будущем владельце всего семейного золотишка. Ах, как жалела баба Маня, что в свое время не проследила за братцем получше. Должна она была выяснить, где спрятана вся их казна. Но Михаил придерживался такого взгляда на установленный порядок вещей: казна переходит к старшему мужчине в роду. Значит, от Михаила она должна была достаться тому, кто на момент его смерти был бы старшим. И баба Маня принялась соображать да высчитывать, кто бы это мог быть. – И оказалось, что это Всеволод. Он был старшим сыном у Михаила, он же пережил своего отца, значит, ему и казна досталась. И баба Маня принялась соображать дальше. Революция, Гражданская, а потом и Великая Отечественная разметала их семью по разным уголкам земного шара. Кто-то, как, например, Григорий, сын ее брата Сергея, попал в плен, да так из плена и не вернулся. То ли умер в плену, то ли во избежание неприятностей вовсе предпочел предательство, то ли что-то еще, но судьба этого родственника осталась для бабы Мани неизвестна. Сергей с женой тоже умерли, а прочая родня ничего не знала о Григории. И изменить этого баба Маня уже не могла. Приходилось ей работать с тем, что есть. Она начала рассылать письма всем тем родственникам, про которых еще помнила. Некоторые отвечали и рассказывали ей о тех, про кого знали сами. Так по крохам бабе Мане удалось восстановить картину их родословного древа и вычислить того, кто мог стать преемником Всеволода. – Своих сыновей у Всеволода не было, он воспитывал приемных – Степана и Андрея, детей своего погибшего на фронте брата Вани. Старшим из воспитанников был Степан, по идее, ему и должно было быть передано золото, но так уж случилось, что Степан погиб совсем молодым. Оставался Андрей, который был младше брата всего на полтора года, но и он умер достаточно молодым, даже не пережив своего приемного отца. Значит, ни Степан, ни Андрей не годились. Тогда кто? И баба Маня снова начала вычислять, сопоставлять и анализировать. Она составила целое генеалогическое древо, в котором были указаны только представители мужского пола, которые и были снабжены двумя датами – временем рождения и смерти. Так уж получилось, что из четверых достигших зрелого возраста детей лишь у Мани, Сергея и самого Михаила родились сыновья. Но старшим на момент смерти Всеволода из числа родственников мужчин оказывался Коля – собственный сын бабы Мани, а ему никто и ничего не передавал. Это баба Маня знала точно. Да и по малолетству он вряд ли мог сознавать, какую ответственность он теперь несет. – Тогда я начала рыться в памяти, вспоминать, как поступали наши в таких случаях, когда наследник оказывался слишком молод, чтобы принять наследство. Если дело касалось скота или земли, тут все понятно, опеку над имуществом брал кто-то из семьи. А вот как быть с золотом? Доверил бы Всеволод золото кому-то еще? Как бы он поступил? Совсем я голову над этим вопросом сломала. И тут случай удивительный со мной произошел. Покупатель из города за яичками из-под моих курочек заехал, видный такой мужчина, уже немолодой, но чувствуется, что при хорошей должности и при деньгах. Купил сразу весь товар, заплатил, не считая. А когда я отлучилась за ячейками для яичек, по телефону с кем-то заговорил. Я поблизости вожусь и слышу, как он говорит, да, спрятать в могилу – это самый верный способ сохранить тайну и есть. Туда хоть человека, хоть золото, все равно никто не найдет. И меня как осенило! В могилу Всеволод золото спрятал! В Степкину! Андрея-то невесть где закопали, а Степан в городе похоронен. Но как бы убедиться, права я или нет? Из близких-то у Всеволода оставалась лишь дочь – Леночка, вот к ней я Рому и отрядила. Долго Ромка вокруг нее ходил, выпытывал да все ее воспоминания выслушивал. И наконец, узнал: все правда, Всеволод зарыл золото там, где был похоронен его старший приемный сын – Степан. – Как же это Леночка узнала? – Видать, вроде как со мной получилось. Я случайно узнала, что есть родовое золото, которое Михаил от всех прятал. А Леночка случайно узнала, где это золото ее отец спрятал. С ее матерью, с Антониной, у них разговор шел, Всеволод жене и сказал: «Зарою я семейное золотишко в могиле у нашего Степана. А как новый