После этого разговора Есеня поехала в отдел, ее ждал Худой для доклада ситуации. Она докладывала Худому в его кабинете, иллюстрируя рассказ фото и сканами документов в компьютере. – Меглин как? – Нормально. Для его состояния. – Я не об этом. Он… сечет? Как раньше? Есеня в ответ кивнула головой. – Суворова – фамилия по мужу, девичья у нее Марецкая. Муж, Суворов Владимир, пятьдесят девятого года рождения, четырежды судимый за бандитизм. – А сейчас он где? – Повесился. Но на всех мишенях – его лицо. – Высокие отношения. Где сидел? – В Пермской области. – Куртку возьми. В Перми сейчас холодно. В провинциальном аэропорту сел самолет. Пермская область встретила Есеню холодом. В салоне «Нивы» ее ждал сотрудник местного МВД. Она села к нему в машину. – У вас тут женские зоны тоже есть? – Есть. И общего режима, и строгого, и особого. Край у нас такой. – Какой? – Такой. – А кроме зон, какие достопримечательности? – Природа. Хорошая. Есеня смотрела в окно. С двух сторон трассы мелькал темный хвойный лес, тайга. Эта картина выглядела угнетающе. Подъехав к зоне, Есеня увидела начальника. Он подошел к ним и с ходу взял фото Суворова из рук Есени. – Помню его, как не помнить. Два раза у нас отбывал. Серьезный, спокойный, воду зря не мутит, читает много, среди блатных теперь таких мало. Зеленая стена. – Это что значит? – Стены у нас тут зеленые. На спокойный лад настраивает, так считается. Зэк старой закалки. Двадцать лет у тебя перед глазами ходить может, а толком и не скажешь о нем ничего – зеленая стена. – Вы ведь и женскими зонами руководили? Вот такая девушка симпатичная у вас не отбывала? Марецкая Екатерина. Есеня показала фото на планшете. Начальник зоны удивленно поднял на нее глаза. – Это ж… Катюша наша! Она и есть. Только она не отбывала у нас. Работала. – Кем? – Конвоиром. История у них была. У Катюши. С Суворовым. – Что за история? – Ну… Любовь… Катюша к нам после школы пришла. Работы в области немного. А у нее отец и дед – охотники. К оружию с детства приучена, терпеливая. А у нас терпение – главное. Стрелки на вышках – девчонки. Мужик не вытерпит на снег смотреть шесть часов, день за днем, год за годом. А девчонки – могут. – Замечательно. Я тоже могу? – Наверное… Катя работала нормально, спокойно. А как Суворов пришел отбывать. Уж не знаю почему. Он ее сразу приметил. А она его. Мы бы даже не узнали. Но побег был. Попытка. Бежать хотел убийца. Жену убил. Сбежал бы, хорошо подготовил все, снегоход. А Катя его оформила. – Вы имеете в виду – убила? Он посмотрел в сторону. – А потом мне наколка пришла. Оказалось, попытку побега, снегоход, все Суворов и устроил. Для Катюши. Чтоб она убила. – Зачем? – Я ее три часа допрашивал, как… в гестапо, прости, Господи. Сказала – на снег надоело смотреть! Дело замяли. Катюшу я уволил. Суворов скоро вышел. Куда потом делся – не знаю, к нам не приходил больше. Пока Есеня летала в Пермь искать информацию, Меглин находился в клинике. Он выпил очередные таблетки и открыл рот, показывая санитару, что выпил, но как только санитар отошел к другим больным, Меглин, оглядываясь, вышел из клиники. Мальчик, поглядев на него обеспокоенно, пошел за ним. Выйдя, Меглин выплюнул таблетки в ладонь. Стоя у мусорной урны рядом с лавочкой, посмотрел на мальчика, тот – испуганно – на него. – Слышь… Ты не сильно резко начинаешь? – Не, не, нормально. Все. Плюс на минус, физику учил? – Мне десять. – На слово поверь. – Меглин тянет руку к урне. – Стой!.. Болеть же будет!.. – От них вата в голове. А мне вспомнить надо. Достает групповое фото с Чингачгуком. – Не только это!.. Еще – вспомнить! – Уверен? – Нет! Но если туда не идти, ничего же не увидим! – Меглин смеется и выбрасывает таблетки, присев на лавочку, пялится в фото, стереотипно раскачиваясь, неразборчиво бормоча себе под нос. Санитар издалека поглядывает на него с напряжением. Мальчик сел рядом, ковыряя камнем стенку лавочки, выписывая букву Р. Вернувшись из поездки, Есеня направляется в клинику. Ей открыл санитар со свежим синяком на лице. Есеня задержала на нем взгляд. – Блин, нет… Она зашла в палату к Меглину. Родион лежал на кровати в позе зародыша, на лице виднелся свежий кровоподтек. К стене пришпилена фотография из Питера-98. Когда Есеня вошла и потянулась к его плечу, он вздрогнул. – Меглин, мы его нашли. Чингачгука. Ты помнишь? Но он без тебя не говорит, отказывается. Собирайся! Слышишь? Надо ехать! Меглин не реагирует. Мальчик, сидевший на корточках в углу, обратился к Есене: – Не надо!.. Только успокоился… Его знаешь как колбасило! Ты его не трогай. Уходи! Зачем ты пришла!!! Пожалей человека! Постояв рядом с Меглиным, Есеня ушла, не глядя на мальчика. В палату зашел Бергич. – После того как ты уехала, у него был срыв. Из-за того, что он видел. Он сейчас как ребенок – заново растет, и если он вспомнит, что был убийцей, то станет им снова, этого хочешь? Он как ребенок, не знает, что для него лучше. Но мы-то взрослые, от нас зависит. – Бергич посмотрел Есене в глаза. – От нас зависит, будут ли новые убийства. Я его забираю. – Что, больше некому убийц искать? На следующий день после разговора минивэн подъехал к приземистому серому зданию на воде – к нему вели широкие деревянные мосты. Есеня и Меглин вышли из машины и направились к зданию через мосток. Есеня сдала оружие и документы охраннику. Таблетки решила отдать тоже. – Дай таблетки, не могу, – Меглин смотрит на Есеню серьезным взглядом. – Потом. Меглина начинало подколбашивать – дергалась щека, он резко склонял голову набок время от времени – здесь все на него давило, стены, потолок. – А его документы? – охранник показывает на Меглина. – Он со мной. Вам звонили. Она отдала им документ в файловой папке. На ней написано «ВОЛОГОДСКИЙ ПЯТАК, колония особого режима для пожизненных заключенных». Им открыли решетчатые двери, и они пошли по темному коридору, будто в ад. Перед Меглиным и Есеней появился заключенный. Крепкий, как дуб, мужчина лет пятидесяти. На лбу вытатуирована тесьма. – Не пожалело тебя время, Меглин. – А кого оно жалеет? Знакомься. Чингачгук. – Меглин кивнул Есене. – Не похожи вы. На индейца. – Внутренне ее почему-то передернуло. – Ты зато похожа. На индианку. – Он посмотрел на Есеню в упор, словно расчленяя тело взглядом, ей стало неудобно. Меглина постепенно накрывало – лоб был в испарине, он резко, неконтролируемо щурился, и Чингачгук отметил это. Меглин протянул ему два фото – старое, питерское, и фото Кати с Доски почета. – Суворовы. Катя и Володя! – Расскажите про них. – Есеня взяла себя в руки.