– Стойте! – я дернулась, но комната уже пропала, а передо мной вновь переливалась разноцветными искрами полупрозрачная стена. – Камень ответил на твой вопрос, – прозвучало позади. – Что? – еще не до конца придя в себя, я обернулась, вспомнив, наконец, в какой реальности нахожусь. – Он не ответил, он показал… показал какой-то кошмар! – Это ответ. Ты спросила, что не поделили эти мужчины, они не поделили тебя. – Невозможно! Они не могли возненавидеть друг друга из-за меня, однако их взаимная неприязнь ощущается так отчетливо. Вы же сами видели. – Я видел страх. Страх того, кого не мучил огонь. – То есть вы… вы об императоре? Он опасается Зверя? Но владыка всесилен. Он только что доказал это, заставив Кериаса страдать. – Он хочет управлять, – спокойно заметил Призрак, – но сложно повелевать тем, чья воля слишком сильна, как и нельзя подчинить страхом того, кто не боится. О причине противостояния камень рассказал честно. Он не обманывает, Миланта, никогда. – Не могут император и его кузен так ссориться из-за меня. Я обычная, простая библиотекарша. Пусть даже сейчас меня и превратили в такую… куклу, но я не гожусь на роль коварной соблазнительницы, из-за которой мужчины забывают даже о долге. Та же мадам Амели даст мне сто очков вперед. У них было что-то в прошлом, и я об этом спрашивала. – Нужно задавать правильные вопросы, – улыбнулся Призрак и медленно поднялся. – Извини, Миланта, но больше я не могу держать грани. Приходи еще, когда решишь, что готова принять обе реальности, тогда ты будешь помнить. Стены заискрились так ярко, что я зажмурилась, а когда открыла глаза, перед моим взором сливались в разноцветное пятно стеклышки витражного окна, голова гудела, хотя лечение императорского мага вроде бы принесло облегчение. На душе было тяжело, а ужин у владыки оставил после себя тянущее чувство страха в душе. Когда позади отворилась дверь подземного хода, а вернувшиеся охранники попросили следовать за ними, я с большой охотой исполнила их просьбу. Ничего так не хотелось сейчас, как побыстрее покинуть дворец. В доме давно погасли огни, ведь утро еще не вступило в свои права, хотя ночь была на исходе. Личная охрана императора оставила меня на ступенях особняка и, отвесив еще один поклон, поспешила удалиться. Я вошла в просторный холл, подошла к лестнице и хотела уже подниматься наверх, когда вспомнила, что в руках у меня та самая шкатулка, переданная в дар Кериасу от императора. Ее вложил мне в ладони глава стражи, когда уходил. «Просто оставлю на его столе в кабинете», – решила про себя и тихонько направилась в сторону рабочей комнаты дознавателя. Осторожно повернув ручку, я приотворила тяжелую дверь, сделала шаг вперед и, ойкнув, замерла. На меня удивленно смотрел сам хозяин кабинета, который, оказывается, и не думал спать, а сидел за большим столом, заваленным грудой бумаг. – Вы даже по ночам работаете? – не нашла ничего лучше, чем задать очевидный и не требующий ответа вопрос. – Может, это такая манера отдыхать? – уточнил у меня Кериас, – ну или дежурить на случай, если любопытная Мышка сунет сюда свой носик. – Я не совала вовсе! Не имею привычки обшаривать ночами чужие кабинеты. – Правда? – уточнил дознаватель, явно потешаясь надо мной, – тогда я все же уснул, а ты мой очаровательный сон. – Вовсе не сон! Я зашла, лишь чтобы отдать вам подарок императора. Точнее, хотела оставить на вашем столе. С этими словами я прошла вперед и водрузила шкатулку на гладкую столешницу. – Как мило, – склонив голову набок и рассматривая подношение, заключил дознаватель, – я бы даже сказал, сентиментально. – Он просил передать, что видит сходство, – раздраженно повторила слова владыки, все еще не отойдя от подозрений сыщика. Я бы ни за что не стала рыться в его вещах! – Видит, – медленно повторил за мной Кериас, а его шутливый тон разом исчез, словно его не было и в помине. – Мужчина подвинул к себе шкатулку, откинул крышку и достал книгу в тисненой кожаной обложке. Я удивленно наблюдала, как он изучает подарок тяжелым взглядом, а потом словно нехотя открывает. Стоило Кериасу лишь коснуться пальцами краешка переплета, как книжка открылась сама примерно посередине. Признаюсь, меня мучило любопытство и о загадочности послания, и о том, почему им стала именно книга, но как только увидела помрачневшее лицо дознавателя, тут же передумала задавать вопросы. – Отчего не идешь спать, Миланта? – глухо поинтересовался у меня