Часть 27 из 35 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Одного я не могу понять, Хюльда, – нахмурился Магнус. Его голос звучал надменно, как и раньше, когда он к ней обращался. – Эмма, вообще-то, сказала, что во всем призналась вам, когда вы с ней беседовали…
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. У Хюльды даже колени затряслись. И как ей теперь выкручиваться? Что конкретно рассказала Эмма? И почему она так подставила Хюльду? Непонятно.
А вдруг Магнус блефует?
Может, он пытается выудить из нее правду и заставить признать допущенную в работе халатность?
Хюльда не понимала, чего добивается ее начальник.
Каким будет его следующий ход? Следует ли ей сознаться или лучше по-прежнему все отрицать?
Прошло некоторое время, прежде чем Хюльда ответила:
– Ну, если честно, она говорила очень туманно – ее расстроили обнаруженные нами фотографии, на которых был изображен ее сын. Возможно, она посчитала, что сделала признание, но у меня сложилось иное впечатление. – Хюльда вытерла катившуюся по лбу струйку пота.
– Понятно, – промолвил Магнус без каких-либо эмоций.
Хюльда даже не ожидала, что он проявит такую сдержанность.
– То есть между вами возникло недопонимание, верно?
Хюльду не отпускало чувство, что с каждым следующим вопросом, на который ей приходилось отвечать, она все глубже вязнет в трясине вранья.
– Должно быть, так. Вы уверены, что это действительно она его сбила? Если не принимать в расчет ее признание…
– Что вы имеете в виду? – медленно произнес Магнус скорее с любопытством, чем с удивлением.
– Может, она просто пытается привлечь к себе внимание, особенно если учесть, что она уже во всем призналась раньше, как она уверяет. – Хюльда продолжала держать хорошую мину при плохой игре, хотя больше всего ей хотелось наконец покончить с этим и выложить Магнусу всю правду.
– Она действительно на него наехала – это не подлежит сомнению. Но вопрос в другом.
– В чем?
– Она, вообще-то, рассказала мне еще кое-что…
От волнения у Хюльды застучало в висках, и на секунду ей показалось, что она вот-вот грохнется в обморок. Магнус выдержал паузу, словно ему доставляло удовольствие видеть, как она мучается.
– Эмма рассказала, что вечером после вашего разговора вы ей звонили. Это правда?
– Не помню. Возможно, я и звонила, чтобы выяснить кое-какие детали для отчета.
– Знаете ли, Хюльда, она-то утверждает, что вы звонили и просили ее не волноваться по поводу своего признания, – мол, вы не станете давать делу ход. Возможно ли такое, Хюльда? Есть ли хоть малейшая вероятность, что это правда? – Теперь голос Магнуса звучал резче, а его взгляд стал суровее. Больше играть с ней в прятки он не намеревался.
И что было ответить Хюльде? Неужели ей придется расплачиваться за свое великодушие несмываемым пятном на безупречной доселе репутации, да еще и под занавес карьеры? Может, все-таки разумнее продолжать гнуть свою линию? В конце концов, почему должны верить Эмме, а не ей?
Чтобы выиграть время, Хюльда решила пока отмалчиваться.
– Знаете, что я думаю, Хюльда? Я думаю, что вам ее стало жалко. Никто не испытывает сочувствия к педофилу – ни вы, ни я, – но это не значит, что мы можем вершить правосудие собственными руками. Боюсь, ваша жалость к Эмме подтолкнула вас переступить черту. И в некоторой степени я вас понимаю. – Магнус сделал паузу, но Хюльда продолжала хранить молчание. – Ей придется сесть в тюрьму и разлучиться с сыном… Я вас понимаю – вы сами потеряли дочь.
– Не вмешивайте сюда мою дочь, – сорвалась Хюльда. – Что вы можете знать о ней? Вы и обо мне ничего не знаете и никогда не знали. – Хюльда и сама не ожидала от себя такого выпада.
Магнус выглядел обескураженным. Что ж, во всяком случае впутывать в эти дела Димму она не позволит.
– Простите, Хюльда. Я просто пытался поставить себя на ваше место.
