— Ну почему же? Давай заходи. У нас есть комната ожидания с парочкой стульев, там будет удобно. Скажи малышу, чтобы не отставал. Бесполезная просьба: Килани ни на сантиметр не отошел бы от своего покровителя. Когда они появились в приемной, делопроизводитель комиссариата, пятидесятилетняя женщина материнской дородности, окинула их рассеянным взглядом, но вдруг заметила мордашку Килани. У него было такое выражение, будто он только что открыл новую планету. Мальчонка остановился перед установленным в приемной торговым автоматом, который был в два раза выше его. Завороженный огнями и яркими цветами конфетных оберток, он прижал ладони к стеклу и, не в состоянии решить, чего ему больше хотелось бы, принялся одни за другими рассматривать упаковки жевательной резинки, печенья и шоколадок. Cекретарша мгновенно растаяла. — Это что же за черный ангелочек такой? Ваш, лейтенант? — Он мой друг, Кларисса, — с улыбкой ответил Бастьен. — Вы не могли бы приглядеть за ним, пока мы беседуем? Адам, который знал, с каким недоверием Килани относится к незнакомцам, присел перед ним на корточки: — Останешься здесь с этой тетей? Мальчонка взглянул на тетю, потом на автомат, снова на даму, широко улыбнулся и утвердительно кивнул. Адам понял, что малыш не воспринимает белых как угрозу. — Ну, дружочек, чего бы ты хотел? Просто покажи пальчиком, — обратилась к мальчику «тетя» Кларисса. В комнате ожидания комиссариата Адам уселся на стул напротив лейтенанта Миллера и протянул ему свой телефон, на экран которого уже была выведена фотография дважды вспоротого трупа ливийца. — Я ведь тебе говорил, что это убийство. — Под таким углом это неопровержимо, — согласился Бастьен. — Судя по другим фотографиям, которые я видел, это работа профи. Два удара, и каждый из них смертелен. У парня не было ни малейшего шанса. — Это то, что афганская мафия приберегла для тех, кто встает на ее пути. — Несмотря на полученные post mortem[58] собачьи укусы, полагаю, что судмедэксперт пришел бы к тем же выводам об убийстве. Однако это ничего не меняет. Я тебе уже говорил, что мы не проводим расследования в «Джунглях». — Если тебя не тревожит, что в твоей стране есть место, где легко можно убивать, не опасаясь никаких последствий, может быть, следующая серия из шести фотографий заинтересует тебя больше. Тебе остается только перелистать. Бастьен провел указательным пальцем по экрану телефона. — Может, объяснишь, что за картинки я рассматриваю? — Один участник группировки «No Border» попросил меня посетить фундаменталистскую мечеть в лагере, чтобы выявить салафитского имама, который якобы уговаривает беженцев не уезжать в Англию, а оставаться на вашей территории. Кто-то из этих шестерых. Бастьен вернулся к началу цепочки и с большим вниманием изучил фотографии; от взгляда Адама не ускользнуло становящееся все более недоверчивым выражение его лица. — Ты видишь то же, что и я? — спросил сириец. — Да, я вижу, что это никак не вяжется с моим представлением о предполагаемом интегристе. — Точно. Выходит, в «Джунглях» есть парень, не имеющий ничего общего с полицейским, который сливает мне информацию о мусульманах, предположительно посещающих салафитскую мечеть, и при этом чисто выбритых, употребляющих алкоголь и без какого-либо религиозного облачения. — Как будто они делают все возможное, чтобы не походить на то, кто они есть в действительности. — И какой ты делаешь вывод? — Я не служу во внутренней разведке, и все это, на мой взгляд, слишком грубо! Впрочем, ты ведь тоже так считаешь. Но вот что я хотел бы понять: почему тебя это так интересует? — Надоело, — вздохнул Адам. — Я уже не раз это объяснял. В Сирии я провел шестнадцать лет в полицейском подразделении, в бригаде по борьбе с преступностью, как говорят во Франции. И ты меня еще спрашиваешь, почему меня интересует убийство? Бастьен не знал, как ответить на такой аргумент. — Последние четыре года я подвергал себя опасности, сражаясь против преступного президента и религиозных террористов, и ты спрашиваешь меня, почему я беспокоюсь, видя, что эти люди, которых особенно ждали члены салафитской мечети, заявились в «Джунгли»? Ты думаешь, что убийство в чужой стране меня возмущает меньше, чем в Сирии? Или это менее драматично? Я действую только по справедливости, и ты бы поступил так же, верно? — Боюсь разочаровать тебя, но я понятия не имею. — Выходит, ты себя еще не знаешь. В любом случае тебе придется связаться с вашей службой информации. То ли этот член группировки «No Border» с ними и он неосторожен, то ли он завербован кем-то другим, и это