Кериас, все еще не отрывая взгляда от раскрытого подарка, – послание достигло цели. И то, как он это сказал и как при этом смотрел в книгу, заставило мои ноги буквально примерзнуть к полу. Что он там увидел? – А ты знала, Мышка, что когда сгораешь от любопытства, у тебя кончик носа удлиняется? Что? Я тут же схватилась за нос, но быстро опустила руку, поймав ухмылку дознавателя. Надо было тотчас же пожелать ему спокойной ночи и гордо удалиться, вернув Кериасу холодную усмешку и продемонстрировав, что их с императором тайны меня не волнуют. Однако они волновали и теперь особенно сильно, поскольку затронули мои интересы и даже жизнь, сделав заложницей сиятельных решений. – Так сильно хочешь посмотреть? – поднял брови дознаватель, наблюдая за внутренней борьбой, которая явно отражалась на моем лице. – Ну иди сюда. И он развернул книгу и резким толчком сдвинул ее на край стола, чтобы мне не пришлось его обходить. Шаг за шагом я приблизилась и пригляделась к желтоватым листам явно старого издания, а потом от удивления склонилась ниже, стараясь рассмотреть детали. Это было некое жизнеописание особенно выдающихся личностей нашей империи, поскольку на обеих страницах шли биографии разных людей, а к каждой прилагался портрет. Первый лист полностью занимала история жизненного пути некоего барона, первооткрывателя западных земель, которые до его изысканий считались бросовыми и непригодными для обитания. На следующем листе поместились две биографии поменьше. Та, что занимала больше половины страницы, опять же принадлежала известному мужчине-историку, чье имя мне доводилось слышать. А вторая, как ни странно, касалась женщины, хотя мало кто из представительниц слабого пола обладал столь незаурядными способностями, чтобы быть включенными в издание, хранящееся в императорской библиотеке. Сперва я прочитала имя – Инесса Асвальди, и наряду с фамилией в голове всплыло воспоминание об известнейшем музыкальном театре нашей столицы – Асвальдский дом музыки или по-простому Асвальди. Впрочем, всколыхнувшееся любопытство было утолено, когда я увидела чуть ниже строчку «Золотой голос империи». Эта женщина была певицей и именно была судя по датам рождения и смерти. Она ушла из жизни довольно молодой в возрасте двадцати с лишним лет, при этом за время короткой и головокружительной карьеры настолько поразила собственным талантом современников, что в ее честь назвали лучший театр. А вот следующие строчки заставили меня буквально замереть и перечитать их заново: «Первая фаворитка только взошедшего на престол императора Ириадена авин Тартос амон Монтсеррат». Затем еще несколько предложений о весомом вкладе в развитие музыкальной культуры империи и основании целого музыкального направления, а последняя строчка о гибели певицы в результате несчастного случая. На этот раз я изучила дату не вскользь, а прикинула, что некое трагическое происшествие имело место лет десять тому назад. Подняв голову, я посмотрела на сосредоточенного Кериаса и снова подвинула книгу к нему. К сожалению, портрет, отпечатанный в ней, был небольшим и слишком темным, чтобы внимательней изучить черты изображенной девушки, а еще представленной информации оказалось недостаточно для понимания. – Удовлетворила любопытство, Мышка? – серьезно поинтересовался дознаватель, и пусть вопрос прозвучал невозмутимо, но ощущалось в его голосе и манере говорить нечто, указывающее на полное отсутствие демонстрируемого спокойствия. Я покачала головой. Лучше навлечь гнев мужчины, но разобраться, в конце концов, в тайнах прошлого. – Нет, я поняла лишь, что император прислал вам книгу с биографиями известных людей и что намекал, скорее всего, на эту женщину, свою первую фаворитку. Однако я не вижу сходства, и понимания от этой информации не прибавилось. Кериас как-то устало прикрыл глаза, провел ладонью по лицу, потом вдруг поднялся почти неуловимым движением и прошел к одной из стен. Коснулся ее ладонью, послышался щелчок, часть стены выдвинулась, превращаясь в искусно скрытый тайник, который реагировал судя по всему именно на магию императорского кузена. Затем из его глубин была извлечена одна из папок и брошена мне. Именно не передана, не положена на край стола, а вот так отправлена по воздуху, чтобы в итоге притормозить и зависнуть над моими вскинутыми вверх ладонями. Осторожно дотронувшись до парящей папки, не успела подхватить ее, когда чары левитации рассеялись. Она упала, и