— Я оставил на вашей ауре свою метку. Если бы вы внезапно умерли, я бы тут же об этом узнал и смог переместиться к вам, открыв портал. Это дело одной минуты. — А почему вы перед моей смертью решили поговорить со мной? Ведь вы же могли спокойно дождаться моей кончины и затем занимать мое тело. — Признаюсь вам честно, Александр. Если сказать в двух словах, то это просто дурное предчувствие. В нашей профессии мага, его чутье, интуиция играют огромную роль. Я не смог его просчитать логически. Слишком много вариантов дальнейшего развития событий. — Вы знаете, Жерар, — обрадованно воскликнул Александр, — и у меня дурное предчувствие. Вы пейте чай, Жерар. Вы вообще знакомы с кухней нашей планеты? Или вы впервые пьете наш чай, нашу воду? — Я хорошо знаком со всеми достижениями вашей цивилизации. Я на вашей планете провел 10 лет, пока вас обнаружил. — И сделали ставку на меня одного? Вам не знакома наша пословица, что не стоит складывать все яйца в одну корзину? — Вы не владеете всей информацией, Александр. Во-первых, один маг встречается на десять тысяч человек. Подходящий для меня одаренный встречается один на тысячу магов. Следовательно, мне нужен один из десяти миллионов человек. На вашей планете мне подходят чуть больше 700 человек. А если учесть, что нужен маг вашего возраста с не угасшим магическим даром, то скорее всего, вы единственный, кто мне подходит. Если и есть еще кто-нибудь, то мне его не найти. Во-вторых, обстоятельства сложились таким образом, что погорели все корзины, в которые я складывал свои «яйца». В-третьих, мое время тоже не бесконечно. Случилось еще кое-что, о чем я не хочу говорить. В результате, у меня образовался страшный дефицит времени. Мое время тоже заканчивается. Правда, не так катастрофично, как у вас, но времени на поиски еще одного реципиента у меня просто нет. — А почему вы ищите тело среди жителей нашего мира. У вас найти мага, наверное, значительно проще. — Проще, да, согласен. Но мне то нужен неинициированный маг и к тому же умирающий. Где же я такого у себя найду. У нас людей с магическим даром находят практически всех. — А сколько у вас осталось времени, если не секрет? — спросил Александр. — Не больше полугода, если мерять вашими мерками, — ответил Жерар. — Скажите, Жерар, а вы можете отсрочить мою смерть хотя бы на пару месяцев? — Каким образом? — спросил Жерар. — Вы владеете магией, как я понимаю. Значит вы вообще способны излечить меня и отодвинуть срок моей смерти. Или я что-то не понимаю? — Боюсь, что дело не в состоянии вашего здоровья. Оно, кстати, у вас вполне удовлетворительное для вашего возраста. — Значит, кончина наступит скоропостижно. Такое у нас стариков бывает сплошь и рядом. Лег спать и не проснулся. Образовался какой-нибудь тромбик и все, что называется приплыли. Наверное, есть и другие причины внезапной смерти у людей. Это я не беру в расчет всяческие катастрофы и аварии. Но, теоретически, ответьте мне, Жерар, теоретически вы можете починить мой организм, чтобы предохраниться от таких вот тромбиков. — Ну, конечно, могу. Но я займусь этим только когда завладею вашим телом и буду в безопасном месте и рядом с источником магической энергии. — Спасибо, за честный ответ, Жерар. Что там с моей аурой? — Она стала еще темней. Жаль, что вы не можете видеть мою ауру. Я тоже не могу. Ни один маг не может видеть свою ауру со стороны. Просто, если бы оказалось, что моя аура тоже почернела, это означало бы, что опасность грозит нам обоим и мы могли бы предпринять некоторые меры. Например, перейти в другое место и там снова посмотреть изменения в наших аурах. Но, что толку говорить о несбыточном. — А вы проведите мою инициацию, Жерар и я буду способен видеть вашу ауру. — Вам, в вашем возрасте проводить инициацию смертельно опасно для вас, в первую очередь. — Так мне все равно умирать через час или сколько там мне осталось? — Час-полтора, пожалуй, еще есть, — ответил Жерар. Он задумался, допил чай и, поставив пустую чашку обратно на блюдце, нервно забарабанил пальцами по столу. Потом внимательно еще раз оглядел Александра и, наконец, принял решение: — Я выполню вашу просьбу. Инициация не требует большого количества маны. Наденьте на палец вот это колечко. Жерар достал из кармана кольцо с крупным бесцветным камнем и протянул его Александру. Тот взял его, повертел в руках, вопросительно посмотрел на мага. — Обычный накопитель магической энергии, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Его вполне должно хватить на вашу инициацию. Вообще-то странно, что ваш источник до сих пор еще не угас. Можно сказать, что он еще теплится, поэтому надежда на благополучный исход у вас имеется. Затем, он