Я выскользнула из его захвата и скатилась с кровати, когда император забился в первом припадке, а он кричал и выл, раздираемый болью и огнем. Побелевший маг с трудом стоял на ногах, но я видела, его сил не хватало, он не мог удержать, не мог справиться с таким количеством силы, и Ириаден попросту не вынес этого. Вой прекратился, император затих, то ли потерял сознание, то ли сердце не выдержало, а маг покачнулся, упал и также неподвижно замер на полу. Я от ужаса не дышала какое-то время, пока инстинкт самосохранения не взял верх, не сподвиг меня подняться на колени, чтобы отыскать хоть какой-то предмет, способный помочь мне освободить запястье. Но ничего не было, широкое кольцо, ввинченное в крепкое дерево, не поддавалось. Еще и очертания предметов расплывались из-за слез, я вытирала их, размазывая по лицу кровь, и начинала снова искать. Тихий вздох напугал настолько, что я рванулась прочь от кровати и, кажется, вывихнула руку. Император открыл глаза, и я уже успела представить, что сейчас все повторится, как он снова глубоко вздохнул. Протяжно, устало и совсем по-человечески, хотя к этому моменту я совершенно перестала считать его человеком. – Почти закончилось, – его голос прошелестел так тихо-тихо, что не цари кругом мертвая тишина, и я могла бы не услышать. – Ты рада? – его взгляд, обращенный ко мне, но смотревший словно сквозь мое тело, теперь не пугал и казался осмысленным. Однако император выбрал самое неподходящее время, решив вступить в диалог сейчас, после всего произошедшего. – Мне все равно. Это единственное, что могла ответить. – А я рад, что ты пришла, Инесса. Поморщившись, ощутила, как саднят израненные губы. Я поспешила с заключением, что рассудок Ириадена прояснился. Меня он не узнавал, но каким-то невероятным образом разглядел в истерзанной девушке свою первую фаворитку. А ещё странность была в том, что в кои-то веки владыка не называл себя на «Вы». Говорил он по-прежнему тихо и, похоже, даже двинуться не мог, зато вся чернота с кожи сошла, оставив после себя мертвенно-бледный оттенок. – Я ему отомстил за твою смерть, – губы императора растянулись в самой нелогичной и странной улыбке, – знал, ты поймешь однажды, что я один тебя любил и придешь… Он не договорил, зашелся в таком жутком кашле, что я вздрогнула. Из уголка его рта потянулась тонкая струйка крови, а глаза мужчины закатились. Я стояла ни жива, ни мертва на своем коротком поводке, не имея возможности отойти и опасаясь приблизиться. И честно, не знаю, сколько провела времени в таком состоянии. Не приди в себя старый маг, возможно, не двинулась бы, пока держали ноги. Мясник очнулся и сразу же попытался подняться, а потом бросился к кровати. Схватил неподвижного владыку за руку, склонился к его лицу, попытался нащупать пульс, а затем прижал ладонь к глазам императора и сам зажмурился. – Все кончено, – его голос дрожал, – они оба ушли, мои мальчики. Если честно, я давно решила, что мясник был главным злодеем в истории, связанной с императорской семьей, он являлся тем злобным гением, который предложил сотворить жуткий ритуал. И я совсем не ожидала услышать, как рыдает старый маг. А он плакал, уткнувшись в грудь навсегда уснувшего императора, пока слезы не иссякли. И только тогда Мясник вспомнил обо мне, поднял голову и будто впервые увидел. Изучал пристально, словно мог разглядеть что-то за настоящим месивом. Там же живого места не осталось, а рука, висевшая на натянутой цепи, и вовсе опухла. – Пока ты не появилась, все было хорошо. Ты ведь вторая. Та самая предсказанная женщина в их жизни. Я и представить не мог, что пророчество Матильды было о тебе. Он ждал, будто я отвечу? Просчитался. Даже предсказание не интересовало в этот момент, ничего не интересовало. Я просто покачнулась и почти свалилась на пол, когда маг поймал, и не оказала сопротивления, когда уложил на постель рядом с Ириаденом. А потом Мясник стал лечить все те синяки, ссадины, раны и даже вывих. Только сперва вправил кисть самым обычным методом, отчего я отключилась на несколько минут, но маг быстро привел в чувства. Он принес смоченную водой тряпку и отер мне лицо и руки. – Никто не должен видеть тебя такой. Мы не допустим слуха об истинной причине его смерти. Он умер достойно, как полагается императору. От продолжительной болезни, которую мужественно и долго скрывал от своих поданных, или от чего-то иного. А еще можно сказать, что это была ты. Ведь так проще всего объяснить твое убийство. – Разве вам не следует бежать? – ко мне вернулся голос, зато страха перед его планами не было и в помине. Устала бояться. – Кериас придет и убьет вас. Ликаны помнят своих врагов, а император теперь не защитит. Старик посмотрел на меня и покачал головой. – Не придет. Существо с половиной души может прожить недолго, хотя и есть способы