часть листов рассыпалась по полу, а я присела, чтобы быстро собрать их обратно и снова выронить, громко охнув и подхватив лист плотной бумаги с отпечатанным на нем портретом. Большие темные глаза, обрамленные густыми ресницами, длинные перекинутые через плечо волосы, цвета тягучего темного шоколада, белая кожа и изящные черты лица. Более изящные и гармоничные, чем у меня. Да и красота девушки была явно дарована ей самой природой, а не тщательно отшлифована мадам Амели, однако нельзя было не заметить сходства, сходства между мной и той, кого называли золотым голосом империи и первой фавориткой императора. Захотелось застонать и вцепиться руками в волосы, выкрашенные в чужой цвет. Ну почему эта модистка тогда просто не махнула на меня рукой, не дала первое попавшееся платье и не выгнала из своего салона? Мадам Амели оказала медвежью услугу, явив миру облик, крывшийся под невзрачной внешностью библиотечной мышки. Дрогнувшей рукой я медленно положила портрет в папку, старательно контролируя собственное желание перевернуть его лицом вниз, потом подтянула другие листы с различными данными, вплоть до того, где родилась и провела детские годы императорская избранница. А на последнем листочке я совсем забыла как дышать и снова перечитала бросившиеся в глаза строки: «Инесса дор Харон амон Монтсеррат, урожденная Асвальди, погибла в результате несчастного случая в родовом поместье семьи после обрушения одного из перекрытий». Все. Вот тут наступил такой сумбур в голове, что перед глазами появились и поплыли разноцветные круги. Дор Харон – имя рода, к которому принадлежит Кериас. Но как подобное возможно, если Инесса являлась фавориткой императора? Медленно, невероятно медленно, я все же сгребла листы в одну кучу, засунула в папку, поднялась на ноги, прижав объемное досье к груди. Выпускать из рук не хотелось, хотелось забрать наверх, закрыться в спальне и пересмотреть все, вчитываясь в каждую строчку, в каждый пункт, рассказывающий о чужой жизни незнакомой мне женщины, чья судьба неожиданным образом повлияла на мою. – Отдашь? – протянул ладонь Кериас. Не знаю, что на меня нашло, но я покачала головой. – Ты узнала достаточно, и любопытство теперь удовлетворено, – с легкой досадой произнес дознаватель, а в следующий миг папка вырвалась из моих рук, взмыла высоко и, описав круг, вернулась в тайник. Щелкнул замок, и стена вновь стала цельной, скрыв потайное отверстие. Кериас направился к двери, отворил ее и приглашающим жестом указал мне на выход. Вот так относительно вежливо, но непреклонно, велел покинуть его кабинет. Я подошла и остановилась на самом пороге, чтобы спросить: – И она настолько хорошо пела, что вы оба до сих пор забыть не можете? Император шлет вам книгу, чтобы кровь попортить, а сам при этом пытается сделать меня собственной фавориткой. Все лишь потому, что я умудрилась напомнить внешне женщину, погибшую десять лет назад? – Она пела как ангел, или вернее будет сказать, как морская сирена. При звуках ее голоса люди забывали себя. Этот ответ устроит тебя, Мышка? – Устроит, если вы отпустите меня на все четыре стороны. Хотите ту девушку, загримируйте под нее кого-нибудь другого! – А с Призраком ты сама справишься? – совершенно спокойно и словно мимоходом поинтересовался Зверь. Его заявление немного сбило с толку, и я не сразу нашлась, что ответить. – Тебя привезли сюда для защиты от него в первую очередь, а если вдруг не устраивает сходство с моей бывшей женой, то поверь, вы абсолютно разные люди. В следующий миг меня обхватили за плечо и развернули к выходу, но только я сделала глубокий вдох, пытаясь справиться со своими эмоциями, и шагнула прочь, как пальцы Кериаса сжались крепче, удержав на месте. – Так, стоять! – велел сыщик. Он склонился ниже, зачем-то рассматривая ворот моего платья, потом резко выдохнул и, схватив теперь за оба плеча, легонько встряхнул. – Твоя кровь или его? – А? – Кровь на вороте платья твоя или императора? Ты ударила его или он обидел тебя? – Он меня укусил, – зло выдохнула в лицо напряженного дознавателя. – Намеревался поставить метку, но не сумел, имел на ночь свои планы, но догадался, что выставит себя дураком, не справившись с платьем. Он решил отпустить меня к вам, приложив к основному подарку, но прежде хотел оставить метку на губах, чтобы вы видели, а потом… Я сжала зубы, пытаясь вернуть самоконтроль, и перевела дух. – Что потом? Кажется, зубы сжимала не я одна.