поднялся со стула и сказал: — Давайте перейдем в вашу комнату с диваном. Во время инициации вам лучше лежать. Они перебрались обратно в гостиную. Александр лег на спину, а Жерар подошел к нему и положил руку ему на живот, чуть ниже пупка. Александр почувствовал тепло, о чем сразу сообщил Жерару. Тот удовлетворенно кивнул, сказав, что так и должно быть. После чего он сел на стул, прихваченный им с кухни и сказал: — Теперь остается только ждать. — А чего ждать-то, собственно? — спросил его Александр. — Если инициация состоится, то вы увидите мою ауру. А если нет, то… — Тут Жерар развел руками. — Понятно, — сказал Александр. На некоторое время в комнате установилась тишина. Затем Александр спросил: — Скажите, Жерар. Вот вы сегодня сказали мне, что рылись в моих мозгах. Я понимаю, что это просто вольный оборот речи. На самом деле, вы имеете возможность читать память любого человека, а значит, возможен и обратный процесс? То есть можете ли вы передать свои знания мне? — Могу. Я могу передать вам любую информацию, которой владею. — Ну, любую мне не надо. Впрочем, смотрите сами. Когда мое тело станет вашим, часть вашей памяти уже будет записана в моих мозгах. И процесс смены хозяев этого тела пройдет быстрее и проще, или я что-то не так понял? — Нет, все вы поняли правильно. Действительно, к чему терять время. Жерар встал и снова подошел к Александру. Он дотронулся ладонью до его лба, как бы шлепнув его по лбу легонечко. И в этот миг для Александра наступила тьма и он потерял сознание. Что произошло потом Александр узнал только тогда, когда в его памяти проснулись воспоминания последнего часа жизни Жерара. А произошло следующее. Жерар усыпил настырного реципиента и начал перекачку ему своей памяти. Память Жерар решил сразу перекачать всю. Жерар уже один раз менял свое тело, поэтому опыт переселения у него был и сейчас он действовал гораздо увереннее того, первого раза. Кроме того, Жерар решил расстаться с большей частью своих воспоминаний, не относящихся к магии. — Зачем тянуть за собой груз прошлых переживаний, встреч и расставаний? — думал он. — Никаких знаний эти воспоминания с собой не несут. Они только мешают жить и мешают принимать нужные решения. Поменьше эмоций, побольше холодного рассудка и точных расчетов. Вот зачем он вообще разговаривал с этим человеком? Нужно было усыпить его и начать подготовку к захвату тела. Все это произошло из-за ненужных эмоций, понятий морального, этического плана, типа «что такое хорошо, и что такое плохо». Пока он занимался перекачкой памяти, одновременно с этим произошла инициация его тела. Да, Жерар уже называл про себя этого Александра своим телом, не воспринимая его как отдельную личность. Тем более, что в его память было закачено уже первые полторы сотни лет его жизни. Самые важные годы становления его как мага, годы учения и познавания окружающего мира, годы формирования его как личности и как мага исследователя. Жерар, не прерывая копирования своей памяти своему будущему телу, начал первоначальную прокачку магических каналов — первое, что необходимо сделать после инициации. Увлеченный и захваченный целиком этой работой, он расслабился и не смог вовремя отреагировать на случившееся. А случилось следующее. За окнами, в давно наступившей темноте ночного города, вдруг на миг стало светло, как днем. За вспышкой света последовала звуковая волна взрыва, больно ударившая его по барабанным перепонкам и практически одновременно с этим пол под ногами, дрогнул, наклонился и поехал вниз. Диван с его реципиентом тоже заскользил в сторону окна. Стены комнаты на глазах разъезжались по сторонам, а сверху на него повалился потолок. Затем плита перекрытия, составлявшая ранее потолок комнаты, за что-то зацепилась и ее движение замедлилось, но не прекратилось. Еще несколько секунд и она рухнет прямо на него. Только тут Жерар пришел в себя и начал действовать. Он скастовал заклинание пространственного переноса и бросился прямо на тело Александра и, схватив его, приготовился к встрече с жестким земляным полом в портальной комнате подвала своего дома на своей родной планете. Однако вместо этого его сознание погасло, а его тело вместе с телом Александра Андреевича рухнуло вниз, в мешанину камня и бетонных плит, со всем тем, что сопровождает рухнувший пролет панельного дома, в одной из квартир которого происходит взрыв бытового газа. Заклинанием пространственного переноса Жерар уже давно не пользовался, так как портал был намного более комфортным способом перемещения и последние несколько сот лет он использовал именно портальный переход. Но в данном случае он принял абсолютно правильное решение, ибо создавать портал было уже