наследник народится, ты уж ему секрет передай». Сказал, да и помер. А следом за ним и Антонина ушла. И кто секретом владел? Леночка, у которой в голове, сказать по правде, с молодости один ветер гуляет. В одно ухо у нее влетело, в другое вылетело. И кабы не мой Ромочка, вовсе бы наша артисточка про клад семейный бы позабыла. Да ей и зачем? У нее, поговаривают, драгоценностей полный ларец был. – Был да сплыл, – произнес Рома. – Ты, баба Маня, еще всего не знаешь! Нет больше нашей Леночки. И драгоценности, по всей видимости, у нее тогда же свистнули. – Ах, вот же горе-злосчастье! – запричитала старуха. – Не питала я зла к ней. Мы же с ней почти ровесницы, дружили даже. Жалела я ее! Смолоду Леночка такая болезненная была, я даже удивилась, когда она к Михаилу с пузом приехала. Я, как ее увидела, прямо обомлела. Ленка, говорю, куда тебе рожать! Ты же больная насквозь. Да и как забеременеть-то вообще сумела? Она отвернулась и шмыг в дом. А тут Михаил вышел, меня прогнал. Так я и ушла в сомнениях. Ведь как так? Леночка у Всеволода – бледная немочь, ни одну болячку мимо себя не пропускала. Ну, ветрянку-то я не считаю, этим все дети болеют, но у Леночки и корь была, и стоматит, и ангина, и воспаление легких. А уж из ОРЗ она вовсе не вылезала. Постоянно у ней то сопли, то кашель. В общем, как в народе говорят, не понос, так золотуха у нее была. И вот поди же ты, столько болячек у Леночки было, а по женской части она совершенно здоровая оказалась. Забеременела и родила здоровую девочку. На этом месте слегка заскучавший Саша встрепенулся и поднял голову: – Кто родил девочку? Леночка? – Она самая. – Но разве Леночка успела выйти замуж? Саша совсем запутался. Какая из Леночек приезжала в Заполье, будучи глубоко беременной? Настоящая Леночка или Зина Птаха, потом с успехом игравшая ее роль? Наверное, все же настоящая, ведь баба Маня хорошо знала Леночку, она бы нипочем не перепутала ее с Зиной Птахой. А баба Маня продолжала: – В том-то и дело, что замуж Леночка так и не вышла! Уж не знаю, от кого у нее ребенок был, но подозреваю, что от Андрея она дитя нагуляла. Очень уж Михаил строго приказал Андрею уматывать и никогда больше не приезжать. – Погодите, можно немножко подробнее? – Так я уж и так подробнее некуда. – Когда Андрей приезжал? – А вскоре после рождения Светы и приехал. Леночка-то как дочку родила, сразу же снова в город уехала. А девочку Михаил у себя оставил. С соседкой договорился, она сама родила, вот и взялась Светку грудью кормить. Потом Михаил как-то так устроил, что Светка его приемным ребенком оказалась, а на самом деле правнучкой она ему приходилась, вот как! А если правда то, что я про Андрея думаю, то девчонка Михаилу даже дважды правнучкой приходилась. И по отцу, и по матери. – Может, это еще и неправда? – Не знаю, а только с чего бы тогда Михаилу на Андрея орать и вон его с глаз гнать? А Михаил парню прямо сказал, комнату оставишь Всеволоду с Антониной, они о ребенке позаботятся, а сам уедешь на Север на заработки и назад никогда не вернешься. И ребенка я тебе не дам, и даже не покажу, и в дом не пущу. Знать тебя больше не хочу, не внук ты мне. У нас в роду такого непотребства никогда не бывало, чтобы брат с сестрой в одну кровать ложились. Проваливай! Андрей помыкался, поплакал, но Михаил – он кремень, как сказал, так и все, долго разговаривать не любил. – А что с девочкой было? – Светлана у Михаила осталась жить. Он ее и воспитал. А когда Михаил умер, потом за девочкой Антонина с Всеволодом приехали. Они и раньше ее частенько к себе забирали, а тут уж насовсем взяли. Так Светлана в городе и осталась. Я слышала, Антонина с Всеволодом ей все свое имущество завещали. Вот как в жизни бывает. Видимо, и они тоже родную дочь не простили за то, что она ребенка не пойми от кого нагуляла. А сам ребенок ведь не виноват в том, что у ее отца с матерью так неладно получилось. Что же Светке страдать всю жизнь после этого? Нет, несправедливо это. Вот бабка с дедкой Светлану и жалели, и осчастливили ее напоследок. Все, что за жизнь собрали, внучке досталось. Леночка-то дочерью не сильно интересовалась, если раз в год про Светлану вспоминала, и то хорошо. – Приезжала?