Девушка подошла к фанерной стенке алтаря и осторожно выглянула в щелку. Священник стоял посреди церкви, воздев руки к потолку, и произносил одно за другим имена. Судя по всему, он служил молебен о здравии жителей бункера. – Михаила… Ольги… Димитрия… Фотинии… – услышала Маркова. «Это он семью Самохваловых поминает, – догадалась девушка. – Но почему Фотиния? Ее ж вроде Светкой зовут…» Потом Ксюша вспомнила, что отец Иоанн всех Свет называл именно так. Видимо, употреблял церковное имя. Разведчица дождалась, когда священник закончит молебен, и осторожно приоткрыла дверцу алтаря. – Отец Иоанн, это я, – прошептала она. Тот в первый момент вздрогнул, потом мягко улыбнулся и поманил Ксюшу к себе. – А, сестренка. Подходи, садись, – заговорил он так громко, что Маркова в первый момент испугалась. – Тш-ш! Вы что?! – зашипела девушка. – Они могут услышать… – Так надежнее, – отвечал отец Иоанн громким шепотом. – Меньше будет подозрений. С этим Ксюша вынуждена была согласиться. Оставалось решить, как узнать у их единственного осведомителя новости бункера, не выдав себя. Пока ответа на этот вопрос у Марковой не было, поэтому она несмело присела на скамейку, продолжая держать «Пернач» наготове, и пристально взглянула в глаза отцу Иоанну. – Что у тебя на душе? – Священник говорил участливо, с теплотой, но во всей его позе читалось предельное напряжение. – Плохо, – другой ответ Ксюше просто не пришел в голову. Никогда еще она не волновалась так, как сейчас. – Понимаю, понимаю, – заговорил в ответ отец Иоанн. – Я тоже угнетен. Мы угнетены, – эта оговорка дала девушке понять, что сейчас речь пойдет обо всей общине. Разведчица вся обратилась в слух. – Идет очищение, – продолжал вещать священник вроде бы невпопад, но Ксения слово в слово запоминала все, что он говорил, чтобы передать Звягинцеву в точности. – Все лишнее удалено, а все, кто остались, трепещут перед лицом неизбежного, – тихий голос отца Иоанна в полной тишине звучал гулко и страшно, словно звон набатного колокола. Не требовалось сильно напрягать мозги, чтобы понять: в общине введен режим жесточайшего террора. – Все это – начало болезней, как говорил Христос, – добавил священник, печально опустив голову. – Но это еще не конец. Маркова сидела, не смея шелохнуться. В ее голове снова и снова звучали страшные слова: «идет очищение». Кого новая власть приговорила к смерти? Кончились ли казни и расправы или ужас только начинается? Вопросы рождались один за другим, но задать их девушка не решилась. За дверью как раз послышались шаги. Все, что она успела сказать, это: – Держитесь. Мы придем. Скоро. В этот момент дверь открылась, на пороге возник мужской силуэт. Ксения едва не выхватила из-под плаща пистолет. С огромным трудом ей удалось сохранить самообладание. Пока она выглядела, как обычная прихожанка церкви. Достанет оружие – и тогда точно все, выдаст себя с головой. Посетителем оказался Дима Самохвалов, поваренок. Он вошел, прихрамывая и опираясь на костыль. На Ксюшу, лицо которой почти целиком скрывал шарф, Дима взглянул мельком и сразу потерял к девушке интерес. – Отец Иоанн, можно задать вам пару вопросов? – обратился парень к священнику. На лице батюшки отразилась внутренняя борьба. Ему явно не хотелось вступать в беседу с посетителем сейчас, когда рядом сидела Маркова. Но отец Иоанн сумел перебороть себя, произнес с отеческой заботой: – Что привело тебя сюда, сын мой? – Батюшка, что же это делается?! – заговорил Дима, едва сдерживая слезы. – Это «Очищение» проклятое… Сорок человек на мороз выгнали. Лишними назвали. Балластом! Как Господь терпит все это? Как допускает?! Теперь Ксении не нужно было больше ни о чем спрашивать священника. Самохвалов рассказал все. То, что творилось в общине, превзошло самые мрачные сценарии, которые рисовали полковник и председатель. Новая власть в лучших традициях тоталитарных режимов занялась чисткой населения, уничтожая тех, кого считала нужным. Вилков не просто захватил власть в общине, он взял на себя роль судьи и палача. – Тихо, сын мой, тихо. Они могут слышать нас, – зашипел отец Иоанн. – Я думал, что вы – другой, а вы – трус! – Дима в ярости стукнул костылем. – Шестерок Вилкова боитесь? А бога вы не боитесь? – Боюсь, сын мой. – Батюшка взял парня за руку и попытался успокоить. – Что делать, по грехам нашим попущено нам это наказание. Нужно терпеть, молчать и смиряться… Но во взгляде священника не было и тени той покорности, которая звучала в его голосе. Глаза его сверкали, кулаки сжимались и разжимались. Дима тоже заметил это. Он смотрел на отца Иоанна с удивлением, не зная, как реагировать на такое странное несоответствие слов и жестов. Но в итоге Самохвалов пришел к выводу, что ему просто померещилась затаенная злость в глазах батюшки. Парень