Глава 1 Мы только громче заорали, тревожа спокойный сон жителей окрестных домов, и кинулись врассыпную. Но не сумели далеко убежать. В ночи раздались звуки сирен, вынуждая Джера выматериться, запрыгнуть в иномарку и резко нажать на газ, отчего автомобиль, с визгом провернув покрышками по асфальту, быстро скрылся за поворотом. А вместо него, с двух сторон, окружая нас, показались полицейские машины. Дальше все, как в тумане, кошмарном сне или дурацком фильме. Набежали бравые парни, скрутили отъявленных преступниц, не позволяя им даже пикнуть, запихнули по разным автомобилям и помчались в участок. Находясь на заднем сидении машины, я обескуражено моргала. По бокам суровые полицейские зыркали так, что сама мысль о побеге казалась недопустимой. Руки скованы наручниками за спиной, но мне странно, что никто не видел ожерелья, ведь я все еще ощущала его на запястье. Прикрыла веки, ненадолго задумавшись над своей дальнейшей участью. Быть может, было бы лучше, если бы те же самые полицейские нашли мое хладное тело в луже крови? А так… Что почувствует мама и скажет Рома, ее супруг, когда они узнают, что я натворила? Что решат подруги? Соседи? Макс? Ох, зря о бывшем муже вспомнила! Они с бывшей свекровушкой косточки мне перемоют по полной! Пройдутся по всем родным, кого знали! Горечь накатила такая, что захотелось завыть, слезы лились по щекам крупными градинами. Но рыданиями не помочь, как и словами, сейчас остается только думать! А наговориться я успею в отделении, куда мы так спешим! Надюшка не подведет, знаю, но и мне нужно задуматься о тактике. Нас попытаются сломать, чтобы сознались, ну, а улик предостаточно! Свидетели? Готова спорить, что и в них нет недостатка! Айвен постарался, мне не скрыться от его гнева! Сейчас главное стоять на своем, вдруг, случится чудо, кто-то услышит нас и вызовется помочь! Попыталась отрешиться, чтобы успокоиться, на нервах ничего умного не произнесу. А как там, за решеткой? …Выкрашенные в тоскливо-зеленый цвет стены, на одной — забранное решеткой окно, а рядом — железная, обязательно скрипучая кровать. Себя стало очень-очень жалко. А если они увидят жемчуг, который в спешке, очевидно, не рассмотрели! Представила во всех красках, как зареванную меня притащили и бросили в камеру. А спустя пару минут явился здоровенный мужик с бензопилой. Так и виделось, как заработала бензопила, а я завопила. Суровые полицейские тотчас подскочили, повалили меня на пол, а один ухватил за левую руку. — Раз не снимается — отпилим! — прошипел он, и на зеленую стену брызнули кровавые капли… — Эй, просыпайся, спящая красавица! — одновременно с тем, как я вздрогнула, полицейский, что сидел справа, толкнул меня. Неужели и вправду уснула? Верилось слабо, но раздумывать некогда. Меня выволокли из машины и потащили к железной двери, о чем гласила надпись над ней, смотреть было некогда. Мне пришлось почти бежать, не поднимая головы, только видела собственные ноги и молилась, чтобы не упала. Грубо втолкнули в один из кабинетов, силой заставили сесть на стул. Робко огляделась. Небольшая комнатка, заставленная стеллажами. Большего не увидела, а грубиян в форме, развалившийся в кресле напротив, выкинул на стол передо мной пачку фотографий. Я отшатнулась, едва не упав. — Смотри…те, госпожа Москвина, что вы натворили! — издеваясь, произнес он, и я, сглотнув, наклонилась. На первой, кажется, была Эвелина, ну по крайней мере мне так показалось. Вроде, в том уголке виднелся клочок ее темно-синего платья. — Знаете, кто это? — вкрадчиво поинтересовался полицейский, и я столь рьяно замотала головой, что снова едва не оказалась на полу. — Я вопрос задал, госпожа Москвина! — рявкнул он. — Будьте любезны отвечать, — сбоку подошел еще один мужчина с очень недобрым взглядом. — Нет, не знаю, — выпалила на одном дыхании. Ничуть не лгала, потому что сложно узнать кого-то знакомого в том куске мяса, что показали мне на фото. — Будь любезны, взгляните сюда, — мне под нос подсунули новое изображение. Судя по всему мужчина, только без головы. Меня затошнило, и я опять сказала: — Я не знаю, кто это. — И эту даму не узнаете? — с третьей фотографии на меня смотрела Васнецова. Зажмурилась, потому что не думала, насколько страшно видеть мертвые, застывшие глаза. Почему никто не догадался прикрыть их? — Ответ тот же? — Это Васнецова, — сейчас можно было сказать