— Инга. — Я, — неторопливо задираю юбку, — побалую себя пальчиками. — Что? — Настроение такое, — приваливаюсь к двери спиной. — Лень одолела. — Инга… — рычит за дверью Егор. — Тебе же тоже обычно лень, — вздыхаю я и ныряю между ног рукой. — Это все от лени, Егор. Ты ленишься, — закрываю глаза и касаюсь пальцами напряженного клитора. — И вы все ленивые… Вам всем нужны инструкции, — веду пальцами с нажимом по кругу, — все эти вопросы… как тебе нравится, как ты хочешь… — выдыхаю стон под легкую судорогу, — от лени. Женский оргазм… — меня пробивает искрой от копчика до затылка, — это не стол из икеи… — Инга! — Мне сегодня нравится одно, завтра другое… — сглатываю. — Сегодня Бурак… — выгибаюсь под волной удовольствия, что расцветает под спазмами моего нутра, и я сквозь зубы цежу со стоном, — завтра Карим… — дальше я могу только мычать, запрокинув голову. Через пару секунд меня отпускает. Я тяжело дышу, а за дверью гробовая тишина. Может, ушел. Если ушел, то пусть катится. Выхватываю из пластиковой коробки на стене салфетку. Вытираю влажную промежность и слышу: — Кто такой, мать твою, Карим? Еще Карим есть какой-то? Я оправляю юбку, щелкаю защелкой и выхожу к Егору. Сую ему в руки салфетку в теплых влажных пятнах. — Карим из “Любви на острых камнях”. Глаза у Егора черные-черные от ярости. Резкий рывок, и я прижата к стене сильными руками: — Что за название такое тупое? — выдыхает мне в лицо. — Я сейчас полицию вызову! — раздается тоненький голос Алины. — Пошла нахуй! — рявкает Егор. — Я не хочу тебя, — вглядываюсь в глаза Егора, — а почему? Знаешь? — Инга, ты нарываешься… Егор сжимает мою шею в пальцах, и глухо рычит. — Потому что я сама справилась, милый, — недобро щурюсь и сипло продолжаю. — Сама. И неплохо справилась. — Какая же ты сука… — А ты кобелина, — шиплю я гадюкой. — Ленивый кобелина, который решил, что я одна виновата в том, что у меня в тумбочке смазка лежит. Надушенный он приходил ко мне в архив. И что ты мне тогда говорил? Егор поскрипывает зубами. — Бросай свои пылесборники, никому это старье неважно, — выдыхаю я. — Да что ты над ним трясешься. Да и уходи ты с этой работы, маешься херней… хобби… время тратишь зря… очень сексуально, Егор. Мне твои цветы до одного места, когда ты отмахиваешься от меня… когда я хочу поделиться, над чем я работаю… Конечно, ты же у нас кормилец, да? — А что это не так? — Так, — зло щурюсь я. — Конечно, это так, милый, но это не значит того, что мной и моими интересами можно пренебрегать. — Я вообще против того, чтобы ты работала. — А вот хрен тебе, — скалюсь в улыбке. — Так я хотя бы архивная зануда, а буду домохозяйкой, с которой вообще не о чем поговорить. Это, конечно, очень потешит твое мужское эго, но этого надолго не хватит. И мне нравится моя работа, ясно? Против он… да я расстелиться должна перед тобой, похоже, ковриком. А затем я стискиваю его твердый член сквозь ткань брюк и чеканю каждый слог: — Но что-то стоит у тебя на суку, да? Какой ты нелогичный, Егор. Он затыкает мой рот жадным и глубоким поцелуем, с рыком проталкивая за мои зубы язык. Он давно не целовал меня так. По-животному, на грани безумия. И мне это нравится, но я его все равно кусаю. Сильно и до крови. А после отталкиваю и отступаю. Кровавый оскал, темный взгляд и тяжелое дыхание. — Ты меня все еще бесишь. — Это взаимно, Инга, — хрипло рычит Егор. — Ты меня тоже бесишь. — Останемся в браке, то поубиваем друг друга, — шумно выдыхаю я. — Ну, хотя бы глаза сейчас не закатываешь. — А я глаза никогда не закатывала, — я тоже рычу. — Беспокоилась о твоей ранимой душе и об авторитете перед сыновьями. Хотя иногда так хотелось закатить глаза и по лбу себя стукнуть. — Ты сыновей наших не приплетай… — А интересно у кого они понабрались того, что мама их на какой-то скучной фигне работает, а?! Про папулю они в своем сочинении сколько написали?! Папа у нас крутой, клевый, альфа-самец, сделки закрывает, на встречи катается, с важными людьми общается, а про маму что?! Мама у нас — лохушка какая-то! — Ну, это уже отсебятина! — Все, — разворачиваюсь и шагаю прочь. — Я пошла. Выхожу в зал кофейни, в котором меня нагоняет Егор и хватает за руку. Затем рывком разворачивает к себе и глухо рычит: — Куда без трусов собралась?! Глава 19. Будет тебе домострой, дорогая! На нас круглыми глазами смотрят Алина и молодой парень, который, видимо, забежал за кофе. Я бы, например, вчера сгорела от стыда, но не сейчас. — Хочу и без трусов гуляю! — цежу сквозь зубы в лицо Егора. — Вот же сука… — Мудак, — отвечаю я Егору. — Пусти. — Ты правда думаешь, что я тебя отпущу куда-то без трусов? Ты вообще ебанулась, Инга? — Очень может быть! — дергаю руку, но мне не удается вырваться из его захвата. Парень медленно пятится от стойки, и Егор на него гаркает: — Какого хуя ты не на работе?! — Егор Афанасьевич… — мямлит парень, — да я так выбежал за кофе… — Уволен! — Но… — Пиздуй отсюда! — Отпусти меня! Егор игнорирует мой визг, рывком закидывает на плечо и шагает в сторону закутка с уборными. — Вызовите полицию! — верещу я. — Полиция согласится, что нельзя отпускать жену без трусов! — Ненавижу тебя! — Я знал, что у нас не будет легко и просто, дорогая! И ты сейчас хотя бы не гундишь! — Вот кто я для тебя?! Да? Та, кто постоянно гундит?! Я тебе больше и слова не скажу, козел! — Да я буду только рад! Он врывается в уборную, захлопывает за собой дверь, спускает меня на ноги, и в следующую секунду я оказываюсь прижата лицом к холодной стене. — Значит, тебя заводят агрессивные уроды, да, моя милая? — шипит на ухо. — Так мне стоило приходить к тебе в архив потными и вонючим? По пути еще в рожу кому-нибудь дать? — Нет…