Перед глазами опять всплыла мерзкая окровавленная пасть вожака, и желудок тут же скрутило. – Но, но! Хватит тут мне! И так уборки прорва! – Нюточку позови, она рада-радешенька будет. Пинцет сразу стал серьезным, куда только девалась его бесшабашность? – Так, все, хватит. Чай допил? Проваливай! – Э-э, а кто меня подмыть-подкрасить обещал? Или… А! Ну, прости. Хотя, за что простить, Виктор понятия не имел: раньше у Пинцета на имя Нюточки такой реакции не было. – Снимай свою рванину, и не пищать. Через полчаса Пинцет, злорадно усмехаясь, поднес Лазареву осколок зеркала. – Любуйся! – Ну ты и сволочь злопамятная! Весь запас зеленки на меня, что ли, извел? И как я теперь по платформе пойду? – Ногами! Топай давай… Запашный, бля! Глава пятая Чудеса в решете 19–20 октября 2020 года. Станция метро Петроградская «Догадался, проклятый! Всегда был смышлен, – злобно ухмыльнувшись совершенно в лицо финдиректору, проговорил Варенуха»… Все-таки здорово вот так лежать дома и бездельничать, да еще и пайку при этом получать. И вообще, все, что пожелаешь, и в любое время. Не, не от начальства, естественно. – Витюш, разрешишь старику зайти? Черт, вот некстати! Сейчас Люська придет, а тут этот. – Так зашли уже, Роман Ильич. – «Мастер и Маргарита». Читаем? «Нет, на самокрутки рвем!» – Я вот зачем к тебе. Ты, часом, не обиделся, что я тебя на карантин-то? Ха, обиделся он! Хотя… На самом деле, поначалу неприятно было, словно не карантин, а домашний арест. – Да ладно, нормально все. – И хорошо. Понимаешь, больно уж вся история такая… Странная. Народ беспокоится, не понимает, спрашивает. – И поэтому мы ждем полнолуния, посмотреть, а вдруг я шерстью покроюсь, так? Виктор оскалил зубы, вытянул вперед руки с растопыренными пальцами и завыл, подражая волку. – Не ерничай, Витюш. Шерстью – не шерстью, но времена неспокойные сейчас. Народ вон, что сверху приходит, ужастики какие-то рассказывает, твои собачки по сравнению с этим – милые песики. Двое погибли, парни молодые, сильные. А ты с ними тоже был, а живой из переделки вернулся. Получается что? Везунчик? – Ильич хохотнул. – Или действительно шерстью покрываешься, чтоб у них за своего сойти? – Угу, мне тоже весело. – Не, я ведь о чем? Ты как чувствуешь-то себя? Как он себя чувствует? Замечательно он себя чувствует! – Не дождетесь. А проблема в чем? – Я и смотрю, от царапин и следа не осталось, а ведь смотреть на тебя страшно было – сплошное кровавое месиво. А и всего-то неделя прошла. – Пинцет всю зеленку на меня вылил. Так в чем проблема-то? – Проблема? Да вроде нет никакой. Витюш, я про то, что хватит балбесничать, пора на работушку-тук-тук. Народ кушать каждый день хочет, а здоровых мужиков не так много. Ха, можно подумать, что он по своей воле неделю взаперти просидел! – Халява кончилась, то есть. И куда меня определили? Только не Сильвестру в подчинение! Убьет! – Не ему, не боись. Мне лишние скандалы и смертоубийства тут не нужны. Наверх ходить будешь. Считай, что своего ты добился. «Вот, новый поворот… трам-барам…». Что сказать: ура! Сдается, однако, хрен бы Ильич навстречу пошел, да только им теперь с Сильвестром на одном поле даже срать не сесть. Блин… – Роман Ильич, а вдруг я это… для «наверх» теперь профнепригодный? – Вот и проверим. Ты теперь опытный. Везунчик, опять же. Собачки вон за своего считают. А может, ты и с другими так же договоришься? Короче. Даю два дня, чтоб в себя пришел и собрался. Как раз и группа Иванова должна вернуться. Развод у меня в шесть вечера. – Не, начальник, погоди! Вопрос образовался… Неужели ты только за этим ко мне через всю станцию перся? Типа объявить, что хватит лодыря гонять?! Или я уже царская особа? – Считай, что мне поразмяться захотелось. Да, ты