17 часов с момента исчезновения – Дочь Энрико Кордеро? Вы вообще знаете, Меццанотте, кто он такой? – воскликнул комиссар, отрывая взгляд от протокола допроса, который только что вручил ему его инспектор. – Я думаю, предприниматель, – ответил Рикардо, который на самом деле имел об этом довольно смутное представление. – Он возглавляет крупную фармацевтическую фирму. Сложно найти кого-то, подобного ему, – он очень влиятелен. Для нас это дело неподъемное. Затем комиссар отпустил Рикардо, поспешив направить заявление в офисы главного прокурора, квестора и префекта. Вернувшись за свой стол, Меццанотте вскоре понял, что не может сосредоточиться на работе. Он пытался дозвониться до Лауры еще несколько раз, но ее телефон был отключен. Конечно, мобильник мог разрядиться, потеряться, сломаться, его могли украсть, или попросту не было сигнала. Молчанию Лауры можно было найти с добрую сотню объяснений. Однако Рикардо никак не мог избавиться от неприятного чувства. В последний раз Лауру видели, когда она выходила из центра прослушивания, около восьми часов вечера накануне. То есть выходило, что ее никто не видел уже семнадцать часов. Слишком много. Он с трудом мог поверить в то, что, реши Лаура куда-то пойти или уехать, она не связалась бы за все это время ни с ним, ни с Раймонди. Кто угодно, но не Лаура. Это казалось ему попросту невероятным. Если подумать, то причина, по которой она не предупредила руководителя Центра о том, что пропустит раздачу нуждающимся, могла быть той же самой, по которой она не позвонила ему накануне вечером. Если это так, то все, что с ней случилось, должно было произойти вскоре после того, как Лаура покинула Центр. Ему вспомнился эпизод с пансионом «Клара». Он считал, что достаточно надавил на этого червяка-наркоторговца, чтобы убедить его бежать без оглядки. А что, если он ошибся? Не было никакой гарантии, что Артан, несмотря ни на что, не останется в этом районе, намереваясь отомстить Лауре или, возможно, заставить ее открыть ему, где укрылась Соня. Что же ему теперь делать? Каждая минута бесценна, но, поскольку в дело были вовлечены высшие чины, машина расследования раскрутится не скоро. Как указал ему комиссар, это было особо важное дело, которое вряд ли можно поручить обычному железнодорожному полицейскому участку. Поэтому Меццанотте не обладал достаточными полномочиями, чтобы разобраться с ним самостоятельно. Но терять время было нельзя, и он не мог оставаться безучастным. Рикардо связался с Мобильным отделом и сообщил данные албанского наркоторговца, попросив коллег под благовидным предлогом провести в отношении него проверку. Сотрудник полиции по борьбе с наркотиками заверил его, что сообщит ему об этом как можно скорее. Затем Меццанотте позвонил Шизику, которому приказал шевелиться и поспрашивать среди вокзальных наркоманов. Ему нужно было выяснить, не показывал ли Артан здесь в последнее время свою уродливую рожу, и, раз уж на то пошло, не видел ли кто-нибудь накануне Лауру в штаб-квартире Центра помощи между восемью и девятью часами вечера. Что еще? В этот момент, решил Рикардо, самое срочное дело – пойти и опросить волонтеров Центра, видевших Лауру последними, до того, как ее следы были потеряны. Воспоминания действительно быстро стираются, и чем больше времени проходит, тем больше риск, что какая-то важная деталь навсегда канет в тумане памяти. После этого он напишет отчет, который будет передан тому, кому поручат это дело. 20 часов с момента исчезновения – Доброе утро, я бы хотел поговорить с заместителем комиссара Де Фалько. Это инспектор Рикардо Меццанотте из «Полфера», центральный оперативный сектор Милана. – Я ищу его, оставайтесь на линии, – сказала секретарша полицейского управления, затем перевела звонок в режим ожидания. Едва вернувшись в участок, Меццанотте отправился узнать новости у своего руководителя, который сообщил ему, что расследование дела о пропавшей девушке было поручено заместителю комиссара Ренато Де Фалько из Мобильного отдела. Рикардо не знал его лично, но был наслышан о нем. Он