— Ну да, одолжили у жандармерии, — похвастался Кортекс. Застегивая ремень безопасности, Пассаро обернулся к Миллеру: — У нас есть примета, лейтенант. Когда над городом появляется вертолет, а в нем бригада по борьбе с преступностью, значит прогнило что-то в королевстве. * * * Вокруг ночной автозаправочной станции в нескольких километрах от дорожной развязки скопилось множество полицейских машин. Обрадованный бесплатной охраной менеджер угощал присутствующих кофе и бутербродами. Там были проводники с собаками из отряда «Клык» и несколько фургонов республиканских рот безопасности, грузовик Ведомства управления дорожным хозяйством[49], готовый очистить дорогу после возможных столкновений, и грузовик пожарных. Как будто худшее уже стало обыденностью. Стоя перед открытым багажником автомобиля опербригады, Пассаро производил обзор полицейской экипировки. — Шлем, щит, поножи, налокотники, назапястники, бронежилеты. Полное обмундирование Робокопа. — У меня этого нет, — встревожился Бастьен. — Если они начнут стрелять, вы останетесь в машине, так надежнее. — А часто они стреляют? — Их цель — отвлечь наше внимание. Одна команда перевозчиков нападает на нас в пункте А, чтобы другая в пункте Б посадила своих клиентов в грузовики. Камни, кирпичи, строительная арматура. Если в Кале идет дождь, то это крупный град. Бывает, чтобы усилить удар, они сооружают гигантские пращи из велосипедных камер. Знаете игру для мобильников «Angry Birds»? Примерно такая задумка. Опустившись на одно колено, Кортекс пересчитывал гранаты со слезоточивым газом. Хотя Бастьену уже случалось использовать подобные боеприпасы, в таком количестве он их видел впервые. Здесь было, наверное, штук двести, уложенных ровными рядами, — словно готовый ужалить осиный рой. — Вы уверены, что они потребуются, или это просто чтобы произвести на меня впечатление? — Вы ведь уже поняли, что у нас нет права задерживать мигрантов, — продолжал Пассаро. — Или, точнее, это никого не устроит. Так что единственная наша задача — отогнать их от трассы, чтобы они не залезли в грузовики и не напали на водителей. — Мы вечера напролет гоняем их, как зайцев, — подхватил Кортекс. — Это охота, и ничего больше, только вот дичи мы домой не приносим. Мы расходуем столько слезоточивых гранат, что каждую неделю нам их доставляют поддонами. У нас в Кале их больше, чем на национальном складе спецназа. Комиссар говорит, что за год мы их нащелкали почти на два миллиона евро. И ни одного задержания. Только чтобы обезопасить дорогу к парому или тоннелю под Ла-Маншем. А если мигранты не понимают, мы спускаем собак. Или роты безопасности — разница небольшая. Среди гомона мужчин, говоривших излишне громко и отпускавших грубые шуточки, чтобы придать себе смелости, по рации раздался голос Спринтера: — ББП-четыреста, вертолет, для ББП. — ББП слушает, — ответил Пассаро. — Только что совершили облет зоны кольцевой дороги в двух километрах от вашей позиции. Тепловизор активирован. Walking Deads[50] на подходе. Несколько сотен мигрантов выжидают по обе стороны автострады. Они начинают строить заграждения. Надо бы предупредить грузовики, чтобы сбросили скорость, освободить дорогу при помощи слезоточивого газа и расчистить ее силами путейцев. — ББП-четыреста, принято. — Всем удачной охоты на зомби. Конец связи. Охота. Слово прозвучало уже дважды, и Бастьен размышлял, сможет ли он рассказать об этом Жад. Очень вероятно, что нет. Позади них неожиданно расхохотался плохо выбритый человек нетрезвого вида в мятых шмотках и с собакой на коротком поводке. — Твою мать, я взбудоражен не меньше, чем Вольф. Бастьен сделал шаг вперед, чтобы поприветствовать Макса из вспомогательного состава «Клыка», но тот вытянул руку, чтобы не дать ему подойти ближе. — Оставайтесь там, лейтенант. Вольф уже никого не узнает. Флики, беженцы, сучка — ему без разницы, порвет любого. Макс присел перед своим псом, и уже перевозбужденный зверь попытался ударить его намордником, так что хозяин едва увернулся. — Эй, псина, ты что, идиот? — развеселился Макс. — Это нормально. Он выходит на столкновение почти сто раз за ночь. Если бы я дрался по сто раз в ночь, мне тоже понадобились бы намордник и клетка. Хозяин похлопал пса по загривку и погладил его. Оба казались верными кандидатами на ошибку. — Этот пес вот уже год охотится за всем черным и коричневым. Невозможно вернуть его к гражданской жизни или перевести в другую службу. Последний раз, когда я вошел к нему в клетку, он чуть меня не сожрал. Пришлось задать ему взбучку, чтобы он успокоился. Когда он здесь закончит, останется только усыпить его. И Макс поцеловал собаку в голову. — Эй, псина дурацкая, усыплю тебя. Ты это знаешь? Выберу для тебя лучший марафет, ты ничего не почувствуешь. Если понадобится, я пойду вместе с тобой, псина дурацкая. А пес воспользовался этим, чтобы снова ткнуть его намордником. Пресытившись этой сценой, Бастьен ненадолго отошел в сторонку, за заправку, и к нему скоро присоединились Кортекс и Пассаро. — Все в порядке, лейтенант? А поскольку