– Хрен тебе, Шизик! Чего это тебе нужно свалить так срочно? Уколоться собрался? – Извини, инспектор, я тороплюсь. Я позвоню тебе, как только смогу, клянусь. И Шизик дал отбой. Меццанотте попытался перезвонить ему, но информатор отключил свой телефон. 23 часа после исчезновения Рикардо посмотрел на часы над дверью комнаты офицеров: 7:08 вечера. Прошло уже два часа, а этот придурочный Шизик еще не появился. Где его, черт возьми, носит? Несколькими минутами ранее ему позвонил коллега из отдела по борьбе с наркотиками. Труп, пролежавший в морге Бриндизи несколько дней, был опознан утром как Артан Керуши. «В него четыре раза выстрелили из пистолета калибра 7.65 мм, один раз в затылок – вероятно, в рамках разборок между наркоторговцами», – говорилось в отчете. В его кармане нашли билет на корабль до Влёры. Он хотел бежать в Албанию, говорил себе Рикардо, но поставщики поймали его раньше. По сути, это он убил его, но Меццанотте не чувствовал себя виноватым. Ни капельки. Гнусный кусок дерьма получил по заслугам. Таким образом, Артан не имел к исчезновению Лауры никакого отношения, что, с одной стороны, радовало, но, с другой, все усложняло. Рикардо необходимо было поговорить с тем наркоманом, который утверждал, что видел Лауру, а для этого ему срочно требовался Шизик. «К черту, – подумал инспектор, – пойду и найду его». Выходя из отдела, он достал мобильник и уже собирался набрать номер Лауры в тысячный раз, но потом сдался. Бесполезно. Если б она, снова взяв трубку, увидела череду неотвеченных звонков, то, Рикардо был уверен в этом, перезвонила бы ему. Оказавшись на улице, на площади Луиджи ди Савойя, он заметил среди прохожих хромающего Генерала. Сожалея о том, как обошелся с ним в прошлый раз, инспектор улыбнулся ему, поднеся руку ко лбу, но реакцией старого бродяги было недоуменное выражение лица и вжатая в плечи голова. Лишь только Меццанотте собрался подойти к нему и извиниться, Генерал резко повернулся на каблуках и заковылял прочь, оглядываясь. «Должно быть, действительно испугался», – подумал Рикардо, испытывая жгучее чувство вины. У красочного киоска, прижавшегося к стене вокзала рядом со входом в подземный переход, собралась небольшая толпа. С первого взгляда и не догадаешься, но одно из лучших домашних мороженых в городе производилось именно в этом маленьком обшарпанном заведении. Меццанотте подошел к нему сбоку, чтобы избежать скопления людей, и позвал одного из двух мужчин, находившихся внутри. При виде полицейской формы мороженщик поморщился, но тут же оставил торговлю и подошел к нему. – Да, офицер. – Инспектор, – поправил Меццанотте. – Ты знаешь Шизика? – А кто ж его не знает? – Я ищу его. Я знаю, что он был здесь пару часов назад. – Он хороший парень, инспектор. Он колется, это правда, но и мухи не обидит… – Мне просто нужно поговорить с ним, это важно, – попытался успокоить его Меццанотте. – У него нет проблем, с ним ничего не случится. Мужчина недоверчиво кивнул, не открывая рта. – Так ты скажешь мне, видел ли его, или мне позвонить в Совет по гигиене и предложить, чтобы они устроили тебе проверку? Нелегко соблюдать все санитарные нормы и правила в таком месте… – Да, он был здесь, – сдался мороженщик, покачав головой. – Мы предложили ему фисташковый рожок с ванилью, если хотите знать. С ним был какой-то парень; думаю, они ушли вместе. – Вы знаете, кто это был? – Никогда не видел этого типа раньше. Но я готов поспорить на свои яйца, что он торгует наркотой. – В какую сторону они пошли? Мужчина указал в направлении улицы Ферранте Апорти. Перейдя улицу напротив входа в подземный переход, Меццанотте бросил взгляд в темноту туннеля. О чем, черт возьми, думала Лаура, идя поздно вечером одна в этот мрачный водоворот? Почему, если она хотела попасть на противоположную сторону вокзала, не