Стало яснее ясного, что, несмотря на благородный жест Хюльды, Эмма подвела ее. Это предательство было совершенно необъяснимым и оттого еще более отвратительным. Вероятно, Эмма поступила так в состоянии крайнего эмоционального напряжения, но это все же ее не оправдывало. Должно быть, она потеряла самообладание, когда ее допрашивал Магнус.
И лишь теперь Хюльда вспомнила, почему отключила вчера вечером мобильник. Все это проклятое вино! Она до сих пор не справилась с похмельем, из-за которого выслушивать нарекания Магнуса было еще тягостнее. И именно сегодня – в день, когда она должна быть максимально собранной, – у нее все валится из рук. Неужели все-таки причина в ее возрасте? Эту мысль Хюльда отогнала от себя, едва она промелькнула у нее в голове.
Эмма позвонила ей, да еще поздно ночью. Это должно было сразу насторожить Хюльду – дело явно не терпело отлагательств. Однако у нее не хватило ни заинтересованности, ни сил, чтобы поговорить с Эммой. Теперь Хюльда об этом очень сожалела. Вероятно, Эмма собиралась написать явку с повинной, но сначала хотела посоветоваться с ней. Что за черт!
– Это, разумеется, очень серьезно, Хюльда, – произнес Магнус, немного помолчав.
Хюльда по-прежнему не знала, как ей реагировать. Каковы будут последствия? Не уволит же он ее с позором в последний день службы?
– Так, значит, она во всем созналась? – спросила Хюльда, отдавая себе отчет, что этим вопросом она практически расписывается в совершенной ошибке. – Имеет ли теперь хоть какое-то значение моя беседа с ней и то, как она восприняла мои слова? – А еще ей хотелось добавить: «Вы обязаны проявить ко мне снисхождение. Неужели нельзя закрыть глаза на одну маленькую оплошность после всех моих достижений за годы работы в полиции?»
– Вы зрите в корень, Хюльда. В обычных обстоятельствах я не стал бы раздувать из мухи слона – для вас сейчас непростой период, учитывая, что вы скоро уходите из полиции. Можно было бы все списать на недопонимание.
В обычных обстоятельствах? Что он имеет в виду?
– Вчера ночью Эмма проникла в Национальную клинику. Как я понимаю, она раньше работала в здравоохранении и сейчас числится в центре сестринского ухода.
– Она проникла в Национальную клинику?
– Да, судя по всему, это было несложно – охрана там не ахти какая, да к тому же в здании она прекрасно ориентируется. Ей удалось преодолеть все препоны с помощью своего рабочего удостоверения.
Хюльда начала понимать, к чему ведет Магнус, и почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
– Эмме не составило труда найти палату, в которой лежал педофил. Он был в искусственной коме, но наблюдались признаки улучшения. – Магнус сделал паузу, очевидно заметив выражение неподдельного ужаса в глазах Хюльды. – А потом она взяла подушку и прижала к его лицу.
Хюльда не осмеливалась спросить, что произошло дальше. Она ждала, со страхом и надеждой.
– Эмме удалось осуществить задуманное – мужчина скончался.
– Она убила его?! – Хюльда не верила своим ушам, хотя и предчувствовала худшее.
– Она убила его, Хюльда. А потом пришла ночью в участок и во всем созналась. Рассказала, что это она сбила педофила за то, что тот сотворил с ее сыном. Она хотела его прикончить, чтобы он не взялся за старое. А потом вы пришли поговорить к ней на работу, верно? Полагаю, вы ее сразу раскусили. По словам Эммы, вы устроили ей допрос с пристрастием, и она в конце концов призналась. Она сказала, что после этого ей сразу стало легче. А еще она сказала… – Магнус опустил взгляд на лежавшую перед ним стопку бумаг и обратился к показаниям Эммы, – что рада этому, поскольку не смогла бы жить с этим дальше. Она была готова к тому, что после вашего визита ее арестуют, но вечером вы ей позвонили и сообщили, что не будете давать делу ход. Она удивилась – была и рада, и в то же время разочарована. Ее вина висела над ней как дамоклов меч. Поэтому, решив все-таки сделать повторное признание, она позвонила вам.
Хюльда вздрогнула, вспомнив о ночном звонке.
– А вы не ответили.