хоть бы убрался у себя, живешь, как в свинарнике. * * * Конечно, в это «размяться захотелось» Виктор ни разу не поверил, хоть это и была чистейшая правда. Начстанции на самом деле не любил просиживать штаны за просто так, на ногах же и думалось лучше. А подумать было о чем… Когда-то Роман Ильич Переверзев оказался самой удобной кандидатурой на пост главы новорожденного государства: был он не глуп, в меру амбициозен, а работа в районной администрации большого города уже предполагала кой-какой организаторский опыт. Ильич согласился, почти не думая: какой рядовой не мечтает побыть генералом? Только если кто-то надеялся, что новоиспеченный босс будет кем-то вроде свадебного генерала, сильно просчитался – не прошло и года, как вдруг обнаружилось: мягкие лапки Романа Ильича оказались еще и загребущими. Начальник потихоньку-полегоньку прибрал себе все, оставив остальным лишь совещательный голос в Совете. Но возражать никто не стал: кормушка оказалась не настолько сытной, и совсем несопоставимой с сопутствующим «высокому» званию геморром. Нет, Ильич, конечно, понимал, во что ввязался. Быть крайним всегда и во всем – судьба незавидная. Только взялся за гуж – не говори, что не дюж. Проблемы сами собой не рассосутся, кому-то все равно придется их решать. И он решал. Пока их количество не перешло в качество. Само собой, перебои с провизией начались не вчера, с самого начала приходилось ее жестко экономить. Но никогда еще не было так плохо. Сейчас ситуация напоминала самолет, сорвавшийся в крутое пике: вот летел он, летел, и вдруг – раз… вторая смена. Как-то все сразу получилось, в один момент – и наверху стало, мягко говоря, небезопасно: вся фауна словно взбесилась, явив миру особей, доселе невиданных, и в нормальном мире вовсе невозможных, от нее не отставала и флора, и для всех человек оказался и первым врагом, и первой, самой вкусной, закуской; и тут же выяснилось, что в радиусе где-то пяти километров от станции все выбрали начисто, а свой урожай когда еще поспеет, да и что там? Кот наплакал, на такую-то ораву. А еще, до кучи, две группы не вернулись сверху, шесть человек. Вот теперь ждали Иванова. Если и они не вернутся… Жопа жопская, других слов просто не подобрать. Станция бурлила. Умирать голодной смертью не хотелось никому, поговаривали о необходимости перебраться в Большое метро. И Ильич не знал, как донести до людей, что там тоже вряд ли сытно, и уж точно – лишние рты никому не нужны. Спасти всех могло бы только чудо. Только лимит на чудеса выбран начисто. Эх… Выпить бы сейчас… * * * «В свинарнике…» Тоже мне, указывать будет! Виктор оглядел крохотную комнату. Ну-у… Для одинокого мужика вполне так. На столе никаких крошек и немытой посуды, пол тоже вчера протирал, сам, кстати. Спасибо Люське, воды принесла. А вот мыть, зараза, отказалась! Карантин же… Хотя ночью тайком потрахаться прибегать – никакого карантина! Зараза, одним словом. Вот одежду, пожалуй, прибрать надо, а то валяется, не разберешь, где чистое, а где ношеное. Да, кстати, и постирать бы, что тогда скинул. А уж дыры заштопать он Люську припашет, не отвертится девка. А что? Не выкидывать же шмотки? Тем более что свитер там его любимый. В дверь тихонько даже не постучались – поскреблись. Гости на гости, хозяину радости. Люська? – Кто? – Ау-у, Витенька-а!!! О, точно, она. Легка на помине! – Люсинда, заходь! Я тут ПХД затеял, помогать будешь! – Виктор предусмотрительно прикрыл дверь и встал между ней и девушкой: теперь пусть попробует удрать! – А что такое есть ПХД? Люська хитро улыбалась. Само собой, все эта зараза поняла, и что слово незнакомое означает, тоже. Дурочку включил, ага! – Люська, ты из себя блондинку не строй, не твой профиль.