– Вижу… – Так вы с ним осторожней. Он смотрит на нее вопросительно. – Об осколки порезаться можно. Где-то на дороге ночью бледные босые ноги неуверенно переступают по земле. Хрупкая фигура движется в темноте между стволов деревьев. По шоссе несется машина. Даже снаружи слышно, что внутри гремит музыка. Водитель, мужчина средних лет, качает головой в ритм музыке – изо всех сил старается не заснуть. Хрупкая фигура идет вперед в сторону шоссе, белые плечи мелькают в лунном свете, походка скованная, как будто существо на шарнирах… Перед шоссе небольшой подъем. С усилием фигура ползет вверх, сложно понять, мальчик это или девочка. Водитель отпивает воды из бутылки, а потом плескает себе воды на голову, зажмуриваясь. В тот самый момент, когда босые ноги ступают на асфальт – машину чуть ведет, и в последнюю секунду водитель успевает увидеть возникшую бледную фигуру, резко крутит руль. Фигура застыла, пока машина со свистом и скрипом тормозов пролетела мимо и останавливается, вылетев на обочину. Водитель, тяжело дыша, вылезает из машины. Оборачивается. Фигура уже скрылась из пятна света от фонаря – и видно, как, так же странно двигаясь, бредет вперед. Водитель устремляется к фигуре. – Эй, слышь?! Он на ходу включает в телефоне фонарик, светит на фигуру, и ему сразу не по себе – голую хрупкую спину девушки-подростка пересекают крупные стежки, как будто это ожившая плюшевая кукла, стежки вдоль шеи, вокруг рук… Водитель хватает девочку за плечо, разворачивает к себе и отчаянно кричит. Глаза девочки и рот зашиты, водитель успевает увидеть мельком, потому что выронил телефон от испуга. А потом, посмотрев за спину девочке, ему кажется, что в кустах за дорогой он видит какую-то черную высокую фигуру, он быстро наклоняется, хватает телефон, светит туда… Но там просто кусты. Подхватив девочку на руки, водитель бежит к своей машине. Темнота. Девочка накрыта простыней, но ее белое лицо со страшными стежками безвольно повернуто набок и слегка потряхивается от того, что ее быстро везут на каталке по больничному коридору; губы бледные и сухие. Из лифта вылетает медсестра. – В пятую!.. Она невольно осекается, увидев изувеченную девушку своими глазами. Девушка с трудом поворачивает голову и что-то пытается сказать, мычит. В операционной хирург склонился над ней и осторожно перерезает шов, закрывающий рот. Девушка с трудом шевелит губами, нечленораздельные звуки с трудом вырываются изо рта. Хирург склоняется над нею, чтобы услышать… Потом поворачивается, смотрит в лицо девушке, меряет пульс… – Заряжай, быстро! Медсестра протягивает хирургу дефибриллятор, тот прижимает его к груди девушки. Санитары резко убирают руки от тела. Разряд. Грудь девушки вздымается от тока. Кардио-монитор пищит на одной частоте. Разряд, еще разряд. Хирург отдает дефибриллятор медсестре, отступает от стола и стягивает с рук хирургические перчатки. Смотрит на часы. – Время смерти – два часа сорок семь минут. Медсестра, не отрываясь, смотрит на тело. – Что она сказала?.. – …Подвал. Тело девушки безжизненно лежит на операционном столе, бледное, обнаженное и перечеркнутое полосками швов. Вера, проснувшись, лежит, щурясь от солнечного света, перебирая ручками по пеленке. Есеня сидит в углу комнаты и смотрит на ребенка. Подойдя, она осторожно берет ее на руки. – …плохая у тебя мама, да? Есеня внимательно изучает лицо младенца. – …Хорошо, если ты не будешь на меня похожа… Или на него… Вера цепляется пальцами за одежду матери, слушает внимательно… Вдруг звонит телефон. Есеня укладывает дочь и отвечает на звонок: – Да? – Из Юрьевска пришел вызов. Я попросил, чтобы передали вам с Меглиным. Выезжай – это от города час езды. – Голос Жени звучит серьезно. – Подожди, ты хочешь, чтобы я с Меглиным взяла это дело?.. – …Давай быстрее. Там какая-то