– Стеклова, скажи честно – это может оказаться этот, ну… кого он отпустил? Есеня не отвечает. Худой понимает без слов. Беззвучно ругается. Они заходят в кабинет. Худой у карты Московской области расставляет булавки там, где предположительно пропали убитые. – Из 36 тел 32 опознали. Богатая география – по всему Подмосковью. Девочки, но типажи разные – и оторвы, и паиньки… И просто. Как все. – Значит, другой принцип выбора. – Какой? Не отвечая, Есеня смотрит на карту. – …Он либо одинокий человек. Либо частые отлучки надолго не вызывают подозрений. А еще – он трус. Вначале он зашивает им рот и глаза. Взгляда боится. И слов. – Слушай, я тебя часто пугаю – мне положено. Чтобы держать, так сказать, в тонусе. Но это другой случай. Если вы его не найдете. Это реально новую работу искать. Всем нам. Есеня выходит из кабинета. Дальше по коридору ее ждет Женя с папкой в руках. – Ты интересовалась Самариным – откуда взялся, почему у нас. Есеня быстро пробегает глазами. – Сам пришел. И на работу попросился. У чувака все было – практика, бабки с коучинга, тачка спортивная. Но он сюда пошел. За сермягой. Тебе зачем, кстати? – Много вопросов задает. – Согласен. Мне тоже. Есеня поднимает взгляд на Женю. – Попросил досье Меглина. В обмен на подписанный допуск. Сказал – интересно. – Спасибо… И извини за… – Нет, нет, ты что! Классно же! Жена ревнует, подозревает мужа, у кого еще такой драйв в отношениях, а? Есеня смеется по-доброму. – Дурак… Он подмигивает ей. Вечером у пруда, на своем любимом месте, Самарин прощался с очередным пациентом. После он подходит к пруду и смотрит на уток. Делает движение рукой, как будто что-то сыплет в воду. Утки устремляются ему под руку, но ничего нет. Он наблюдает за ними. Потом поворачивается и идет по парку. Держась на расстоянии, за ним идет Есеня. Он направляется в ночной клуб, где был недавно с Женей. Наблюдает за девушками. Выбирает. Словно не смотрит на ту, что танцует перед ним. Есеня держится в темном углу помещения. Держит Самарина в поле зрения. Он вдруг подается вперед и что-то шепнул девушке перед ним. Она, не раздумывая, кивает. Самарин тут же уходит, не дождавшись конца танца, словно потерял к девушке всякий интерес. Девушка призывно улыбается Самарину и исчезает в дверях гостиницы. Он не спешит за ней – уже можно не торопиться. Проверяет что-то в кармане – на месте. Смотрит в небо. С наслаждением вдыхает и выдыхает… Скрывается за своей спутницей. Есеня переходит гостиницу с другой стороны улицы. Проходя мимо ресепшн, Есеня трогает свой карман – карандаша нет. Останавливается. За стойкой никого нет. Карандаш на стойке. Берет с собой. Аккуратно убирает в карман. Она идет по этажу. Слушает. За одной из дверей – шорох. Останавливается. Надо быть уверенной. Шорох. Стук. И кто-то хрипит. Человеку не хватает воздуха. Что-то падает и разбивается. Хрип не прекращается. Есеня врывается в номер, и полуголая девушка испуганно скатывается с Самарина. Она сидела на его лице, руки его наручниками прикованы к изголовью. Дышит, тяжело. Смотрит в потолок. Стриптизерша слезает с Самарина. – П…привет. Есеня, видя все это, чувствует себя глупо. – Думаю, в наших встречах больше нет необходимости. Есеня стоит как вкопанная, не зная, как реагировать. – В принципе, можно втроем, но это дороже. – Есеня и Самарин поворачиваются к стриптизерше. Когда Есеня проходит в ангар Меглина, Софья Зиновьевна с видимым облегчением встает из-за стола. – Хорошо, что приехала. Я схожу в магазин. Принимай гостей пока. Софья Зиновьевна накидывает пальто и уходит. Есеня смотрит на Меглина, тот сидит на краю кровати. Напряженно идет кругом. С другой стороны, у стены, сидит Ивашев. – Ты его сюда привел? – Не сюда, он у нее прятался. А куда его девать? В фамильный замок? – И когда собирался сказать? – Не собирался. Там же слушали. И в розетках трещало… – Ничего, что я здесь? – Есеня смотрит на него зло, качает головой. – А чего у него? С розетками? Личное что-то? – Ивашев непонимающе смотрит в сторону Меглина. – А ничего, что он здесь? – Я ж любя. – Кукольник его знает. Что пил каждый вечер – знает. Что не ходит к нему никто – знает! Вспоминай, Ваня! – Меглин кивает в сторону Есени и Ивашева. – Сами знаете, воспоминания – губят. Меглин, схватив Ивашева за плечи, напряженно смотрит ему в глаза. – Он приглядывал за тобой. Давно. Он же не знал. Когда мы его поймать соберемся. Значит, всегда надо быть готовым. Он тебя и берег. Как консервы. Чтоб когда шум пойдет – тебя предъявить. Есеня обращается к Меглину: – Думаешь, он давно все продумал? – А ты видела, как он шьет?! Стежки ровные! Спокоен – бояться нечего! Тыл прикрыт! Он постоянно рядом крутился с Ивашевым. – …Со мной многие здоровались. Кто к своим, на могилки, ходил. Я за могилками приглядывал… Я же хозяин был. Шестьдесят тысяч человек – и все мои. А родственники, конечно, оставляли выпить. И он оставлял. – В лицо его видел? – Нет, он… приезжал часто, а из машины не вылезал – встанет за забором и сидит. Ну, не знаю, как у вас, а я, если человека два раза увидел, он мне уже почти родич. Я ему рукой махну – он развернется и уедет. Ну, я думал – мало ли, у человека переживание свое… – Какая машина, марка?! Ивашев простодушно улыбается. – С багажником. Не знаю, такая старая, что марку уже не опознать. Меглина знобит, он утирает пот со лба. – Узнаем… Он туда приедет… Устав, он садится рядом с Ивашевым. – Зачем? Меглин пристраивается спать – положив голову на плечо Ивашева. – Ритуал… Глаза смыкаются – Меглин проваливается в сон. Он снова смотрит на свои окровавленные руки… На тела подростков, на земле… Высокая темная фигура идет к нему, протягивая руку. Меглин отступает. Луч света падает на темную фигуру, выхватывая деталь – руку, в которой зажат нож. Меглин, как пружина, бросается вперед – оскалившись, словно хочет вцепиться в неизвестного врага. Меглин, рыча, не открывая глаз, мечется по кровати, пытается вырваться из рук Есени и Ивашева.