Разбитая морально и физически, Хюльда покачала головой.
– Да, я была занята, – прошептала она.
Но что ей, черт возьми, стоило ответить?
Магнус продолжал резать по живому:
– По словам Эммы, ночью она дошла до крайней степени отчаяния и не могла мыслить рационально. Ей казалось, что ничего светлого в жизни ее больше не ждет, и, если она завершит задуманное, хуже уже не будет. Наоборот, она принесет обществу хоть какую-то пользу. Хюльда, а вы ведь могли это предотвратить.
Хюльда только кивнула – возразить ей было нечего.
– Не говоря уже об откровенном пренебрежении своими обязанностями, которое вы проявили, решив ее выгородить. И вы прекрасно понимаете, что речь здесь идет не просто о халатности, – это нарушение закона.
«Но я же хотела как лучше», – подумала Хюльда. Закон не может быть единственным мерилом добра и зла. Иногда нужно видеть картину в целом. Она отлично понимала, насколько опасным может оказаться подобный ход мыслей для человека в ее положении. В конце концов, она давала клятву обеспечивать верховенство права. Ей уже приходилось нарушать закон под предлогом того, что в определенных обстоятельствах это оправданно. Однако в этот раз ей это с рук не сошло. Погиб человек, и отчасти в этом была ее вина. На Хюльду накатила тошнотворная слабость. И в то же время ей было совсем не жалко убитого педофила. Сказать, что он заслуживал смерти, было бы неправильным. Но Хюльда чувствовала уверенность в том, что без него мир стал чище и безопаснее.
– Мы могли бы… – Она не смогла закончить предложения.
Второй раз в жизни весь мир вокруг нее рушился. Впервые это произошло, когда не стало Диммы. И вот теперь. Ее репутация, блестящая карьера – все пойдет прахом. Хуже того, не исключено, что ее накажут. Каково ей будет оказаться на скамье подсудимых после стольких лет службы в полиции? А если ее посадят?.. И что скажет Пьетюр? Ее мечтам о счастливом будущем никогда уже не сбыться?
Магнус сидел неподвижно, глядя на Хюльду и не произнося ни слова. Тишина была такой невыносимой, что ей хотелось закричать, но на это просто не было сил.
– Вы даже не представляете, Хюльда, насколько мне тяжело, – проговорил наконец Магнус. – И как я разочарован. Я вас всегда уважал.
Хюльда едва ли могла поверить в его искренность, но противоречить не стала.
– Вы – пример для многих наших коллег, и многим из них вы очень помогли, например Карен. Вы поставили меня в крайне неприятное положение, Хюльда.
Она опустила голову, признавая свое поражение.
– Я, конечно, вне себя от негодования, но какой смысл ругать вас теперь? Положение слишком серьезное. Мне искренне жаль, – сказал Магнус, и, к своему удивлению, Хюльда ему почти поверила. – Я часто заступался за вас, когда другие предлагали найти вам замену или перевести на другую должность. Вы человек старой закалки – работаете медленно, но упорно. Не все это ценят. Но результатов вы добиваетесь.
Неужели Хюльда недооценивала Магнуса все эти годы? А как же его грубоватые манеры, сарказм, неосновательность? Может, он и правда был ее союзником в этих закулисных играх?
– Спасибо, – произнесла Хюльда почти шепотом.
– Я не стал выносить эту историю на общее обсуждение ради нас обоих, Хюльда. Вашим коллегам подробности случившегося неизвестны. Не вижу смысла компрометировать вас под конец вашей службы в полиции. Хотя, конечно, все всплывет наружу, если вам предъявят обвинение. Но не будем забегать вперед. В понедельник я передам материалы прокурору и уже никак не смогу влиять на это дело. Поймите, что делать вид, будто ничего не случилось, не имеет смысла. Однако мы постараемся смягчить последствия.
Хюльда кивнула. Продолжать отпираться и лгать было бесполезно – все, игра окончена.
– Вам, безусловно, придется сложить ваши полномочия немедленно – дальнейших поблажек не будет. Вы освободили свой кабинет?
Она покачала головой.
– Я попрошу кого-нибудь этим заняться и отправить вещи вам домой, хорошо?