пошла своим обычным путем через Галерею делле Карроцце? Если предположить, что это действительно так – а это свидетельство наркомана, – его еще предстоит проверить. На первом участке улицы Апорти две проезжие части разделяла клумба, обсаженная деревьями. Меццанотте шел по пешеходной дорожке между липами. Справа он миновал внушительное здание Палаццо делле Посте, которое являлось частью комплекса Центрального вокзала и было построено в том же архитектурном стиле. Слева от него, за мощной бетонной стеной вокзала, находился заброшенный грузовой двор, где инспектор был несколькими днями ранее. «Куда же подевался Шизик?» – спросил себя Рикардо, оглядываясь по сторонам. Обычно днем он никогда не отходил далеко. А если только что купил дозу, то, скорее всего, нашел подходящее место, чтобы уколоться где-нибудь неподалеку. Тем временем Меццанотте подошел к тому месту, где над его головой, на уровне железных конструкций, заканчивались навесы, закрывающие выездной двор. Дальше по эстакаде начинались арки соединенных складов, смутно напоминающие римский акведук и обязанные своим названием тому, что они были соединены проходящими через них рельсами. Когда Рикардо увидел жилистую фигуру, скрючившуюся на скамейке в нескольких метрах впереди него по дорожке, он вздохнул с облегчением. Невероятного цвета костюм, в который был одет бродяга, не оставлял места для сомнений. Инспектор подошел к своему информатору, надеясь, что тот не слишком под кайфом и с ним можно будет продолжить разговор. – Эй, – он потряс его за плечо. – Я ждал твоего долбаного телефонного звонка, помнишь? Голова Шизика откинулась назад: закаченные глаза, восковой цвет лица, струйка пенистой слюны в уголке рта. Он все еще держал шприц; на руку был наложен жгут. Не нужно даже было щупать пульс – он был мертв. Передоз… «Бедный Шизик, – подумал Рикардо со сжимающимся сердцем, проводя рукой по лицу бродяги, чтобы закрыть ему глаза. – Как ты мне когда-то говорил? “Пока смерть не разлучит нас…” Ну вот ты и ушел в объятия любимой». 26 часов с момента исчезновения – Разве ты не собираешься это есть? Меццанотте подвинул половину своего сэндвича другу. – Нет, Филиппо, это все твое. Инспектор массировал свою больную от усталости и напряжения шею. Он дежурил уже двенадцать часов подряд, и беспокойство о судьбе Лауры теперь буквально пожирало его. Время шло, а о ней по-прежнему не было никаких известий. Рикардо должен был осветить ту черную дыру, которая поглотила ее, но не знал, как это сделать. В какой-то момент он не устоял и решился позвонить Де Фалько. Не скрывая своего раздражения по поводу его попытки вмешательства в расследование, заместитель комиссара поспешил сообщить ему о развитии событий, вернее об их отсутствии: после обнародования личных данных девушки о ней по-прежнему ничего не было слышно; проверки камер наблюдения и кредитных карт оказались безуспешными. Что касается ее мобильного телефона, то он перестал подавать сигналы в 20:33, когда Лаура еще находилась в районе вокзала. Связаться с ее родителями пока не удалось; оставалось надеяться, что он сможет сделать это на следующее утро. – Другие идеи? Предложения? Ничего? – спросил Рикардо у Колеллы и Минетти, которые лишь тупо смотрели на него, не говоря ни слова. В тот вечер атмосфера в бывшей кладовке была унылой. Исключительно из чувства долга, чтобы подвести итоги своего расследования, в конце рабочего дня, как обычно, Меццанотте собрал своих недовольных коллег. Их смена уже давно закончилась, и они не могли дождаться, когда отправятся домой. Закусывая жуткими резиновыми сэндвичами, которые по достоинству оценил только Колелла, они в миллионный раз пересмотрели имеющиеся в их распоряжении данные, выдвигая по ходу дела новые гипотезы, которые тут же отбрасывались как явно