– …Ну да. А то ты не видел ни разу… Тело девочки внимательно рассматривает Антоныч – и выставляет упреждающе руку. – Вот только близко подходить не нужно. Рука Антоныча упирается в грудь Меглина, который, ежась, осматривает тело девушки. – Это сколько труда… – Труда?.. Есеня и Нестеров зашли за Меглиным. Но Антоныч спокойно подхватывает за Меглиным: – Потрудиться ему пришлось, да. Все швы тщательно обработаны, поддерживалась идеальная чистота, выступающую кровь неоднократно убирали, некоторые швы частично зарубцевались… И он полностью ее контролировал. Ее смерть, я имею в виду. Ваш дворник не мог бы, у него тремор такой, что нитку в иголку не вденет, не то что так… Он указывает на ногу девушки. – Тут стежок хитрый – перетягивал артерию. Он мог регулировать потерю крови. Она от этого и умерла. От потери крови. – Как игрушка любимая. Куколка. – Скажи еще – он Кукольник. Нестеров смотрит на Меглина с непонятным раздражением. Меглин заторможенно кивает. – … Да. Кукольник. Он их любит. – Их? – Вряд ли она единственная жертва… Слишком… точно. Отработанно. – То есть, по-вашему, мы других таких трупов не заметили. – Нестеров раздражен. – Не нашли. Пока. Меглин бесцеремонно проводит рукой по шву. – Долго делает. Растягивает. Время. Играет. Есеня и Нестеров со стороны глядят на Меглина, который кружит вокруг остановки, где Даша прощалась со своим парнем. – Ты давно с ним? – С Меглиным? Два года. С перерывами. – Насмотрелась? – Достаточно… – Сюда иди! Нестеров и Есеня подходят к задней части автобусной остановки. С торца едва заметные тоненькие царапинки от острия иглы – кто-то, нервничая, царапал. – Тут он стоял. Туда-сюда… Одна – не одна… Много ли народу в автобусе. Стоял и ждал… – А в один прекрасный день, блин, садился и с ней ехал, так? – Нестеров не выдержал. Меглин кивает. – И нападал? И куклу делал из нее? Другие в ней не разглядели, а он разглядел – так? Или на этот раз по-другому?! – Нестеров с ходу, то ли от волнения, то ли от злости, заваливает вопросами. Есеня резко переводит на него взгляд. – На этот раз?.. Меглин медленно смотрит в глаза Нестерову. Говорит, не вспоминая, а угадывая по его лицу. – …Я уже ловил. Не сейчас. Раньше. – И поймал, самое интересное! – Нестеров продолжает то, что начал говорить Родион. Они вернулись в кабинет Нестерова в отделении полиции. На столе материалы следственного дела – фотографии жертв. Крови тут гораздо больше. Потому что жертвы на них разрублены на куски и потом сшиты. – Почему изменил манеру? – Не он. Другой. – Другой… Их же у нас навалом, да? В Туле пряники, а у нас тут курсы, на районе, кройки и шитья! – У того ярость была. Этот другой. Аккуратный. Любит красоту. Он из ненужных нужных делает… – Меглин говорит спокойно и доходчиво. Есеня изучает материалы старого дела. – Тогда жертвами были не только девушки. Мальчишки тоже. – Этот такой же. Но другой. Первую найти надо. С которой начал. Она – ответ. Нестеров раздраженно перебивает его, находя в деле, и тычет пальцем в фотографии. – Вот – первая! Ты ее и в прошлый раз искал! Что, уже не подходит? Дежавю, блин. Сиквел. Ты и тогда так говорил. Один в один. Не помнишь? – Нет. – А я помню. На заднем фоне полицейский сопровождает в отделение Малявина, который останавливается на расстоянии. Нестеров, наоборот, делает шаг к Меглину – Есеня напряжена, но Меглин почему-то съеживается, как побитая собака, взгляд блуждает, останавливаясь на розетке в стене… – Не могло у нас быть двух таких уродов. Просто ты тогда убил не того. – Убил?.. – Двадцать лет назад. Нестеров швыряет на стол старое дело с фотографией в углу: – Бадмаев Илья Борисович, он же – Кукольник, он же – юрьевский маньяк, не помнишь? Он у нас звезда, по телику кино про него показывали, можно сказать, гордимся земляком. А сейчас что выходит, зря гордились? Не того убили? А настоящий убийца затаился? И теперь снова начал? Меглин нервничает, и, когда Нестеров повышает тон, почти наезжая, Меглин кричит в ответ: – Я свои права знаю! Они же из розеток лезут! В мозг, и нашим, и вашим, черви же тупые, не отличат! Нестеров удивленно смотрит на него. – Нет, меня предупредили, но чтоб так… Меглин устремляется к розетке, но по дороге натыкается на человека, которого привел полицейский, – это был Малявин. Тот неуверенно улыбается. – Здравствуйте. Я… Вы меня помните? Он протягивает Меглину руку. Меглин потерянно, автоматически жмет ее. Рукопожатие пронзает Меглина как током… Воспоминания пробиваются сквозь яркий свет. Меглин смотрит на свои руки – они в крови. На земле, ничком, лежат двое подростков в лужах крови. На Меглина из темноты надвигается высокая фигура, тянет руку. Сбоку, из-за дерева, выглядывает мальчик-Малявин. И жестом манит к себе Меглина. Мальчик пугает Меглина больше, чем все остальное. Мальчик осторожно кидает взгляд за дерево – словно проверяя, на месте ли то, что он хочет показать, – и снова зовет Меглина жестом. Меглин, против воли, с искаженным судорогой лицом идет к нему… Меглин резко открывает глаза. Он на полу. Есеня склонилась над ним. – Слышишь меня?! Можешь встать?! Растерянный, молча смотрит на Есеню. Позволяет помочь себе встать. Сесть на стул. Есеня быстро подносит ему воды – вкладывая в руки несколько таблеток. Меглин закидывает таблетки в рот. Только тут замечает встревоженного Малявина, который держится позади. – Ты кто?.. – Я… мальчик, тот. Вы меня спасли… от Кукольника. Я… понимаете… Если он жив… Он знает, где я живу… А у меня – дочь. Двенадцать лет. Маша… Меглин, до этого зажав таблетки за щекой, из-за чего говорил сквозь зубы, нарочито-громко глотает их. И открывает рот – показывая Нестерову: проглотил. Нестеров трогает Малявина за плечо. – Слава. Мы присмотрим. – Присмотрим. Посмотрим. Поехали! Меглин на шоссе – там, где водитель подобрал девочку. Поворачивается из стороны в сторону. Движения плавные, заторможенные после таблеток. Есеня наблюдает за ним, говорит по телефону с Худым.