правду. — Писательница… — Адан Елена Сергеевна, — пояснил первый, — и знаете, какую награду предложил ее супруг за поимку убийцы? — Н-нет, — мысленно покаялась во всех своих грехах, надеясь, что Всевышний будет ко мне милосерден. Похоже, что никто, кроме него не сумеет помочь. — А зря, — хмыкнул полицейский, на которого смотрела. И он яростно ударил по столу, так что я подпрыгнула и залепетала: — Это не я… не я… — Ага! — щелкнул пальцами второй. — Значит, вы утверждаете, что убивала ваша подруга Надежда Викторовна Коневская? — Нет, — собралась и ответила твердо. — Мы не убивали! Охнула, получив пощечину. Больно! — Отвечай, кто из вас это сделал! — и снова удар, голова дернулась в другую сторону, из разбитой губы потекла кровь. Я всхлипнула и, не обращая внимания на шум в ушах и мельтешение перед глазами, в который раз повторила: — Это не мы… — А где были вы? — голос второго слышался нечетко, будто издалека. Я открыла глаза, немного поерзала, пытаясь устроится удобнее на жестком стуле. — Москвина, не спите! Рано еще! — посмеиваясь, указал первый полицейский. Рискнув посмотреть, я заметила третьего, более молодого полицейского, который вел протокол. Он поднял взгляд, и я сумела заметить сочувствие в его глазах. Искра надежды мелькнула и пропала — кто он такой? Вряд ли парень сумеет помочь! — Итак, Елизавета Алексеевна, расскажите свою версию того, что произошло позапрошлой ночью на съемочной площадке фильма «Обрученные на рассвете?» — подавшись ко мне через стол, вполне вежливо попросил первый, и я, не зная, что сказать, тихо спросила: — С самого начала? — Конечно! — второй снова подскочил ко мне, обдавая запахом пота и дешевого табака. Отвернувшись, чтобы не видеть его перекошенного от ярости лица, я заговорила, тщательно подбирая слова, придерживаясь той версии, что мы с Надюшей придумали для Андрея. — Мы встретили Эвелину второго июля в торговом центре, куда зашли за покупками… — старалась, чтобы голос звучал уверенно, усиленно делала вид, что вспоминаю события. А вот плакала по-настоящему, рассказывая, как спасалась от насильника. Роль негодяя досталась кому-то из съемочной группы, придумала наугад, выбрав среднестатистического молодого человека. — То есть вы утверждаете, что вас пытались изнасиловать? — скептически усмехнувшись, поинтересовался первый. — Так и было! — О, слышь, Толян, у нашей Лизки голос прорезался! — второй навис надо мной, и меня опять затошнило. Отвечать ничего не стала, опустила взор, рассматривая рисунок на истертом паркете. Тот полицейский, что избрал для себя роль «плохого», резко схватил меня за волосы и дернул. Показалось, что с меня снимают скальп. Я думала, что уже испытывала адскую боль? Как же жестоко ошибалась! Вот она, самая настоящая, жуткая, все усиливающаяся боль! Глаза застилала кровавая пелена, и даже когда мужчина отпустил, боль не ушла, и мне хотелось кричать. Рыдая громко, в голос, я никак не могла остановиться, пока не получила очередную оплеуху. — Угомонись, истеричка! — приказал «плохиш», а тот, что притворялся хорошим, великодушно протянул бумажный носовой платок. Явно издевался! Я перестала рыдать, только мелко дрожала и всхлипывала. Платок мне кинули на колени, а затем предложили: — А теперь, девочка, не упрямься. Видишь ли, у моего напарника нервы ни к черту. Хочешь, он выйдет? Я тупо взирала на полицейского, пытаясь осознать, чего от меня требуется. В ушах звенело, боль не отступала, и мне хотелось лишь одного, чтобы меня оставили в покое, пусть даже запрут в камере с зелеными, нагоняющими тоску стенами. — Будем разговаривать? — мне и в страшном сне не могло присниться, что стражи порядка будут разговаривать со мной именно таким тоном. — Я устала, — выдала чистейшую правду. «Хороший» полицейский тяжело вздохнул, сжал переносицу, будто задумался, покачал головой. — Ну раз не хотите, то… — перевел выразительный взор на «плохиша». Тот злорадно усмехнулся, но мне уже было все равно, кое-как собравшись с силами, я села прямо. — Елизавета, вы меня расстраиваете, режете без ножа, — снова нарочито горестно вздохнул первый. — И вы меня, — не дерзила, лишь высказала вслух то, о чем думала. — Встать! — прозвучал очередной приказ, но я не смогла подняться, силы кончились, и ноги не держали, становясь ватными. — Давай! — махнул рукой первый и отвернулся от меня, делая вид, что занялся другими делами.