Клерк за столом выгнул бровь. – Да, они находятся в конце помещения, но… Не дав ему договорить, Меццанотте большими шагами направился в указанном направлении. Чем дальше он заходил в эту бетонную пещеру, достаточно широкую для того, чтобы по ней мог легко проехать грузовик, тем яснее чувствовал, как его грудь сжимается в тисках страдания. Он понял, что боится того, что может найти. Он твердил себе, что ничего нельзя сказать наверняка и, возможно, Призрак не имеет никакого отношения к исчезновению Лауры. Но альтернативные гипотезы, крутившиеся у него в голове, также, мягко говоря, не радовали: она нашла детей, но те были не одни, и их родителям или тем, кто их эксплуатировал, не понравилось, что кто-то лезет в их дела; она нашла не детей, а каких-то негодяев, которые, похоже, только и хотели, чтобы им преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой такой лакомый кусочек… Короче говоря, в конце этого зала его мог ждать труп. В нем начала нарастать неосознанная ярость по отношению к Лауре, не оставляя сомнений в том, что он влюбился в нее по уши – влюбился в эту девушку, которую едва знал и еще меньше понимал. Как раз то, чего ему сейчас не хватало… Но она, она-то чем думала? Как она могла действовать так безрассудно, наплевав на все опасности этих мест? И что мешало ей попросить его о помощи, как она уже делала, попав в беду в пансионе «Клара»? Почему пустилась в эту авантюру одна, даже не попытавшись поговорить с ним? «Она тебе кого-то напоминает?» – прошептал тоненький голосок. Не будь он сам таким же, непременно отругал бы ее за глупость и самонадеянность. Достигнув порога подземной лестницы, Рикардо взял свой фонарик и посветил им в сгустившуюся внизу темноту. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти то, за чем он пришел. В нескольких шагах перед ним на полу среди мусора и обломков лежала брошенная сумка. Ровно такая же была перекинута некогда через плечо Лауры. Меццанотте повел фонариком, ожидая с замиранием сердца, что в любой момент в луче света появится ее тело, но не увидел ничего, кроме разбитого мобильного телефона. Затем с облегчением отметил, что следов крови не видно. Инспектор склонился над сумкой и рылся в ней, пока не вытащил бумажник и достал из него удостоверение личности. Это была Лаура, потрясающе красивая даже на казенной фотографии. В отделении для денег лежали семьдесят евро. Это было не ограбление. 2 34 часа с момента исчезновения – Здравствуйте, комиссар Далмассо! Надеюсь, я вас не разбудил. Знаю, что сейчас воскресное утро, но… – Нет, Меццанотте, вы меня не разбудили. Я на своей лодке, на озере, готовый к отплытию. У меня скоро регата, но что-то мне подсказывает, что сейчас вы мне все испортите… Так что же случилось такого срочного, что не может подождать до понедельника? – Это о Лауре Кордеро, помните, о пропавшей девушке… – Я о ней прекрасно помню, но бесполезно спрашивать меня о ней каждые два-три часа – новостей у меня нет, и я не вижу причины, по которой они должны появиться, поскольку это дело не для железнодорожной полиции. – Они есть у меня. – Вот как?.. Интересно, откуда? Ведь у вас нет никаких полномочий, чтобы заниматься этим делом. Не лучше ли вам вместо этого сосредоточиться на убийце животных? Вы из кожи вон лезли, чтобы вам поручили это расследование, но пока, похоже, ничего особенного не сделали… – Я как раз об этом. Я думаю, что Кордеро была похищена Призраком. Помолчав несколько мгновений, Далмассо выдал нечто среднее между фырканьем и вздохом. Затем попросил инспектора объясниться подробнее, и Рикардо рассказал о том, что он обнаружил на подземной лестнице. К его удивлению, вместо того чтобы рассердиться, начальник сразу же отнесся к делу очень серьезно. – Хорошо, дайте мне время сделать несколько телефонных звонков и вернуться в город. Я постараюсь как можно скорее назначить совместную встречу с представителем Мобильного отдела. И держите себя в руках. 39 часов после исчезновения Прибыв во Дворец правосудия, Меццанотте обнаружил, что все уже собрались. Он немного опоздал, поскольку заезжал в больницу, чтобы снять швы. На самом деле процедура должна была быть только через несколько дней, но Рикардо решил опередить события, понимая, что в ближайшие несколько часов ему понадобится быть в форме. Врач, снимавший швы, сначала был против и согласился только после осмотра раны на боку, которая оказалась в хорошем состоянии. За столом в зале заседаний сидели комиссар Далмассо, представитель прокуратуры Рицци, заместитель комиссара Де Фалько и человек, которого они никогда раньше не видели, – 50-летний мужчина с бородой и светлыми волосами, в сшитом на заказ костюме, перед которым другие участники