считался крутым парнем и имел большой опыт в делах о похищениях. В 1980-х и 1990-х годах Де Фалько входил в состав межведомственных подразделений, созданных для расследования самых сенсационных похищений в городе. Если выбор пал на него, это означало, что высшее руководство серьезно отнеслось к этому вопросу. И что они опасаются худшего. Меццанотте сразу же приступил к расшифровке и включению в служебный отчет записей, сделанных им во время посещения Центра помощи, которое, по правде говоря, дало довольно скудные результаты. Единственными значимыми свидетельствами были показания двух добровольцев, которых Леонардо Раймонди указал ему как наиболее близких к Лауре: Вилмы Нитти, броской и довольно хорошо сохранившейся шестидесятитрехлетней бывшей проститутки, и Лориса Капотонди, двадцатипятилетнего качка с кокаиновой проблемой за плечами, который тут же стал кипятиться. Никто из них не знал, какие дела могли быть у Лауры после работы, и не заметил, чтобы она была более нервной или обеспокоенной, чем обычно. Напротив, по словам Вилмы, на которую Лаура всегда производила впечатление человека, несущего неизвестно какую тайную ношу, в последнее время она выглядела более спокойной, как будто ей стало легче. Когда их спросили, заметили ли они в ней что-то странное или отличающееся от обычного, оба упомянули ее одежду: откровенное летнее платье, уже описанное Раймонди в его заявлении, явно необычное для той, кто всегда одевается очень скромно. Когда Рикардо спросил Вилму, знает ли она, почему Лаура надела его в тот день, та ответила с оттенком злобы: – Честно говоря, я думала, что у нее свидание с вами, инспектор. Начав допрос Лориса, Меццанотте задумался, не стоит ли включить этого красавчика в число подозреваемых. Вилма говорила, что он ухаживает за Лаурой, хотя и безуспешно. Это был мотив: гнев из-за постоянных отказов может довести человека до необдуманных поступков. Но в тот вечер Лорис был одним из последних, кто вышел из Центра, намного позже Лоры, и тем не менее он искренне беспокоился о ней и стремился к сотрудничеству. Среди вещей, которые он отметил, было то, что, уходя, Лаура повернула не направо, как всегда делала, чтобы добраться до своей трамвайной остановки на площади Четвертого Ноября, пересекая Вагонную галерею, а в противоположную сторону. Выйдя из Центра помощи, Меццанотте осмотрелся. С левой стороны желающим покинуть площадь предлагались, по сути, три дороги: улица Ферранте Апорти, которая на большом протяжении шла вдоль путевой стены; подземный переход, через который можно было попасть на улицу Тонале, расположенную на другой стороне от вокзала; и улица Перголези, ведущая на площадь Кайаццо. По какой из них могла пойти Лаура? Возможно, ни по одной из трех, поскольку нельзя исключить, что, вольно или невольно, она села в поджидавшую ее машину. …Раздражающая мелодия звучала в ухе Рикардо уже в двадцатый раз, когда его наконец соединили. – Заместитель комиссара Де Фалько. – Доброе утро, я инсп… – Я знаю, кто вы, Меццанотте, – прервал его нарочито грубый мужской баритон на другом конце линии. – Я хорошо знал вашего отца. Я служил под его командованием много лет и могу сказать одно: вы не одного поля ягоды. «Еще один, кому не понравилось, что я обличаю коллег, – вздохнул про себя Рикардо, – и кто считает своим долгом выказать мне свое презрение. Но неужели он думает, что отец позволил бы им все спустить с рук? Как, черт возьми, он мог такое подумать?» – Да, хорошо, – ответил он, с трудом овладевая собой; ему нужна была информация, которую мог дать этот человек. – Я и не утверждал, что мы похожи. Мы оба понимаем, что второго такого нет на свете, не так ли? Послушайте, это я подал заявление о пропаже Лауры Кордеро, которую знаю лично. Я просто хотел узнать, выяснили ли вы что-нибудь, и предложить вам свое сотрудничество. – Расследование только начинается, – сказал Де Фалько, смягчив тон, видимо удивленный его покладистостью. – Однако мы проверили: в больницах и моргах она не обнаружена. Пытаемся связаться с родителями, которые сейчас