все было не в порядке, Бастьен дал волю своему гневу: — Какого черта вы творите? Что за чушь несете? Вы же знаете, кто эти беженцы, вы мне сами говорили. Люди, бежавшие из воюющей страны, которые пытаются воссоединиться со своими семьями в Англии. Мы все делали бы то же самое в их положении. Как вы можете называть их зайцами, дичью, Walking Deads или зомби — этих простых затравленных переселенцев? Кортекс опустил голову, а Пассаро предложил: — Кортекс, оставь нас, лейтенанту необходимо курнуть. Оставшись вдвоем с Бастьеном, Пассаро посерьезнел и во весь рост выпрямился перед своим офицером. — Это вы, лейтенант, несете чушь со своим трехнедельным опытом. Позвольте объяснить вам ситуацию. Кортекс, который постоянно корчит из себя умника, переживает вторую депрессию. Спринтер — тот, что присматривает за нами с воздуха, — в прошлом году совершил попытку самоубийства. Мы все на пределе. Мы все творим и говорим черт-те что, лишь бы выстоять. Мы все хотели бы свалить отсюда, но отделение Кале закрыто, никто не может уйти. — Вы считаете нормальным держать штатный состав на грани срыва? Вы не можете их заменить? — Но другие мне не нужны! Вы можете себе представить количество психических отклонений, если бы я отбирал тех, кому это нравится? Кому нравится травить газом невиновных? Моим коллегам эта работа ненавистна, и для меня это гарантия, что она будет сделана без злоупотребления властью, без нездорового удовольствия. Если мы называем мигрантов зомби, то только для того, чтобы расчеловечить, потому что единственная наша миссия — стрелять в мужчин, женщин и детей, которых на самом деле следовало бы защищать. — Тогда почему же вы продолжаете? Безнравственным приказам не подчиняются, разве не так? — Эти грузовики, эти транспортные компании — основа экономики нашего города. Из-за того что их каждый вечер атакуют на нашей автостраде, они могут предпочесть другую дорогу, другой порт. Моя бывшая жена закрыла свой магазин одежды в центре города. Сестра Эрики ежедневно ездит на работу за сто пятьдесят километров, а кузен Корваля был вынужден за полцены продать свой ресторан. Туристы тоже уходят. Мы защищаем работу наших близких. Пытаемся удержать на плаву свой город. Изображаем пугала. Я вам еще не говорил, что в этом и заключается работа в полиции? — А Макс со своими черными и коричневыми? — Макс — это другое. Он полный идиот. — Вы меня успокоили. Второй раз за вечер из рации раздался голос Спринтера: — ББП-четыреста, вертолет, для ББП. У нас намечается небольшая проблема. По передаточным сведениям с видеокамеры, их больше трех сотен, заграждения уже горят, они возвели их быстрее, чем предполагалось. Грузовики мчатся прямо на них. У вас есть пять минут, чтобы остановить их. Пассаро повернулся к Миллеру: — Вы готовы? Все остальное только слова. * * * Транспортная развязка 47, называемая «пункт Ромео» Тесным строем, бампер к бамперу, автомобили путейцев, пожарных и полиции прорывались сквозь тьму. Этот участок автострады А-16 на много километров был огорожен колючей проволокой высотой десять метров, о существовании которой Бастьен каким-то странным образом оказался не в курсе. Он знал колючую проволоку с шипами, способными проколоть шкуру животных, если те слишком близко подходят к границам поля. Но эта была в форме бабочек, колючих по краям и с острыми как бритвы крыльями. Эта была сделана, чтобы кромсать кожу, оставляя глубокие раны, а не просто отгонять. Эта была создана и задумана специально для людей. Пошел мелкий дождь. В свечении фонарей морось портила видимость, как на старых видеокассетах. На самом верху колючего заграждения Бастьен заметил зацепившуюся детскую кроссовку, потом обрывок свитера — промелькнувшие со скоростью подсознательных образов свидетельства ежедневных попыток перехода и отчаянного упорства беженцев. Кортекс вдавил в пол педаль газа и обогнал колонну, чтобы встать впереди. Они миновали три десятка стоящих на обочине грузовиков, водители которых были вовремя предупреждены по рации путейцами о выставленных заграждениях. Кто-то из них боязливо оставался в кабине, а другие выбрались наружу и с фонарями в руке обходили свои прицепы, опасаясь возможных нелегальных пассажиров и повреждений, которые те могли нанести их грузу. Перед ними, меньше чем в двадцати метрах, дорогу перекрывал гигантский костер, освещавший все вокруг ярче, чем полицейские мигалки. Старая мебель и заплесневелые матрасы, прихваченные в городе мусорные баки, покрышки, деревянные поддоны, ветки и стволы деревьев — все питало это впечатляющее пламя. Тридцать грузовиков, флики и пожарные перед заблокировавшим движение огненным заграждением. Пробка, растущая прямо на глазах. Беженцы, невидимые и готовые идти на приступ. Наивысшее напряжение. И ничего. Пассаро единственный из группы остался в машине. — ББП-четыреста — вертолету, — бросил он. — Что ты видишь? — Облетаем развязки с сорок третьей по сорок шестую, чтобы убедиться, что заграждение не для отвода глаз. Будем над вами через минуту. — Они ждут? — спросил Кортекс.