А он же у меня мужик. Честный, принципиальный и суровый. Чужую жену не станет уводить из семьи. А вот на свою можно ушат дерьма вылить. Нет. Его потянуло на юную с гладкой бархатной кожей и упругой задницей. Мужиков к сорока годам тянет на малолеток. Они осознают, что они не бессмертные жеребцы и в страхе перед угасанием своей мужской биологии всем хотят доказать, что они еще огого какие! Колом стоит! Да как после такого о любви можно говорить?! О том, что я должна быть осознанной и терпеливой? У него под носом профурсетка шастает, пятой точкой виляет, а он на нее слюни пускает! Перевожу взгляд с вороха своих вещей на чемодан. Ну, побегу я к маме сейчас в соплях и слезах, а дальше что? На мои претензии покрутит у виска пальцем вместе с отцом, который видит в Егоре мужицкого мужика, и от такого можно и измены потерпеть. А что? Серьезный человек, в мальчиках души не чает, с меня пылинки сдувает, а еще на рыбалку можно съездить, и на этой рыбалке, если надо, то пьяного тестя вытащит из камышов. И толковый. Рукастый. Какой курятник забабахал! А курей каких заморских купил! Ни у кого таких нет в округе, только у моих родителей! Буду я дурой в глазах родителей со своими криками “Развод и девичья фамилия!” и выпнут они меня обратно к “нашему Егору Дмитриевичу”. Да, они его по имени-отчеству сейчас называют, а соседи их тихие, потому что зять-то у них какой-то бандит и лучше на глаза не попадаться. Сидят по своим домикам и тихо завидуют курятнику с заморскими курицами. Смеюсь. Похоже, курицы с медными перьями на грудке будут моим родителям дороже, чем их дочь и ее гордость. А там в перспективе еще маячит коровка редкой породы. Такая молочная, некрупная и с шоколадной шерстью. Ладно, мама и папа отменяются. Не поймут. Сядут на уши, начнут промывать мозги, что я дура, а муж мой - молодец. Потом все сведется к крикам и скандалам. Это они с Егором Дмитривиевичем никогда не ссорятся. В тридцать пять лет оказаться в луже. — Боже мой, — прикрываю глаза ладонью. Егор нагнул меня своей честностью. И если я сейчас поддамся упрямству и столкну семью к разводу, то это я буду истеричной идиоткой. Он же заявил, что хочет бороться за семью. За меня, а я вот, стерва такая, верещу о разводе и не даю ему шанса. Сыграл, как по нотам. Развод будет только моей ответственностью перед сыновьями и родственниками. Моей виной, что не боролась за крутого мужика, у которого стрелочка его компаса повернула налево. Выхожу из спальни, спускаюсь на первый этаж. Через минуту стою в дверях кухни, на которой Егор во всю кулинарит. На сковороде котлеты, в кастрюле бульон закипает. — А ты молодец, — проваливаюсь к косяку и щурюсь на его широкую спину. Оглядывается и приподнимает бровь. — Хорошо сыграл, — горько усмехаюсь я. — Мастерски, я бы сказала. Закидывает кубики картошки в бульон: — Ты подожди, борщ еще не сыгран, чтобы ты его хвалила. Отставляет миску и разворачивается ко мне: — Хотя это я зря, да? Мои смехуечки сейчас не заводят? — Нет. — А раньше заводили. Помнится мне то золотое время, когда ты кончала и смеялась. — Прекрати. — Я обожал это, — он с угрозой щурится, — у тебя там все сжималось. — Значит, об этом будет с психологом говорить? — вскидываю бровь, а у самой все внутри от слов Егора покрывается изморозью. — Ну, — скрещивает руки на груди. — Еще пожалуешься на меня, как тебя бесят мои тупые шутки. Глава 4. Вот эту берем Егор закидывает нашинкованную капусту в кастрюлю, зачерпывает ложкой бульон и дует на него. Мужик на кухне — это очень сексуально, но не после того, как он сказал жене, что у него стоит на другую. — На соль попробуешь? — Невероятно, — я выдыхаю, приподнимаю брови и сажусь за стол. Егор сам пробует бульон и откладывает ложку: — Вроде нормально. — Нормально? — повторяю я. — Ага. — Ничерта у нас ненормально! Егор вздыхает, переворачивает котлеты и закрывает сковороду крышкой: — С этим соглашусь, — вздыхает, — Инга… Мы можем, конечно, поскандалить, — подхватывает деревянную лопаточку и сосредоточенно мешает зажарку для борща. — И я… как бы тоже на грани, знаешь ли, но мы наговорим друг другу всякого неприятного. — А тебе, видимо, есть что сказать, — хмыкаю я. — Я пытаюсь быть… — Осознанным? — зло усмехаюсь я. — Да! — бьет лопаточкой по краю сковородки и замолкает, шумно выдыхая через нос и глядя перед собой. Цедит сквозь зубы. — Очень пытаюсь. Я замолкаю. Пытаюсь в мыслях разделить себя на двое. Вот одна я — шокированная предложением Егора сходить к семейному психологу. Разъяренная с бурлящей в груди ревностью. Вот вторая я — разумная и та, которая читала несколько книг об отношениях. И эта я ждала кризиса мужа. Что бы сейчас сказала вторая я первой мне? Эта вторая глупая и наивная зануда? “Твой муж запутался, и он просит у тебя помощи. Он не изменял, не завел на стороне роман, а пришел и честно признался.” Закрываю глаза и подпираю лоб кулаками. Какая же вторая я бесячая дура. Просто слов нет. А, может, Егор лжет? И интрижка все-таки была? Так. На работе не задерживался, всегда был со мной на связи, с телефоном по углам не ныкался, пароли от его гаджетов я знаю. Обычно не дергался, когда я заглядывала к нему в планшет, ноутбук или смартфон. Деловые поездки редкие. В командировки обычно отправляет своего заместителя. На рубашках сомнительных пятен от помады ни разу не находила. Презервативы по карманам не рассовывает. — Ой будто мужики не могут быть изворотливыми…