– …С Бергичем сам поговорю. А ты для этого с ним и катаешься. Чтобы поднимать, когда упадет. – Скажите, Женя знал, чем закончилось расследование в прошлый раз? – Стеклова, мне кажется, ты в курсе, что сапер один раз ошибается? Если выяснится, что Меглин зарезал какого-то случайного Васю… И не сейчас, а тогда! Когда был типа нормальным! Представляешь, что тогда начнется? Масштабы проверки? Занимайся делом, в архивы – не лезь! – Понимаю. Женя знал. – Материалы я ему отправил. – Худой со злостью ответил и бросил трубку. Есеня напряженно убирает телефон, повернувшись к Меглину, который стоит у обочины дороги, покачивается, как сомнамбула. – Они тут все обыскали. Не нашли ничего. Или затоптали… – …Как же не нашли… Когда нашли… – Что? – Ничего… Нашли – «ничего». «Ничего» на дороге не валяется… Меглин кидает на Есеню замутненный взгляд. – Не сбежала. Выпустил. Меглин бредет туда, где водителю показалась в кустах темная фигура. Он ходит из стороны в сторону, смотрит на дорогу – выбирает, откуда видно лучше… – …Он аккуратный. Ниточка к ниточке. Чисто, ровно. Как тут убежать? Никак… – Я не понимаю. Она ведь добралась сюда. – Не добралась. Привез и выпустил. – Зачем? Меглин упирается лбом в ствол дерева. Таблетки неумолимо клонят в сон. – Сказали ему… Вот и выпустил… Стоял потом… Ждал… Мучился… – еле бормочет. – Если сам выпустил – зачем подкинул куртку с иглой дворнику? – Трус потому что… Издергался весь. Туда-сюда, иголочкой. Что я вспомнить должен. А? Нет, не понимаю… Туда-сюда… Есеня мягко подхватывает его под локоть чтобы увести, он – приглушенный таблетками – не сопротивляется. Она обращает внимания на ствол дерева, в который Меглин упирался лбом. Как и угол остановки, он испещрен мелкими царапинами. На следующий день в полицейском участке четверо мужчин стояли в ряд, неопрятные, неухоженные, среди них выделялся Ивашев. С ними в комнате сотрудник. – Смотрим в зеркало. С другой стороны зеркало прозрачно. Четверку внимательно оглядывает Малявин. Нестеров указывает Есене на двух подозреваемых, Ивашева и стоящего с другого края. – Этих и тогда трясли. Главные подозреваемые. Был еще один, только помер. Так что точно вне подозрений. Малявин покачивает головой. – Нет. Я и тогда-то его не разглядел… – Да все понятно, шок. Но со временем вдруг как-то четче стало… – …Простите. Я в себя пришел, уже когда ваш товарищ меня за руку вел… Меглин дремлет, привалившись к стене, – не открывая глаз, поднимает большой палец. Малявин снова смотрит на подозреваемых. – Только… Запах. Сильно пахло от него, неприятно так, знаете… Больницей, что ли? …Не могу объяснить. – У него есть машина. И он был в лесу, когда нашли девочку – прятался возле дороги. Нестеров смотрит на Есеню, указывает на Ивашева. – Тогда только этот. Двадцать лет назад на мясокомбинате работал. Сейчас на кладбище, сторож. Слав? Малявин всматривается в лицо Ивашева. Тот ухмыляется – он нисколько не смущен происходящим. – Руки от лица. – Сотрудник одергивает подозреваемых. Ивашев не торопясь опускает руки. Малявин долго смотрит на него. Поднимает даже руку – но останавливается на середине пути и качает головой: – Нет. Не уверен. Не помню. – Ничего. Пообщаемся. Слава – спасибо. Нестеров открывает дверь, выпускает Малявина первым из комнаты. Есеня идет за ними, Меглин встает, нагоняет ее и кивает на стекло. – А я помню. Полицейские, не церемонясь, ведут обыск в хозяйственной постройке Ивашева, переворачивая все вверх дном, и лопаты, шланги, и нехитро обустроенный угол – раскладушка, тумбочка, все раскрывается, переворачивается, летит на пол. Еще один поднимается из небольшого подвальчика. Нестеров наблюдает за обыском. Другой полицейский осматривает дряхлую машину у хозяйственного дома. Пара полицейских с автоматами тут скорее для острастки. Ивашев сидит на лавочке с Меглиным и Есеней. Меглин рассматривает его так же внимательно, как до этого рассматривал Малявин. А Ивашев смотрит на него с восторгом. – Как же я рад вас видеть, Родион. – Повернувшись к Есене, продолжает: – Великий человек! Спас меня. В шаге был от пропасти… – Какой пропасти? – …а то ты не знаешь. Такой. Куда все смотрят. Я близенько подошел, на самый край. Не Родион бы – перешагнул. – А зачем шагать, можно ведь не шагая… – Ну, это такой мастер, как вы может. Духовный практик! Учитель. Гуру. А я только постигаю. Я вот всем говорю – встреча с моим наставником, Меглиным Родионом Викторовичем, перетряхнула мою жизнь. Надо же. Двадцать лет – а как вчера. Глаза закрыл – и я там. Есеня слушает вполуха, но на «двадцати годах» дергается. – А что случилось? Двадцать лет назад? – Я с детства убить хотел. Другие космонавтами хотят стать или там стюардессами. А у меня другая была мечта. Ну, или призвание, не знаю, как сказать. Ивашев неконтролируемо начинает стучать пальцами по столу. – Я в армию хотел, а военком – ты куда, парень, с психопатией шизоидно-мозаичного круга? Ты Родине иначе послужишь. Рука стучит по столу быстрее, почти барабанной дробью. – Ну я думаю, держись, Родина. Это ж не выбираешь. Оно само за тебя выбирает. Сколько раз во сне режу, просыпаюсь, думаю, правда? Или приснилось? А как понимаю, что приснилось, – жалко. А тут Кукольник убивать стал, я думаю, ему можно, мне нельзя, так? Почему такая несправедливость? Кому жаловаться? И вот Родион Викторович – за что ему век благодарен – меня цапнул. Когда я уже готов был. – С ножом тебя взял. У школы. В засаде. Ивашев с улыбкой кивает, приятные воспоминания. – И научил. На самом краю. Держаться. Иди, говорит, на кладбище. И живи там. Они тебя удержат. – Кто – они? – Ну как… Из хозяйственной постройки выходит Нестеров. В руках – самодельная плетка, накрученная из веревок с узлами. – Это – что? – Чтоб кровь бегала… Для здоровья. Вот… Он расстегивает ворот рубахи и оголяет плечи – становятся видны свежие рубцы. – Проверим, чья тут кровь… Да застегнись ты! Пальцы покажи… – Зачем? – Затем! Ивашев показывает ему пальцы. На лице Нестерова – разочарование. – Следы ищешь? От иголок? И как? – Нет. Это ничего не значит! Полицейские, обыскивающие домик, выходят за Нестеровым.