находятся на дорогом курорте посреди лесов Коста-Рики, но связь затруднена. Компания Энрико Кордеро взяла на себя ответственность за доставку сообщения, но, похоже, это займет некоторое время. Тем не менее они предоставили нам фотографию девушки и некоторую необходимую информацию. По словам консьержа и данным системы видеонаблюдения здания, где живет синьорина Кордера, она не вернулась домой после того, как ушла рано утром в пятницу. Мы уже обнародовали ее контактные данные и сделали запрос на доступ к записям ее телефонных разговоров и к движению средств на кредитных картах. – Ее дом уже обыскали? – Разумеется, мы намерены это сделать. Но предпочитаем сначала получить разрешение отца, прежде чем продолжить. Учитывая важность этой семьи, мобилизация ресурсов максимальна, даже если на данный момент нет особых причин для тревоги. Мы склонны исключить возможность несчастного случая или самоубийства, и пока ничто не указывает на то, что она была похищена. Наиболее вероятной гипотезой остается временное и добровольное исчезновение. Если хотите знать мое мнение… Она исчезла в пятницу вечером, и, если мы не найдем ее сами, в конце выходных она появится снова как ни в чем не бывало. В конце концов, кто может ее винить: она молода, красива, богата… Ее родителей здесь нет, чтобы присмотреть за ней, и она воспользовалась возможностью потусоваться где-нибудь с другом, возможно на роскошной вилле у озера, где они слишком заняты, чтобы заметить, что ее телефон разрядился, если вы понимаете, о чем я… Меццанотте хотел возразить, что он ошибается, что Лаура не такая, но прикусил язык. Это было бы не очень профессионально с его стороны, и если он не хочет дать коллеге повод вычеркнуть его из расследования, лучше не ввязываться слишком эмоционально. Кроме всего прочего, мог ли он действительно исключить, что тот был прав? Рикардо практически ничего не знал о личной жизни Лауры. А когда он спросил ее об этом, она не ответила. Возможно, уже встречается с кем-то… – Будем надеяться, что так оно и есть, – выдавил Меццанотте. – В любом случае, я хотел помочь и, чтобы сэкономить время, взял на себя смелость опросить операторов в Центре, где Лаура Кордеро работает волонтером. Я отправил вам свой отчет по факсу, прежде чем позвонить. – Да, мне принесли, я как раз изучал его. Я пошлю одного из своих людей позаботиться об этом, а также получить записи с любых камер наблюдения в округе. В любом случае, спасибо, инспектор… – Де Фалько молчал несколько секунд, и Меццанотте уже решил, что разговор окончен, но тот добавил: – Вы сказали, что знаете ее. У вас есть что-нибудь еще о Лауре Кордеро, что может быть нам полезно? Меццанотте колебался. Следовало ли ему доложить о своих подозрениях относительно Артана? Он рисковал попасть в неприятности. Де Фалько мог использовать против него тот факт, что он уладил дела в пансионе «Клара», скажем так, неофициальным путем. Рикардо решил пока помалкивать, но пообещал себе, что если найдет хоть малейшее подтверждение причастности албанского наркодельца к исчезновению Лауры, то немедленно сообщит ему об этом, даже если это будет означать рискнуть тем, что осталось от его карьеры. – Нет, больше ничего. – Вы в этом точно уверены, инспектор? – настаивал заместитель комиссара тоном, который теперь звучал завуалированно обвинительным. – Из вашего служебного рапорта я понял, что вчера вечером у вас с Кордеро была назначена встреча. Вы уверены, что ничего не упустили? Каков был характер ваших отношений с пропавшей девушкой? – На что это вы намекаете? – возмутился Меццанотте. Пытался ли Де Фалько спровоцировать его или просто сомневался в его правдивости? – Ничего, инспектор, ничего. Вы тоже знаете, что в ходе расследования необходимо изучить все возможные версии. Но давайте пока оставим это. Возможно, позже у нас будет возможность вернуться к этому вопросу, – заверил его Де Фалько, не скрывая своего удовлетворения тем, что ему удалось заставить Рикардо выйти из себя. – А теперь я должен попрощаться. И последнее: мы знаем, что делаем, и полностью контролируем ситуацию; самодеятельность нам тут ни к чему. Поэтому, пожалуйста, давайте работать и не предпринимать больше никаких инициатив в будущем. Разве вы уже не заняты тем, что гоняетесь за нищими и карманниками у себя на вокзале? «Да пошел ты, высокомерный урод», – подумал Меццанотте, бросая трубку с такой силой, что все присутствующие в комнате офицеров вздрогнули. 