поздно. Другой разговор, что подкачало исполнение пространственного переноса. Нет, многолетнее отсутствие практики плетения этого заклинания в этот критический момент, когда заклинание кастуется на автомате, практически без участия сознания, не отразилось на его выполнении. Просто маг забыл, что он находится не в своем мире и для его работы в чужом мире необходимо в плетение внести небольшое изменение. Отсутствие этого изменения в плетении заклинания привело к необратимым последствиям. Вместо того, чтобы перенести физические тела, заклинание перенесло их сознания. А так как запасных тел для их сущностей не было, то заклинание перенесло сознание Александра в его детское тело, совершив при этом пространственно-временной перенос. Куда при этом исчезло сознание мага осталось тайной этого мироздания. Впрочем, размышляя об этом впоследствии, Александр склонялся к тому, что сознание мага перешло в его тело и тут же погибло вместе с ним. Александр Андреевич открыл глаза. Вокруг было темно, ни лучика света. Опять он заснул на закате солнца. Знает, что это вредно, но не может удержаться. Что поделать, старость не в радость. Правда, что-то есть странное в его пробуждении. Обычно, просыпаясь даже ночью он всегда что-нибудь да видел. Блики на стене от проходящего рядом с домом транспорта, бледный свет от стоящего на тумбочке электронного будильника, красный ночной огонек настенного включателя потолочного светильника. — Значит я не дома, — сделал он вывод. — А где? И кто я? Тут он вспомнил, что совсем недавно он задавал уже себе эти вопросы. Состояние дежавю, вот как это называется. Ему было тепло, уютно, тишина стояла такая, что уши улавливали даже повизгивание какой-то приблудной собаки, раздававшееся издалека. Александру было хорошо, и он решил, что грех не использовать такие редкие минуты и вскоре он снова крепко спал. На этот раз Александр Андреевич проснулся не сам. Его самым беспардонным образом будили, тряся за плечо и приговаривая: — Вставай, засоня. Санёк, Сашенька, просыпайся, открывай глазки. Александр Андреевич открыл глаза и увидел свою маму, сидевшую сбоку на его кровати и будившую его. Он сразу ее узнал, несмотря на то, что здесь и сейчас она была молодая, пышущая здоровьем и красотой. Александр Андреевич смотрел на нее и счастливо улыбался. Он не воспринимал происходящее, как реальность, скорее, как продолжение сна. Ему было так хорошо, что он опять закрыл глаза, чтобы запечатлеть только что виденную картину в своей памяти — его мама, молодая, красивая, в домашнем халате, непричесанная, но с капельками воды застрявшими кое-где на красивых бровях после утреннего умывания, ласково смотрит на него своими зелеными глазами и вновь повторяет, теперь уже с сердитыми нотками в голосе: — Да проснешься ты сегодня, в конце концов, или нет. Ну-ка, быстро вставай. Она потащила с него одеяло и схватив его, легко подняла и поставила на ноги, держа его между ног, повернув к себе и глядя ему в лицо. — Расскажи-ка, негодник, ты почему вчера из школы сбежал? А? И портфель с учебниками и тетрадками в школе оставил. Молчишь? Сказать нечего? Пошел один в метель домой. Спасибо, тезке твоему, Саше Пирожкову, принес тебя. А ведь мог и мимо пройти и занесло бы тебя, так бы и замерз. Весной бы оттаял. Что же ты делаешь, а? Выдрать бы тебя, как сидорову козу, да вот беда, у отца весеннее обострение. В прошлом году в это же время было, в средине марта. Вчера вечером, когда тебя принесли, у него опять случилось кровотечение. Кровищи полный таз был. Поэтому считай, что дешево отделался. Иди, умывайся. Она взлохматила ему волосы на голове, развернула от себя и слегка подтолкнула, шлепнув его по попе. Саша сделал шаг вперед и остановился. Он не помнил, где здесь у них был умывальник. Он огляделся. Его кровать стояла за большой печкой. У окна небольшой стол. Направо от стола висела ситцевая занавеска. Он откинул занавеску и очутился в большой комнате. Слева было еще два окна, около которых стоял большой обеденный стол, у противоположной стены, напротив печки, стояла большая двуспальная кровать с железными спинками. В кровати, лицом к стенке спал отец. Его лица Александр не видел. На расстоянии пары метров от кровати была невысокая печная плита, за которой виднелось большое арочное отверстие русской печи, сейчас закрытое заслонкой. От печи ощутимо тянуло теплом. Дальше, за печкой у противоположной окнам стены, в углу был установлен деревенский умывальник, с жестяной раковиной и ведром под ней. Рядом на гвоздике висело полотенце. Саша подошел к умывальнику, сложил ладони лодочкой и толкнул ими стержень умывальника. Тот пополз вверх и по стержню в его ладошки побежала