настораживает. После долгой минуты размышлений Бастьен вытащил из внутреннего кармана куртки мобильник. — Можешь переслать мне снимки? — Вот видишь, тебе тоже не удается закрыть на это глаза. Когда они вернулись из комнаты ожидания, Килани с карманами, набитыми шоколадными батончиками с хлопьями, кокосовой стружкой, фундуком и миндалем, сидел рядом с Клариссой за столом делопроизводителя. Увидев Адама, он соскочил со стула и подбежал к нему. Кларисса взглянула на этого маленького человечка, который, казалось, был на седьмом небе от счастья. — Я смотрю, малыш не слишком разговорчив, у него что, язычок украли? — пошутила Кларисса. А Адам, подумав, что она действительно задает ему вопрос, ответил как есть: — Нет, ему его отрезали. Килани, который вообще не понимал, о чем идет речь, с восторженной улыбкой показал свои шоколадные батончики, словно никак не мог справиться со своим счастьем. Бастьен был в курсе: в тот вечер в больнице Котен ему рассказал. А вот застигнутая врасплох Кларисса только и могла скорбно смотреть на мальчика. Когда он уходил, секретарша сунула в кармашек его шортов купюру в пять евро и шумно поцеловала в щеку. Еще немного, и она послушалась бы своего сердца и забрала его к себе. Адам уже перешагивал порог комиссариата, когда Бастьен осознал, что сириец ни слова не сказал ему ни о жене, ни о дочери, хотя сам Бастьен сегодня с утра снова искал их в картотеке. — И он тоже друг? — спросила Кларисса. — Нет. Коллега. Но я думаю, что он заблудился в дороге. На обратном пути Килани порылся в кармане и вытащил оттуда купюру в пять евро, которую просто отдал Адаму, как если бы для этого ребенка было совершенно противоестественно иметь при себе хоть какое-то богатство. Случалось, в «Джунглях» им удавалось поесть лишь раз в день, или, несмотря на долгие часы стояния под палящим солнцем в очереди, Килани и Адам приходили к пустым кастрюлям. Тогда сириец часто покупал им пропитание в разных лавчонках: хлеб, рис с томатной подливой или фруктовый сок. И никогда не прятал от Килани своих денег. Они были его, а значит, их общие. Адам приподнял футболку, открыл молнию поясной сумки и сунул в нее купюру. 32 Одни сведения оказываются более неудобными для доклада, чем другие, но Бастьен знал, что должен сообщить их Дорсэ, главе комиссариата Кале. Они виделись при вступлении Миллера на службу, потом без особой теплоты иногда встречались в коридорах, и лейтенант подозревал, что к нему все еще присматриваются. Он распечатал снимки, которые получил от Адама, и постучал в дверь кабинета начальника. Суровое выражение лица комиссара Дорсэ недвусмысленно означало, что шесть фотографий, свалившихся на его стол подобно охваченному пламенем самолету, могут реально отравить день. Бастьен дал шефу на мгновение зависнуть над снимками, а сам нетерпеливо маялся в кресле. — Повторите мне, кто этот ваш друг? — спросил Дорсэ. — Он не друг. Самое большее — контакт в «Джунглях». Сирийский флик, который оказался в лагере мигрантов. — Мм. Лично я вижу здесь всего лишь шестерых арабов. — Комиссар попытался убедить самого себя. — Ожидаемых в салафитской мечети и фотографии которых имеются в распоряжении одного парня из «No Border». Если в последующие дни произойдет новое убийство и мы обнаружим, что оно было спланировано в этом городе, мы всегда сможем сказать, что не знали, но чувство вины обеспечит нам бессонные ночи. Дорсэ вернул Бастьену мобильник и бросил на коллегу такой взгляд, каким смотрят на набедокуривших детей. — И все же. Что на вас нашло, почему вы сдружились с мигрантом? — Повторяю вам, что мы не друзья, и дело не в этом. Я только спрашиваю вас, дадим ли мы этому делу ход? Дорсэ осознал, что приперт к стенке, и разозлился: — Разумеется, дадим. Теперь, когда я в курсе! Я позвоню в генеральную прокуратуру, которая свяжет нас с антитеррористической прокуратурой[59], а потом посмотрим. «Джунгли» и так доставляют нам уйму неприятностей, так нет, вам понадобилось отыскивать там источник проблем. — Уверяю вас, я ничего не искал. И в то же время мне почему-то кажется, что это наша работа, не так ли? — О, довольно, Миллер. Не надо читать мне мораль. Дайте мне сделать пару звонков, и отныне — полное молчание. На эту тему говорим только в моем кабинете, вам ясно? — Как день. * * * Бастьен отошел на несколько шагов от своей группы и прислонился к стене крошечного внутреннего дворика комиссариата, чтобы пару минут поразмыслить на солнышке. Тем более что очередное дело — кража, совершенная в супермаркете группой лиц, — фактически не требовало его присутствия.