продлить его дни. Он зачем-то потянулся к плечу императора, а потом снова отклонился, держа на ладони тускло-блестящую вещь, напоминающую сотканную из золотых линий брошь. Когда маг заговорил, его голос снова дрожал. – Я дал ему илонит, чтобы тот подпитал физические силы, укрепил здоровье, но против зеркальных приступов он оказался бессилен. Привел ему тебя, надеясь успокоить, но присутствие аретерры второй сущности не помогло. Надежды оказались тщетными. Кериас теперь тоже погибнет. – Он больше не человек. – Неважно. Честно, я не понимала, зачем мы спорили друг с другом в такой момент и в такой обстановке. Притом оба сознавали бессмысленность спора. Может, это отвлекало, помогало хоть немного прийти в себя и не лишиться разума? – Ты так много знаешь. Слишком умная и начитанная библиотекарша, которой отчего-то известны даже позабытые и запрещенные темы, – говорил меж тем маг, – а что ты слышала о процессе объединения душ? Ничего? А это важно, потому как половина души одного сливается с половиной души другого. И погибает в первую очередь именно подселенная сущность, она более уязвима. Кериас умер и обратился в Зверя, как сильный ликан и маг, сохранив часть своей души, а вот Ириаден часть себя потерял. Теперь он погиб, а в Кериасе осталась только его собственная сущность, но она неполноценна. И без второй половины не выживет даже сильнейший из магов. Он не придет, даже если считал меня врагом, хотя я никогда не желал ему зла. Я растил их обоих с детства, в монастыре, вдали от дворца. Я был их учителем, особенно для Кериаса, обучал его магии. Из двоих мальчиков он был мне чуточку ближе. К Ириадену следовало относиться как к будущему императору, а из Кериаса я растил воина и защитника, внушал, что он обязан до последнего вздоха защищать брата. Были у них и другие учителя, преподававшие все, что полагалось знать наследникам, но я всегда был ближе. Ведь я даже присутствовал при рождении Кериаса, именно я, по приказу императора, отыскал в городе магов подходящую девушку. Они оба были мне роднее собственных сыновей. Я выслушала всю тираду спокойно, но в конце не выдержала и разразилась истерическим хохотом. – Смеешься? – маг нисколько не обиделся, – думаешь, раз я питался силой Кериаса, то делал это с дурными намерениями? Просто иначе я бы не протянул так долго, не смог бы всегда быть рядом и защищать их обоих. Я заботился не только о воспитании, но и о благополучии моих мальчиков. Они росли вместе и были неразлучны, пока их не развела Инесса. При последних словах лицо мага скривилось. – Для императора это был хороший выбор, но девушка не довольствовалась старшим братом, ей понравился младший. А потом она узнала о тайне Кериаса и воздействовала на натуру оборотня, используя свой божественный голос. Ликаны ведь очень чувствительны к звукам и к ароматам. Он не смог противостоять, она стала его шааной, наркотиком. С таким притяжением невозможно бороться. И она была первой, развела моих мальчиков, и даже ее гибель не смогла сплотить их снова. – А вы помогли ей погибнуть? Это была ночь самых неправильных вопросов с моей стороны, но какая разница, что спрашивать, если до утра не доживешь в любом случае. Да и чего бояться, когда лежишь рядом с погибшим императором, а с другой стороны сидит маг, который планирует избавиться от лишней свидетельницы. Я удостоилась еще одного цепкого и внимательного взгляда, но старик не спешил сознаваться и изливать душу, а потому проще было закончить за него. – Я читала в одной книге, что магические потоки идут непосредственно туда, куда направлены. А если Кериас от злости ударил по стене и стена задрожала, то эта дрожь не могла так быстро дойти до старого перекрытия, только если кто-то подправил вектор потока. Вину на него вы возложили, чтобы проще было управлять убитым горем Зверем? – Не могу понять, откуда ты столько знаешь? – Люблю много читать. Мне повезло, что маг выложился подчистую этой ночью, а потому не имел лишних сил снова мучить меня, добиваясь признания. Однако последние слова стали поводом ускорить приведение в жизнь моего приговора. Мясник поднялся и немного отошел от ложа, чтобы удобнее было колдовать. – Прощай, девочка, – вот и все, что он мне сказал. Хотелось бы гордо и смело смотреть ему в глаза, пока маг убивал, но моих сил на то не хватило. Я зажмурилась, мечтая, чтобы все закончилось прямо сейчас, и эта мечта осуществилась в то же мгновение. Не было ни раскатов грома, ни ослепительных молний или иных непередаваемых впечатлений, символизирующих конец моей недолгой жизни, только подарок Вернона на груди вдруг осыпался пылью, и послышался глухой стук. ГЛАВА 14 Не спеша открывать глаза, я примеряла на себя новые ощущения, однако почти не замечала разницы между прежним и теперешним состояниями. Вот так просто? Умерла, но