– Это так далеко, – заскулила Елена. От холода у нее зуб на зуб не попадал. Снега было немного, но чувствовался мороз, а она оделась слишком легко. Но тут уж ничего не поделаешь. Бьяртур вел ее за собой по дороге к бухте. Впереди маячила пара заброшенных построек, но в темноте можно было различить лишь их нечеткие силуэты. – Она вон там – в доме у моря, – наконец сказал Бьяртур. – Правда? Катя там? – Искать ее тут никто не станет. – Невероятно. Неужели она находилась здесь все это время? – Сначала она была у меня, – сказал Бьяртур с теплотой в голосе. – Но это было рискованно. У меня там родители живут – они уже старенькие. Не дай бог, увидели бы ее. Елена кивнула: – Понимаю. В темноте Бьяртур не видел выражения ее лица. Действительно ли она ему поверила? – Она тоже наверняка получит вид на жительство, как и я, – сказала Елена. – У нас ситуация почти одинаковая. – Конечно, – отозвался Бьяртур. – Конечно. – Да… Жаль только, что она сбежала вот так, никому ничего не сказав. Это была твоя идея? – спросила она с укором. – Моя? С чего ты взяла? – Бьяртур улыбнулся. – Я пытался ее отговорить. – А она знает, что мы к ней идем? – Нет. У нее нет телефона. Елена молчала. Когда они были уже на достаточно близком расстоянии от построек, девушка заговорила вновь: – Знаешь, Бьяртур, что-то здесь нечисто. Вряд ли кто смог бы там жить – в этих домах даже окон нет! – Ну что ты! Катя там. Тогда Елена взглянула на него с подозрением: – А ты, случайно, не врешь? – Она испуганно поежилась. Бьяртур остановился. Окружавшую их тишину нарушал только завораживающий шелест волн. – Значит, все-таки врешь? Почему? – Голос Елены стал резче. – Где Катя? Она отступила на пару шагов. Бьяртур не двигался с места. Тогда Елена внезапно развернулась и побежала в темноту. Бьяртур догнал ее почти сразу. Он повалил девушку на землю и стал наносить ей удары по голове первым попавшимся под руку камнем. Она потеряла сознание. Или умерла? Видимо, нет. Пульс прощупывался. Бьяртур поднял ее обмякшее тело и понес, спотыкаясь на скользких валунах, к бухте. Там он положил Елену лицом вниз так, что ее голова оказалась в соленой воде, а потом толкнул ее поглубже. XXVII – Значит, в тех бумагах, что я вам принесла… ничего не было? – спросила Хюльда, лишь бы только разговор не прекращался. Бьяртур усмехнулся: – Ничего важного! Когда вы упомянули о Кате, мне пришлось наскоро выдумать повод, чтобы вывезти вас из города, понимаете?.. У меня не было иного выхода, кроме как избавиться от вас. Хюльда кляла себя на чем свет стоит. Что за чудовищный день! Вот чем аукнулись все ее промахи: тут и убийство, совершенное Эммой Маргейрсдоуттир в клинике, и арест Ауки… И угораздило же ее очертя голову броситься в самое пекло! В обычных обстоятельствах Хюльда сразу почуяла бы исходящую от Бьяртура опасность. По крайней мере, так ей хотелось думать. – Дайте мне все же воды, – прохрипела Хюльда помимо своей воли. Меньше всего ей хотелось о чем-либо просить этого человека, но пересохшее горло саднило настолько, что выбора у нее не было. – Позже, – ответил он туманно. – Они обе… занимались проституцией? – выдавила из себя очередной вопрос Хюльда. Бьяртур рассмеялся: – Нет, конечно! Ни та ни другая. Это были порядочные девушки. Особенно Катя. Она была просто прелесть. – Но… – Только теперь Хюльда запоздало поняла, что Бьяртур направил ее по ложному следу во время их первой встречи. – Да, ваш визит меня немало удивил – я-то полагал, что дело уже давно закрыто. Мне надо было перевести стрелки на кого-нибудь другого. Я солгал, что Елена – проститутка. Здóрово я вас провел, верно? Несмотря на резкую боль в глазах, Хюльда изо всех сил старалась их не закрывать и видела самодовольную ухмылку