теплая вода. Саша всполоснул лицо. Рядом с умывальником к стене была прибита полочка, на которой стояла жестяная кружка с тремя зубными щетками — двумя большими и одной маленькой. Саша схватил маленькую щетку и осмотрелся в поисках тюбика с зубной пастой. Тюбика нигде не было. Около жестяной кружки на полочке лежала кругла картонная коробка с какой-то надписью на ней. Саша снял ее с полочки, повернул к себе надпись и прочитал: «Зубной порошок». О как! Зубной порошок. Он уж и забыл, когда в последний раз пользовался зубным порошком. Было это в далеком детстве, в котором он сейчас и очутился. На Александра нахлынуло понимание произошедшего. Он только никак не мог сообразить, где именно он сейчас находится. В его детстве они переезжали с одного места на другое чуть ли не каждый год, нигде больше двух лет не задерживаясь. Причину таких переездов Саша понял значительно позднее. Причина была в его маме. Оказывается, окончив перед войной два курса физико-математического факультета педагогического института, мать не стала продолжать учебу из-за родившегося Саши и после декретного отпуска пошла работать в школу. Ей выдали диплом об окончании Учительского института (это было приравнено к педагогическому техникуму и давало среднее специальное образование) и присвоили квалификацию «Учитель математики средних классов». В деревнях остро ощущалась нехватка учителей и Сашина мама оказалась нарасхват. Особенно не хватало учителей в среднем звене, в 5–7 классах. Старших классов в те годы было на порядок меньше. Процентов 80 выпускников неполной средней школы, если не больше, полагали, что им достаточно полученного образования и устраивались на работу. Часть из них поступала в техникумы или фабрично-заводские и ремесленные училища. Оставшиеся немногочисленные ученики шли в старшие классы средней школы. И переводили Сашину маму из одного села в другой, из районной школы в какую-нибудь глухомань, из глухомани опять куда-нибудь, где образовалась недостача учителя математики в неполной средней школе. — Каждой дырке затычка, — вздыхая говорила мама. А так как отец был инвалидом Великой Отечественной Войны и имел только среднее образование, то он был вынужден ехать туда, куда посылали мать. Он пытался изменить сложившуюся ситуацию, но в послевоенной стране с трудовой дисциплиной было строго. Если бы у отца было хотя бы равноценное с мамой образование, то семья была бы там, куда послали работать отца. После войны отец поступил на заочное отделение филологического факультета Казанского государственного университета и закончил первый курс. И все. Дальше учиться не смог. Нужно было обязательно работать по будущей специальности, а у отца была полная инвалидность. Он на войне простудился и заболел туберкулезом. Умер отец в возрасте 39 лет в 1961 году, когда Саше исполнилось 20 лет. Рядом с умывальником, слева от него, висело небольшое зеркальце, 10х15 см, с помощью которого отец брился. Эту деталь, Саша почему-то запомнил. Всю свою прошлую жизнь он хранил в своем письменном столе отцовскую опасную бритву, отечественного производства. На картонном футляре было написано: «ЗАВОД <ТРУД> ММП ВАЧА РСФСР ГЛАВСТАНКО ИНСТРУМЕНТ». Сам Саша за всю прошлую жизнь ей ни разу не воспользовался, просто хранил, как память об отце. В зеркальце он не мог себя увидеть. Для этого ему нужно было встать на стул или снять зеркальце. Саша огляделся, два стула стояли в той маленькой комнате, в которой он спал. За тем столом мама с Сашей готовили уроки. Мама готовилась к своим урокам, проверяла ученические работы, а Саша выводил буквы. Он вдруг вспомнил, как за прописную букву «Б» он получил двойку, и ему стало стыдно. Что же он так, поленился написать, как следует. В его памяти неожиданно для него всплыла эта страница из его тетради для домашних заданий. Кроме того, он прекрасно помнил, что 2-й и 3-й классы он окончил в начальной школе на железнодорожной станции «Круглая». А здесь он за всю ночь ни разу не слышал ни стука проходящих поездов, ни свистков паровозов. Значит он на конезаводе «Маяк» и учится в первом классе, сделал он вывод. А так как сейчас середина марта, то на дворе 1949-й год. Значит, совсем недавно закончилась война и через полтора месяца страна будет праздновать четыре года со дня победы. Отец у Саши, к слову сказать, был членом партии, во время войны на фронте вступил. Это, по-видимому, сыграло свою роль в назначении отца директором дома инвалидов, который был расположен на территории конезавода. Из воспоминаний прошлой жизни и рассказов матери Саша помнил, что отец быстро подружился с директором конезавода и они часто квасили вместе, что матери, естественно, не нравилось.