ничего не чувствую по этому поводу? Я решилась чуть-чуть подглядеть сквозь ресницы, и лицо будто жаром обдало, – скрюченная иссохшая фигура мага застыла на полудам, где он еще минуту назад стоял, держа руки вытянутыми и обратив ладони ко мне. Мясник направлял магический поток, способный забрать мою жизнь, как когда-то забрал жизнь Инессы Асвальди. Светлые боги! Я жива? Правда осталась в живых? И одна в этой комнате продолжала дышать. Вся жуть ситуации попросту не доходила до моего опаленного безумными событиями сознания. Это только спустя время поняла, что в ту ночь защитил меня именно кулон стража, последний подарок, сперва наказавший императора, воззвавший к справедливости граней, а после добивший, желавшего убрать свидетельницу, старика. Он обратил силу мага против него, но и сам рассыпался в пыль. От последнего ключа ничего не осталось, доступ к граням оказался утерян, и они снова закрылись, возможно, навсегда. Я сползла с кровати, не оборачиваясь на императора и обходя по дуге погибшего мага, качнулась, схватилась за спинку кресла, а пальцы зацепились за ткань плаща, в котором я пришла в эту комнату. Я протащила его за собой по полу, пока шла к дверям, а после по пустому коридору. Примечательно, что тогда я направилась по дворцу в сторону тайных переходов, чьего расположения по здравом размышлении даже не смогла бы вспомнить. Наверное, попробуй задуматься, куда именно следует идти, и точно бы заплутала, а в полувменяемом состоянии шла по наитию и забрела в нужный закуток, дверь в который запиралась изнутри. Через нее я смогла попасть во внутренний двор, где уже сновали люди. В предутренних сумерках туда-сюда бегали слуги, а я пошла к воротам и, ощутив сырость промозглого утра, сообразила закутаться в плащ. Миновала позевывавших охранников вместе с группой служанок с корзинами в руках, отправлявшихся на рынок, и брела за ними по узким улочкам, пока чуть не угодила под копыта лошади. Возница закричал: «На тот свет торопишься?» – а я зачем-то ответила, что мне нужно в храм. В кармане плаща осталось несколько монетами я и заплатила за проезд, а потом стояла и смотрела вслед вознице, который оставил меня на ступенях разрушенного старого здания. Сейчас не выходило вспомнить, как я велела извозчику привезти именно сюда и с какой целью это сделала. Однако поворачивать назад не стала, а пробралась внутрь сквозь проем в стене. Дошла до испещренного трещинами алтаря, опустилась на ступеньки, где целый век назад Кериас сражался с Верноном, и легла, подложив под голову ладони. Тянуло сыростью, а холод камня пробирал даже сквозь плащ, но я все равно уснула, а может, медленно уплыла в забытье, так как сном то состояние было сложно назвать. Лежала на ступеньках и замерзала, пока не привиделось, что каменная постель стала мягкой и теплой. Очнулась, когда храм вовсю заливал солнечный свет, попадавший в стенные проемы и дыры в потолке. Тело, как ни странно, не затекло и не болело, после долгого лежания на твердых камнях. Я пошевелила пальцами и, ощутив, как они погружаются в мягкий густой мех, резко открыла глаза. Под моей щекой оказалась подушка из белоснежной шерсти с темными пятнами, а грудь была прижата к мощной спине огромного спящего барса. Кериас! Даже не поверила себе в первый момент, решила: либо приснилось, либо галлюцинации, но мех был слишком реальным на ощупь, более того, почувствовав, что я пошевелилась, кот приоткрыл глаза. – Кериас! – громко закричала, отчего барс недовольно дернул ушами. – Кериас, это ты, – повторила тише и уткнулась лицом в пушистый загривок, сжала в горсти мягкую шерсть и заревела громко и горько, что очень не понравилось снежному зверю. Длинный хвост ударил по бокам несколько раз, отчего досталось и мне, сидящей верхом, а потом кот поднялся на все четыре лапы и встряхнулся, очень эффектно ссадив меня на пол. Оказавшись на ступеньках, я громко шмыгала носом и размазывала по лицу слезы, а поняв, что влага на щеках и не думает пересыхать, снова уткнулась в колени и опять заплакала, только тише. Зверюга отреагировал на новые всхлипывания тем, что запрыгнул на алтарь позади меня, растянулся поверх плиты и, опустив лапу, мягко шлепнул по голове. Учитывая размер лапищи, досталось ещё шее и плечу, а мои растрепанные волосы зацепились за спрятанные коготки. Я вынуждена была отвлечься от душевных терзаний, чтобы перехватить натянувшуюся прядь и попытаться ее освободить, поскольку барс принялся вылизывать лапу и зажевал волосы. Только их отцепила, как шершавый язык прошелся по щеке и уху и снова утянул длинную прядь в розовую пасть. – Ты и в таком виде не упускаешь случая подразнить? Действия кота окончательно переключили мысли на насущные проблемы – как не остаться без волос – и я снова потянула их обратно, а он приплюснул мои руки лапой к алтарю.