Бьяртура. Животный страх парализовал ее мышцы, но она прилагала все усилия, чтобы не отключиться. Прикрыв глаза, Хюльда вслушивалась в крики птиц. Ее обязательно спасут. Пусть уже за полночь, но должна ведь тут быть хоть одна живая душа!.. Может, Бьяртур просто запугивает ее… Может, он еще откажется от своего чудовищного плана… С каждой секундой надежда Хюльды становилась все призрачнее. – Вам не удастся выйти сухим из воды, – проговорила она наконец, сама не веря в свои слова. – Мне это удалось уже дважды. Так почему в этот раз должно быть иначе? Я позабочусь о том, чтобы вас не нашли. Мы закладываем фундамент летнего дома на этой неделе. – Но… – Хюльда вспомнила о своем мобильнике – наверняка по нему можно отследить ее передвижения. Однако это ей уже вряд ли поможет… Бьяртур будто прочел ее мысли: – Ваш телефон давно у меня. Помните? Вы дали мне его, чтобы позвонить отцу. Я вытащил из него батарейку. – А моя машина? – Это будет посложнее, но я что-нибудь придумаю. Например, столкну ее со скалы в море, а потом найду способ вернуться в город. За мной ведь никто не следит – я вне подозрений. Так что уверяю вас, что и теперь мне ничего не грозит. И он снова принялся бросать землю в траншею. XXVIII Преимущество темноты в отсутствии теней. Хюльда закрыла глаза. Она решила не сопротивляться. Она испытывала неописуемый ужас оттого, что ее закапывают в землю живьем, но вместе с тем, как только она смирилась с неизбежностью, ее окутало какое-то необъяснимое спокойствие – она приближается к последней черте, и шансов на спасение нет. Зато ей не придется испытывать унижение, если допущенная ею халатность станет предметом судебного разбирательства, – в случае ее смерти Магнус, несомненно, не станет давать делу ход. Потом мысли Хюльды перенеслись к Пьетюру. Он наверняка звонит ей сейчас, теряясь в догадках. Но свидеться им уже не суждено. Земля покрыла ее лицо почти полностью. Прежде всего, смерть несет с собой отпущение грехов – Хюльду наконец-то перестанут мучить кошмары, а ее душа обретет долгожданный покой. Уже много лет она пыталась искупить свою вину, проявляя снисхождение и сочувствие к тем, кто преступил закон, – временами даже чрезмерное, как показал случай с Эммой. Сбив педофила, та совершила преступление, однако Хюльда понимала ее слишком хорошо. Она не знала, сколько ей осталось жить, – быть может, считаные мгновения. Ее мысли снова вернулись к Йоуну и Димме. Когда-то не было для нее на всем свете никого дороже этих двоих людей – мужа и дочери. Но потом она узнала об ужасном насилии, которому Йоун подвергал Димму, и любовь превратилась в ненависть. В один миг Хюльда потеряла их обоих – Димма добровольно ушла из жизни, а Йоун стал для нее врагом. Ее ненависть крепла с каждым днем, и обуздать ее стоило немалых усилий. Поступок Йоуна даже не имел названия, а он продолжал себе спокойно жить. Каждый раз при виде него перед ее мысленным взором вставала Димма. Только когда дочери не стало, Хюльда поняла, что значит настоящая материнская любовь, – ее не оставляло ощущение того, что она предала Димму. Ей нестерпимо хотелось вычеркнуть Йоуна из своей жизни. Однако развода с ним было бы недостаточно, а о том, чтобы втягивать семью в официальное расследование сексуального насилия, и речи быть не могло. Нет, Хюльда хотела, чтобы внешне все выглядело гладко и в то же время чтобы Йоун, не избежав расплаты за свое чудовищное преступление, исчез. Все оказалось довольно просто. У Йоуна было больное сердце, но, принимая нужные лекарства, он мог бы прожить еще не один десяток лет. Все, что надо было сделать Хюльде, это подменить таблетки, а потом вызвать его на бурную ссору. Йоун настолько распалился, что сердце его не выдержало.