— Да, — он кивает. — И я считаю, что я заслужил того, чтобы ты сейчас прекратила играть в тупую скромницу и сказала мне про трусы. Ты от меня детей родила, Инга! Тебе их не ветром задуло! Стискиваю зубы, сжимаю кулаки и медленно выдыхаю. — Ты сейчас как-будто ежа родишь, — зло щурится на меня. — Да ты прям брызжешь сексом, ага. — Про трусы скажи, — поскрипывает зубами, — может, и забрызжу. Закрываю глаза, сглатываю и разжимаю кулаки. Он, что, думает во мне не осталось женской очаровательности? Или это я так думаю? Это я боюсь, что мои томные выдохи и сладкий голосок не тронет его. Это я боюсь фиаско перед ним. И мне страшно быть глупой и никчемной клушей перед ним. У меня аж ладони вспотели. — Ладно, — приглаживаю волосы и серьезно всматриваюсь в глаза Егора. — Я скажу, но это останется здесь. Только вздумай потом… в шуточки все это вывернуть. — Я и не думал… — Все, замолчи. Еще пару секунд, и я, скользнув взглядом по лицу Егора, поддаюсь к нему. Глаза в глаза. Ноги от ступней до колен уже не чувствую от страха и взволнованности. — Милый, — тихо шепчу я, опять сглатываю и закусываю губу, не отводя взгляда. Долгая томительная пауза, и продолжаю еще тише, — на мне новые трусики… кружевные… Ног теперь вообще не чувствую. И это не возбуждение, а страх того, что сейчас Егор усмехнется, поэтому я отшатываюсь и смотрю перед собой. — Трусики на тебе не кружевные, да? — тихо и хрипло спрашивает Егор. — Ты, что, не помнишь, какие на мне трусы? — складываю руки на коленях. — Я же при тебе сегодня одевалась, пока ты носки натягивал. Вот носки я твои помню. — Не помню, — задумчиво отвечает Егор. — С моими носками проще. Они либо черные, либо белые. Есть еще, конечно, веселенькие, но они у меня домашние. — Да, веселенькие, — медленно выдыхаю я. — С какими-то мишками, котиками, бананчиками. — Я вообще сам очень веселенький, — шепотом отзывается Егор. Я оглядываюсь, а он бровь вскидывает и улыбается: — Веселенький мишка. — А я тогда кто? — Злая лисичка. Лисички очень злыми бывают. Фыр-фыр-фыр. Как-то мне неспокойно становится под прямым взглядом Егора. К шее подкатывает волна мурашек. Тихий стук в дверь, и в кабинет возвращается Лидия. Садится в кресло напротив нас, подхватывает блокнот и ручку. — Ну, — она спокойно смотрит на нас. — Продолжим? — переводит взгляд на меня. — У вас вышло? Или возникли трудности? Глава 10. Мне очень страшно — У вашей жены получилось передать те интонации, которые вы от нее ждали? — Да, — Егор серьезно кивает. — Теперь пытаюсь вспомнить, какое на ней бельишко. — Можно я еще раз скажу, что все это — какое-то безумие, — возмущенно шепчу я. — Я когда шла сюда, то не думала, что мы будем разговаривать о моих, блин, трусах! О трусах с психологом! — Если ты так волнуешься, то там точно не кружавчики, — опечаленно вздыхает Егор. — И как это все нам поможет? — разворачиваюсь к нему. — Начнем с того, что я сегодня вообще о твоих трусах не думал, — глаза Егора вспыхивают недобрым огнем. — А вот сейчас думаю! Я вообще сейчас хочу встать и провести ревизию твоих трусов! И выкинуть те, которые мне не нравятся! — Это вообще нормально? — обращаюсь к Лидии. — Про трусы-то говорить с семейным психологом? — Знаете, у многих мужчин трусики их жен — больная тема, — она вежливо улыбается. — Все эти шутки про парашюты, панталоны… — Да, соглашусь, — Егор соглашается. — Все не с пустого места. — Я не хочу говорить о трусах, — скрещиваю руки на груди, — потому что это несерьезно. И не ношу я застиранные парашюты или растянутые лифчики. И придерживаюсь мнения, что все эти кружавчики могут, конечно, у мужчины что-то возбудить, но реальность такова, что и кружавчики могут стать обыденностью, которую муж не сможет вспомнить. — А кто говорит, что надо делать кружавчики обыденностью? — Лидия приподнимает бровь. — И речь сейчас не идет о том, что надо идти и скупать все кружавчики в мире… — Нет, не идет, да? — вздыхает Егор. — Речь все-таки о моменте и о том, что вы почувствовали, когда жена сказала о кружавчиках. — Любопытство. — Если вы сейчас еще потребует мне ему трусы свои показать, то я точно уйду. — Нет, не попрошу, — Лидия качает головой и вновь смотрит на Егора. — Вы часто чувствуете к жене любопытство? Я отворачиваюсь и закусываю губы. — Давно не испытывал. Вопрос, что сегодня на ужин не считается, да? — глухо усмехается он. — Первое домашнее задание, Инга, — Лидия переводит на меня бесстрастный взгляд. — Не показывайте мужу сегодня свои трусики до вечера. — Поверить не могу, — прикрываю ладонью лицо, — что наша первая встреча с психологом пришла к моим трусам. Я чего-то в этой жизни не понимаю, — убираю ладонь с глаз и цепко всматриваюсь в ее спокойное лицо. — Вы точно психолог? — Да, — отвечает она. — Со всеми моими корочками об образовании, повышении квалификации, дополнительных прослушанных курсах, практикумах я вас могу ознакомить, — делает паузу, — вы лучше посмотрите на мужа. Егор развернут ко мне всем торсом. Одна рука на колене, вторая на подушке дивана. И смотрит на меня, не моргая. Зрачки расширены. — Не слушай ты ее, — сглатывает. — Я же твой муж, Инга. Я имею право знать, что у тебя под юбкой. Кто если не я? Я, может, поэтому и женился на тебе, чтобы всегда знать, что за трусики на тебе. Я с тобой детей родил, дорогая. Какие могут у тебя быть от меня секреты? — Опять хохмачишь? — зло щурюсь я. — Ради трусов женился на мне? — Мне так больно, Инга, знать, что мое прекрасное чувство юмора теперь тебе не нравится. — Да я убить тебя готова, — зло шепчу я. — После того, что ты мне сказал. — Главное, что ты уже не думаешь о побеге, — он улыбается. — Я готов к смерти, но не к разводу. Хотя и к смерти не особо готов. Ты же сейчас не напишешь на моей надгробной плите, что я был любимым мужем. — Напишу. — Но скрепя сердце, — фыркает он. — Не от сердца это будет. — Потому что сдохнешь ты с мыслями о другой. — Сейчас сдохну с мыслями о твоих трусиках, — глухо отвечает он. — Поэтому сейчас я буду яростно отбиваться от тебя и не полезу в гроб. — А с мыслями бы о другой полез, что ли? — Я бы принял бы свою судьбу и твой гнев со всем смирением. — Он меня бесит! — рявкаю на Лидию и в отчаянии повторяю. — Бесит! Я не знаю, почему я пятнадцать лет назад решила, что у него острый юмор! Я не знаю, почему смеялась до слез и до боли в животе! Я аж хрюкала от его тупых шуток! — И это было прекрасно. — Заткнись! — вскакиваю на ноги и верещу на Лидию. — Я все осознаю! Он хороший отец, замечательный муж, он красивый! Но он меня бесит! И на вопрос почему, я отвечу знаете что? — Что? — Лидия даже не вздрогнула от моего крика.