– Они влияют на чувства. – Внушают те чувства, которых нет? – Нет же. Просто ощущаешь, что все делаешь правильно. – А разве ты сомневалась в правильности решения? Сейчас бы не повторила тот ритуал? – Почему не повторила, я хотела ему помочь, хотела спасти и вернуть его к жизни. – Как же тогда грани влияют на чувства, если все правильно и ты бы все равно так поступила? – Нет, подожди… те. Так непонятно. Я лучше приведу пример. В храме, я не хотела тебя убивать. Когда Вернон погиб на моих глазах, вдруг стало очень больно, почти невыносимо, но через секунду в душу пришел холод, чувства притупились. Грани сказали покарать убийцу стража. – Произнесли: «Убей его?» – Не сказали в прямом смысле. Это просто мысль в голове, как будто твоя собственная, но я точно не хотела убивать. – Хм. – Не веришь? – Верю, продолжай. В голову пришла мысль покарать меня, и? – И я вспомнила про защиту дающего. – Умная девочка. – Ты все же смеешься? – Я отмечаю твою сообразительность. Использовать против меня мою же силу, убить через прощальный поцелуй. Это, ммм, изысканно. – Но я не хотела! – Конечно, нет. – Это грани! – Которые не внушают и не заставляют, но меняют чувства так, что хотя эти чувства твои собственные, они тем не менее не твои? – Ты, вы… меня путаешь! – Ты сама запуталась в объяснениях, а я разбираю факты. Мышка, у тебя нет опыта в убийствах и расследованиях, а у меня есть. Ты видела смерть любимого рыцаря от моей руки и впала в состояние аффекта – не контролировала собственных действий, а потом ужасно пожалела о случившемся? – Я действительно не хотела и очень жалела! – Тш-ш, не стоит кричать, я все понимаю. Это я убил любимого мужчину на твоих глазах, искренне полагая, будто тем самым спасаю тебя от гибели. Ты ни в чем не виновата. – Не нужно искажать смысл моих слов! Я виновата! Он кашлянул и потер виски, стараясь не потерять логическую цепочку в моих рассуждениях. – Ты виновата и мучилась сознанием этой вины все время после убийства. Потому отыскала древнюю книгу с ритуалом и отдала Эвелин? – Да. Я сотворила непоправимое, но очень желала повернуть время вспять. – Хорошо, – он пожал плечами все так же невозмутимо и спокойно, только глаза оставались холодными. – Это действительно сложно объяснить, можно только почувствовать. Радужная магия слишком необычна для понимания людей, лишь древние могли управляться с этой силой. Допусти ты полное слияние с сознанием Вернона, тогда бы точно понял. Кериас прищурился, но ответил сдержанно: – Слияние не вернет тебе Призрака, не стоит на это надеяться. – Я вовсе не надеюсь. – А на что ты надеялась, идя во дворец? – Я хотела объясниться. – Просто объясниться? Зачем тогда менять внешность и принимать участие в отборе? – Чтобы меня впустили, чтобы не обвинили в смерти императора. – Интересно, – впился в меня взглядом Кериас, – я понимал, что Ириаден мог прожить гораздо дольше, ведь ему помогал опытный маг, однако к утру, когда их обнаружили в императорских покоях, оба оказались мертвы. И это снова ты, Мышка? – Нет, это грани. Они покарали их за прошлые грехи. Ириаден пытался мной овладеть, но безумие его сожгло, а Мяснику вернулся его удар, когда он хотел меня убить. – Сами грани покарали, без своего, эм, стража? – Нет. С помощью камня, который являлся частью граней. Вернон сделал амулет и подарил мне. Камень отразил направленный на меня удар. – А где амулет теперь? – Рассыпался. – И больше похожих камней нет? – Он был последним. Молчание. Тишина на несколько минут и вывод Кериаса: – Ты страшная женщина, Миланта. – Что?! – Расправилась со всеми, кто тебе угрожал. Хорошо, что Эви не убила, просто книгу отдала. – Но я ведь все объяснила! – я заломила руки, не зная, как еще до него донести. – Да, что это все грани, которые не могут влиять на сознание, только на чувства. Они погружают в состояние аффекта. – Нет, они замораживают все чувства. – Замораживают? Тогда откуда желание убивать и жажда справедливости? – Ну, не все чувства, а только часть. Ты спокоен и уверен в том, что все делаешь правильно, вот как это выглядит. – А человек поступает неправильно, защищая себя от тех, кто хочет причинить ему вред? Ты пыталась спастись, Миланта, разве это не нормальная реакция? Сработал инстинкт самосохранения. – Подожди. У меня разболелась голова и заломило в висках. Он словно все понял, но как-то не так. Или мои объяснения оказались неверными? – Я, конечно, хотела спастись, и радужная магия помогла, но твое убийство произошло не из чувства мести, и я не ищу в тебе Вернона. – Я говорил, что ищешь? – Ты так думаешь. Ты полагаешь, что я жду, пока ваши сознания сольются, и это вернет мне Призрака. – А ты не ждешь? – Жду, но не для этого. – А для чего? – Для воспоминаний! Но я не собираюсь менять тебя на Вернона! – Как ты можешь менять, если слияние не завершено? Да и как предсказать, что из его прошлого вплетется в мое сознание? Может, о маленькой библиотекарше в той части души не осталось воспоминаний? А, кроме тебя, у нас с Призраком нет ничего общего, поэтому не питай пустых иллюзий. – Я не питаю, и у вас есть общее, но это заметно лишь со стороны и тому, кто знал вас обоих. Сейчас в тебе проявляются его черты. Например, прежде ты принуждал, навязывал свое мнение, а он, напротив, всегда слушал и понимал. Ты… вы тоже научились слушать. Кругом разлилось ощутимое напряжение. Под ледяным взглядом императора я внезапно лишилась дара речи. Возникло стойкое убеждение, что своей исповедью сделала только хуже. Кериас будто сложил все факты и вывел общее заключение, а мои ответы сыграли не в мою же пользу. И хотя я не соврала ни в чем, но где-то точно ответила неверно. Не поторопилась ли донести до него свою правду? – Все? – коротко уточнил император. Скулы его побелели, а пальцы сдавили подлокотники, – закончили разговор? Я молча кивнула. Он также молча поднялся. Я отвела взгляд, глядя, как по подолу пляшут равнодушные ко всему разноцветные пятна.