несостоятельные. Суровая правда заключалась в том, что расследование зашло в тупик, из которого не было возможности выбраться. Несмотря на все усилия, им не удалось найти никого, кто знал бы что-нибудь о Призраке или о таинственных сделках, которые, как предполагалось, происходили в подземных помещениях вокзала. У них не было возможностей, чтобы обыскать их. Более того, после смерти Шизика и исчезновения Амелии Меццанотте лишился своих информаторов на вокзале. – Инспектор, если у нас больше ничего нет, мы пойдем, – робко объявил Минетти, видя, что тот задумался. – Да, да, – произнес Рикардо, рассеянно взмахнув рукой и даже не обернувшись. Выбраться из того тупикового положения, в которое они попали, им мог помочь только сам Призрак. Однако, похоже, у него не было ни малейшего намерения делать это. Прошло уже шесть дней с момента попытки похищения ребенка, а он, судя по всему, и носа не высовывал из своего логова. А если комиссар был прав и Призрак исчез? Струсил и залег на дно… А может, и нет. Эта мысль поразила его внезапно и яростно, как удар по лбу. Может, он уже сделал свой ход? И он, Рикардо, был таким идиотом, что не догадался об этом сразу… 26 часов с момента исчезновения Хотя повсюду – на Виа Сольферино, Корсо Гарибальди, в переулках Брера – ночная жизнь в выходные дни шла полным ходом, Виа деи Кавальери дель Санто Сеполькро казалась заключенной в пузырь спокойствия и тишины. Остановившись перед воротами, Меццанотте поднял взгляд на увитый плющом фасад роскошного жилого дома, над которым в черном беззвездном небе плыла бледная луна. Он не переставал задаваться вопросом, почему и как не додумался до этого раньше, но на самом деле ответ был очень прост. Рикардо не думал об этом, потому что его разум отказывался рассматривать такую возможность. Он был слишком увлечен, его чувства к Лауре мешали ему ясно мыслить. Призрак искал жертву для своих кровавых ритуалов, а Лауру последний раз видели вечером в районе вокзала. Сколько времени ему понадобилось для того, чтобы сложить два и два? Всего лишь предположение – но его было достаточно, чтобы наполнить сердце Рикардо мучительной болью. Он должен был выяснить, насколько оно обоснованно. И как можно быстрее, потому что если Лаура действительно попала в лапы Призрака, нельзя терять ни минуты. От одной мысли о том, что он может с ней сделать, у Меццанотте по коже поползли мурашки. Единственный способ понять, что с ней произошло, – это восстановить ее передвижения, проследить ее шаги. Что она делала накануне вечером? Куда направлялась? Де Фалько и его люди хорошо продвигались до сего момента, Рикардо был вынужден это признать. Они сделали все, что нужно было сделать. Они не успели провести только одно следственное действие. Заместитель комиссара сказал, что предпочитает получить разрешение Энрико Кордеро перед обыском его квартиры, и надеется получить его завтра. Слишком долго. Он сам позаботится об этом. Проведение незаконного обыска – не шутка. Это грозило Рикардо серьезными последствиями, как не преминул заметить тоненький голосок в его голове. Впрочем, если б он всегда слушал его, то, конечно, избавил бы себя от многих неприятностей, но и не совершил бы некоторых вещей, которыми больше всего гордился… Меццанотте подошел к переговорному устройству и нажимал на кнопку с надписью «Смотритель», пока ему не ответили с зевком: – Да, кто это? – Полиция, откройте. – Что? Так поздно? Но… – Откройте, я сказал. Несколько секунд ожидания, затем в ночи раздался щелчок отпираемого замка. Рикардо открыл ворота и пошел по короткой асфальтированной дорожке ко входу в здание. В коридоре, за стеклянной дверью, его ждал мужчина лет шестидесяти, с намечающейся лысиной и довольно внушительным пузом. Он поспешно набросил пиджак на рубашку, наполовину вылезшую из брюк.