самодеятельность пошла. Зеваки, бабы, прикрыв рты ладонями, но с интересом наблюдают за происходящим. Только одна женщина – мать Даши – смотрит с застывшим лицом, как из подвала выталкивают воющего дворника, лицо разбито в кровь, а мужики тащат его к высокому железному забору; один следом спешит с веревкой. Дворник упирается, и его валят на землю, бьют и волокут по земле… Среди экзекуторов выделяется высокий мужчина в телогрейке, отец Даши, с бледным, застывшим лицом – а чуть поодаль стоит машина полиции. В машине сидит капитан полиции Нестеров. Смотрит на происходящее. Но не двигается с места. Пищит рация. Веревку перекидывают через забор, петля на шее дворника, дворник смотрит на детей в окне, дети смотрят на дворника. Отец Даши и еще двое крепких мужиков уже тянут было веревку на себя, когда к дому подлетает фургон с Есеней за рулем. Нестеров смотрит на подъехавший фургон и говорит в рацию: – Вижу. – И, убрав рацию, выбирается из машины. Есеня выбирается из кабины фургона, когда Нестеров уже идет к толпе, расталкивая зевак. – Отпустили… Отпустили, говорю!.. Вмешательство полицейского заставляет людей расступиться, на мгновение Нестеров и отец Даши смотрят друг на друга. Потом, сдавшись, отец Даши отпускает веревку, и полупридушенный дворник падает на землю. Подошедшая Есеня быстро демонстрирует удостоверение. – Стеклова, спецотдел. Веревку поспешно снимают и убирают, в то время как Нестеров смотрит на удостоверение Есени. Кивает в сторону подвала. – Осмотрим? Нестеров видит – позади Есени из кузова фургона выбирается Меглин. Ежится, как будто человек, который не до конца проснулся. Нестеров смотрит на него, не веря своим глазам – в то время как Есеня окидывает взглядом картину, подходит, подхватывает дворника за ворот. – Идемте. Она замечает взгляд Нестерова на Меглина – который стоит возле фургона, устремив взгляд на небо… Сдержавшись, Нестеров идет в сторону дворницкой, жестом показав, чтобы дворника вели за ним. Отец Даши и двое доброхотов ведут парня, заломив ему руки за спину. Есеня подходит к Меглину. – Родион? – Красиво. Есеня ведет Меглина за собой в подвал. Дворник сжался в углу. Нестеров осматривает затолканную под кровать куртку девушки-подростка, в пятнах крови. – Пострадавшая успела сказать, что была в подвале. Понятно, далеко бы она не могла уйти в таком-то состоянии. Люди организовали поиски по подвалам домов у леса… – Это ее куртка! – Мать Даши зашла последней, после Есени и Меглина. – И вон, у мрази этой в холодильнике нашли – в морозилке! На столе в полиэтиленовом пакете – окровавленная игла. Есеня отступает в сторону, пропуская Меглина к столу. – Что видишь? – Некрасиво. Не он. Спотыкаясь на ступеньке, Меглин проходит к отцу Даши, смотрит в глаза. – Больно? – Мы с Любой… В больницу ехали… к живой, а при-ехали, когда… – А что глаза-то прячешь? Что натворил-то? Есеня смотрит на Меглина, на отца Даши и подмечает то, что пока только Меглин заметил: отец Даши что-то скрывает. – У вас конфликт был с дочерью? – Да… какой конфликт?! Она вообще живет с матерью, не со мной! Мать Даши смотрит на него. – Она сказала, к тебе уехала!.. Меглин продолжает сверлить отца Даши взглядом. – Не пустил… – У нее свой дом есть! – Почему ваша дочь из дома ушла? – … Потому что я парней водить не разрешала! Потому что ей тринадцать! Просила же, чтоб ты ей мозги вправил! – Я вправил! И послал домой! К тебе! Ты ее мать! – На смерть ты ее послал! Зазвенела тишина. Нестеров неловко встревает: – …Мы… проверим, кто и когда ее видел последний раз… – Брошенка. Никому не нужна. Кроме него. Ему нужна оказалась… Для матери Даши это последняя капля. Она срывается на слезы. А Меглин, вдруг зажав уши, спешит из подвала. – Все, все! Пошли! Работу его покажешь! Нестеров мрачно смотрит вслед Меглину.