ушел, ворча себе под нос: «Молчать и смиряться, нет, каково!» Он не понял того, что взглядом пытался сказать ему священник. Для Димы Самохвалова это оказалось слишком сложно. В дверь снова постучали. – Наверное, решил вернуться, договорить, – усмехнулся отец Иоанн. Но снаружи раздались грубые мужские голоса: – Именем закона, откройте! Так обычно говорили агенты Вилкова. – Ксю, прячься, – шепнул батюшка, но девушка не успела даже встать на ноги, как дверь отворилась. Одним из условий существования церкви было то, что дверь ее никогда не будет запираться на замок. Сейчас это сыграло с ними дурную шутку. Священник даже не смог потянуть время, ковыряясь в замке. На пороге стояли двое. Оба в военной форме. Оба – классические «держиморды». У одного в руках было ружье, у второго из кобуры торчала рукоятка пистолета. – Сержант Жуков, – представился один из незваных гостей. – Отец Иоанн, у нас есть к вам пара вопросов. – Конечно, проходите, – вежливо улыбнулся священник, но девушка видела, что он напряжен до предела. – Это моя прихожанка, – поспешил он представить Маркову. – Она может идти? – Нет, пусть остается, – отвечал сержант. Он присел на лавку рядом со священником, а его напарник остался стоять. Ружье он забросил за спину, дверь прикрыл, но не полностью, чтобы контролировать коридор. Ксения сидела ни жива ни мертва. Прежде затворникам везло, Петя просто приходил к отцу Иоанну побеседовать и так же легко уходил ообратно. Но именно в тот день, когда послать на разведку решили Ксюшу, их лимит везения иссяк. – Что вы думаете о новом руководстве общины? – задал Жуков первый вопрос. – Несть бо власть, аще не от Бога. Апостол Павел, – коротко отвечал на это отец Иоанн, опустив глаза в пол, с выражением глубокого смирения на лице. Сержант нахмурился, придвинулся ближе и процедил сквозь зубы: – Ты мне на этого Павла не ссылайся, поп. Что ты думаешь? «Грубовато работают, – решила Маркова. – Идея Вилкова понятна. Опрос населения. Ход правильный. Но исполнители у него, конечно, те еще дуболомы». – Не мне судить о властях. – Священник упорно гнул свою линию. – Себе внимай, а это все – божьи суды. Авва Антоний. – Прекрасно! – воскликнул его собеседник с восторгом. – Вы считаете «Очищение» судом божьим! То есть, господин Вилков – просто исполнитель воли всевышнего, так? – Вы говорите, что так, – хмуро, уже без прежнего глубокого смирения, отозвался отец Иоанн. Ксюше стало слегка не по себе. Возможно, в методе сержанта Жукова имелась своя жестокая логика – создать видимость примитивного допроса и грубыми, резкими, подчас глупыми вопросами вынудить человека в сердцах сказать то, что тот думает. «А ну как они меня спрашивать начнут, – подумала она и поежилась. – Надолго ли меня хватит?» В этот момент второй солдат, стоявший у дверей, сказал: – Сюда идут. – Ладно, поп. Хватит на сегодня, – произнес сержант, вставая. – Но я еще вернусь. И он направился к выходу. – Пронесло… – выдохнула Ксения. Она на мгновение расслабилась и разжала руку, сжимавшую пистолет. «Пернач» упал на пол. Он был отлично виден в полоске света. – Блин… – выдохнула девушка. Жуков резко обернулся. Глаза его расширились, рука потянулась к пистолету. Но Маркова среагировала быстрее. Многолетние упорные тренировки оказались очень кстати. С места, одним мощным рывком она взвилась в воздух и впечатала подошву сапога прямо в лоб сержанту. Громила рухнул на пол, как подкошенный. Ксюша приземлилась обеими ногами на его живот. Второй солдат сорвал с плеча ружье, но девушка успела изловчиться и ударила его ногой по руке прежде, чем тот спустил курок. Ружье все же выстрелило. Ксения не успела отследить, куда попала пуля. Сейчас все ее внимание было сосредоточено на противнике. Тот обрушил на нее град страшных ударов. Девушка ушла в глухую оборону. Несколько секунд она лишь блокировала и парировала удары, и, как только враг слегка выдохся, моментально сделала обманное движение. Солдат качнулся в ту же сторону, но Ксюша моментально нырнула вниз и, применив болевой прием, опрокинула противника на пол. Один точный, сокрушительный удар ребром ладони – и вот уже солдат неподвижно распростерся на полу. Только тут Маркова огляделась по сторонам. Дверь распахнулась почти настежь. В коридоре стояли несколько прохожих и с изумлением смотрели на драматичную сцену, развернувшуюся в церкви. Оба агента Вилкова лежали неподвижно. А в углу храма, скрючившись, прижимая руку к животу, лежал отец Иоанн. Шальная пуля, выпущенная из ружья, попала прямо в него… Священник умирал. – Господи, как же это? Что же это?! – закричала Ксения в отчаянии и ужасе. Но из коридора уже слышался топот. Солдаты Вилкова спешили на помощь товарищам. Маркова поспешно подобрала пистолет и со всех ног ринулась обратно в убежище.