– Я тебя знаю? – В трубке слышатся гудки. Вернувшись домой, Есеня застает Женю, который сидит в ноутбуке. Он не сразу замечает ее. – Ты рано сегодня, – удивленно говорит он. – Взяла отгул. Есеня подходит к Жене, и он протягивает ей руку, Есеня берет ее. – Как у тебя, все в порядке? – Да. А ты почему спрашиваешь? – Да просто… Со мной в последнее время нелегко. Я знаю, тебе было трудно, и… спасибо, что поддержал. – Пойдем в спальню. Бе-гом. – Дурак. – Есеня смеется. На кухне пищит прибор. – Каша готова. Хорошо, что приехала – ты ее кормишь. Есеня морщится, Женя, смеясь, закрывает ноутбук и уходит. Девушка смотрит на ноутбук. Открыть или нет. Но так и не решается сделать это. Чувство тревоги по непонятной причине гложет ее. Женя за дверью слушает, что происходит на кухне. Она берет кашу и начинает кормить ребенка, вспоминая, что назначена встреча с Самариным. Он стоит у воды, глядя на уток. Утреннее солнце блестит на водной глади. – Простите, опоздала. – К нему подходит Есеня. – Ничего. Я понимаю. Работа. Есеня держится нервно, Самарин отмечает это. – Все в порядке? – Скажите, как определить, можно ли доверять человеку? Есть же какие-то психологические штучки? Ну там, смотрит вправо, значит, врет? – Опытный манипулятор будет смотреть влево, когда врет. – Самарин улыбается. – И все-таки? – Есть универсальный способ. Он настолько прост, что к нему редко прибегают. Люди любят что-то сложное. – Что за способ? – Средство манипуляции – слова. Смотрите на поступки. Они говорят о человеке правду. В это время в палате у Меглина Софья Зиновьевна выкладывает на тумбочку гостинцы – апельсины и лимоны. – Не люблю. Кислые. – Зато яркие. У нас солнца мало. И радости. Надо делать жизнь ярче. Я когда лежала, знаешь, чего мне не хватало больше всего? Красок! Она вынимает стекло, начинает чистить апельсин. В ее сумке звонит телефон. Она не может взять его, руки заняты, но телефон продолжает звонить. – Знаешь, Родион, я порой думаю, что прогнозы анти-утопий сбылись. Не Оруэлла. Замятина. Хаксли. Мы все подключены к сети. Родион с испугом осматривает себя, поднимает пижаму. – Я не подключен! – Ты и нетипичен! В хорошем смысле. – Если сбылось, то кому доверять, а кому нет? Как понять? – Методом проб и ошибок. Но, чтобы ты знал, Родион, тебе я доверяю. И не важно, что произошло, происходит или произойдет. А теперь держи цитрусовый. – Отдав ему апельсин, достает телефон из сумки. – Слушаю. – Родиону дайте трубку. – Голос Есени звучит тревожно. Самарин поднимает карандаш, прерывая Есеню, чтобы задать ей вопрос. – Тогда, на пруду, – вы спрашивали о нем? – Что это меняет? – Многое. Самарин ловит ее взгляд. Чуть заметно кивает головой на видеокамеру в углу, снимающую их. – Итак. Вы уже тогда его заподозрили? Рукой, лежащей на столе и видимой только Есене и ему, Самарин делает два коротких движения из стороны в сторону, в значении – нет. Есеня видит это, смотрит на него в упор, медлит. – Нет… Одобрение в его глазах. Он чуть заметно склоняет голову и улыбается. – Если вы решили отказаться от работы с ним. Почему снова вернулись? – Вы как думаете? Пришлось. Есеня начинает вспоминать следующее дело. Открытый багажник старого джипа. Руки человека – странные, изъеденные болезнью – заряжают переломленный обрез охотничьего ружья. Зарядив обрез, человек набивает карманы патронами из пачки. Закрывает багажник. Идет по лесу. Останавливается у края, дальше, через поле – поселок, откуда доносится неразборчиво – музыка. Лицо человека. Страшное, черное, грязное, только глаза горят. Ему под шестьдесят, лицо изъедено морщинами. Человек идет через поле к деревне, сжимая в руках обрез. Глава 5. Только убийца слышит крик жертвы. Остальным – страшно За окном плотным туманом опустился вечер. Есеня находилась рядом с Меглиным уже давно. Он лежал на кровати, взгляд был устремлен в потолок. – Родион… Постарайся меня услышать. Родион? Меглин – с задержкой – переводит на нее взгляд. – Он знает, где я живу. Где моя дочь. Я не могу этого так оставить. Я должна его найти. – Найдешь. Только не сейчас. – А когда? – Когда он захочет. Игра такая. – Я так долго не могу ждать. Помоги мне! – Ты его видишь. – В смысле? – Он для кого работает? Для зрителей. Как артист… Фокусник… Копперфильд!.. Весь вечер на арене!.. – Он заводится и переходит на крик. – Тихо… Соберись. – Если б… я им был… Я бы номер готовил… Я бы не одного подкинул. А пять… Десять! Вот это фокус! – Меглин сосредотачивается. – Хочешь сказать, он рисует большую картину? – Под носом у нас. – И мы уже находили его жертв… И не видели, так? – Конечно. В этом фокус… – Меглин с облегчением смеется, хотя ему больно.