20 часов с момента исчезновения – Давайте, давайте, убирайтесь! Пятеро выходцев с Востока, все тридцати-сорока лет, спустились по ступенькам, произнося сквозь зубы непонятные оскорбления на своем языке в адрес полицейских. Поводом для вмешательства «Полфера» стали жалобы нескольких пассажиров на бродяг, нашедших убежище от жары в этот летний день на вершине одной из двух парадных лестниц, ведущих на железнодорожный этаж из вспомогательных атриумов. Маленькая группа расположилась на скамейках между внушительными колоннами, ведущими в Главную галерею, с большим запасом белого вина в картонных коробках. Сообщалось, что заметно нетрезвые люди приставали к проходящим девушкам и мочились на колонны. Меццанотте, слишком сильно нервничая, чтобы оставаться за своим столом, решил взять дело в свои руки, прихватив с собой и Колеллу. Оставшись одни среди мраморных плиток, пропахших мочой и дешевым вином, двое друзей посмотрели друг на друга, качая головами. Те парни должны были просто поблагодарить их: к счастью для них, им не хотелось подавать рапорт за такую ерунду, поэтому полицейские просто позволили им уйти, даже не потрудившись установить их личности. Затем вернулись в отдел. Несмотря на то что вместо курток на них теперь были рубашки летней формы с короткими рукавами, Колелла был весь в поту. – Есть ли какие-нибудь новости? – спросил он Меццанотте. – Пока нет. – Вот увидишь, все образуется. Должно быть, у нее случилась какая-то неприятность, из-за которой она пока не может выйти на связь, но скоро выйдет. – Так думает и человек, ведущий расследование, но я не уверен, – ответил Меццанотте. С того момента, как Раймонди заявился в офис, объявив об исчезновении Лауры, Рикардо охватило тревожное чувство, которое становилось тем сильнее, чем дольше длилось ее молчание. Он чувствовал, что что-то не так; непохоже на нее, чтобы она вот так исчезала. Но было и что-то еще. Его обеспокоенность показала, что Лаура небезразлична ему больше, чем он готов был признать это до данного момента. Зазвонил его мобильный телефон. Увидев, кто это, Меццанотте поспешил ответить. – Привет, инспектор. – Шизик, что случилось? Узнал что-нибудь? – Не о твоем дилере. Албанец не появлялся уже несколько дней, и некоторые из его постоянных клиентов начали вроде как добывать товар в других местах. Однако… Наркоман замолчал. Меццанотте слышал, как он с кем-то разговаривает, но Шизик отодвинул свой мобильный телефон ото рта, так что Рикардо не мог разобрать, что он говорит. – Однако?.. – Да, извини, – продолжил Шизик. – Я в киоске, том, что рядом с автомобильным туннелем под вокзалом, знаешь, да? Я разговаривал с одним парнем, который сказал, что видел, как одна девушка проходила мимо прошлым вечером, когда он собирался уколоться. Лаура Кордеро… – Ты уверен, что это была она? – Эй, теперь все здесь знают нового волонтера из Центра. Некоторые люди стали ходить туда только потому, что надеются на интервью с ней. Знаешь, она не только сексуальная, но и очень милая и отзывчивая. Всегда из кожи вон лезет, чтобы хоть как-то помочь таким, как мы. – Хорошо, хорошо… Где это было? Информатор не ответил, вернувшись к разговору с человеком, который был там вместе с ним. – Шизик? Черт возьми, Шизик, ты еще там? – Да, чувак, я здесь. Где что было? – Этот парень, где он ее видел? Она была с кем-нибудь или одна? – А, нет, он сказал, она была одна. Он видел ее в туннеле. Хорошее место для кайфа, тихое и укромное. Я и сам время от времени пользуюсь им, – ответил Шизик. – Слушай, мне пора идти… – Куда собрался?! Я хочу поговорить с ним. Ты должен отвести меня к нему сейчас же! – Я реально не могу сейчас, у меня дела.