заседания в своих дешевых потрепанных костюмах выглядели просто нищими. Его представили как Джулио Тафури, магистрата, отвечающего за расследование исчезновения Лауры. Невыспавшийся и измученный тревогой, Меццанотте нервничал. Он не в первый раз оказывался в подобной ситуации, но в дни убийств на кольцевой дороге женщина в руках преступника ничего не значила для него в личном плане, и он хотя бы приблизительно понимал, сколько времени у него есть на ее спасение. Однако в случае с Лаурой нельзя было исключать, что Призрак разрывает ее на куски именно в эти минуты и что вскоре они найдут ее расчлененное тело где-то на территории вокзала. При одной только мысли об этом Рикардо почувствовал, как его сердце тоже вырывают из груди. Первым, минуя всевозможные формальности и любезности, слово взял Де Фалько. – Я надеюсь, что вы созвали нас сюда в воскресенье по уважительной причине. Особенно учитывая, что расследование не касается вас, и я уже предупредил вас, что не потерплю дальнейшего вмешательства с вашей стороны. Меццанотте предвидел враждебность заместителя комиссара и подготовил линию обороны. – Речь шла о том деле, которым я занимаюсь. Я шел по следу человека, который несколько дней назад напал на платформе на женщину и пытался похитить ее сына, и в подвале вокзала наткнулся на это, – сказал он, демонстративно бросая на стол сумку Лауры. – Это принадлежит Лауре Кордеро, в бумажнике есть ее удостоверение личности. Я считаю весьма вероятным, что она была поймана Призраком. Если это так, то синьорина Кордеро в серьезной и непосредственной опасности. – Вы говорите, что следили за ходом вашего дела? – злобно усмехнулся Де Фалько. – Тогда почему сегодня утром, когда нам наконец удалось связаться с отцом девочки, он рассказал мне о странном обыске, который, согласно сообщению, оставленному на его мобильном телефоне портье, был проведен в доме Кордеро прошлой ночью? Тогда я не знал, что ему ответить, поскольку ни я, ни заместитель Тафури еще не отдавали распоряжений о проведении обыска. Затем портье, когда его расспросили об этом, сказал нам, что тот ночной визит совершил один полицейский, подходящий под ваше описание. Итак, Меццанотте, в тот раз вы тоже занимались вашим делом? Неужели вы думали, что этот парень, Призрак, прячется там? – с сарказмом заключил он. Глаза комиссара Далмассо расширились. – Он мне ничего не говорил, – воскликнул он, как бы давая понять, что не имеет к этому никакого отношения и дистанцируется от своего подчиненного. – Вы действительно сделали это, инспектор? Такого поворота Меццанотте не ожидал – ибо надеялся, что его вторжение в дом Кордеро будет раскрыто не так скоро. Но в тот момент ему было наплевать. Первоочередной задачей было разыскать Лауру, все остальное отходило на второй план. – Да, это правда, – сказал он, подавшись вперед и положив руки на край стола, – я сделал это, и если придется, отвечу за последствия. У меня возникли подозрения, и я отправился искать подсказки в том месте, куда еще никто не заглядывал. Но сейчас на это нет времени. Вы должны прочесать вокзальные подземелья с как можно большим количеством людей. И делать это надо быстро. – Вы отправились искать улики, – холодно прошипел Де Фалько, – или заметать следы? – На что это вы намекаете? – воскликнул Меццанотте, изо всех сил пытаясь сдержать поднимавшийся внутри гнев. – Эти ваши постоянные вмешательства весьма подозрительны, особенно в свете того, что у вас были близкие отношения с некоей девушкой – и что вы должны были встретиться с ней в ночь, когда эта девушка исчезла… – Эй, полегче! Давайте не будем заходить слишком далеко, – вмешался в его защиту Рицци. – Поведение Меццанотте было определенно прискорбным – то есть давайте признаем, что он облажался, – но до предположений о его причастности к похищению еще далеко. Я бы лучше сосредоточился на этой находке, на сумке… – Сумка ничего не значит, – пробурчал Де Фалько, который, похоже, не собирался сдаваться. – Если предположить, что не он сам подложил ее, чтобы направить расследование по ложному следу, то ее мог принести туда из другого места кто-то еще, чтобы просто спокойно порыться в ней… – Это исключено, – ответил Меццанотте сквозь стиснутые зубы. – В сумке остался кошелек, в котором было довольно много денег. В этот момент в комнату вошел мужчина с листом бумаги для факса. Он извинился за беспокойство, подошел к Тафури и что-то прошептал ему на ухо, протягивая факс. Все присутствующие молча ждали, пока магистрат читал. Закончив, он объявил серьезным тоном: – Господа, это все меняет. У меня в руках текст требования о выкупе, только что доставленный другу семьи Кордеро. Похитители требуют два миллиона евро за освобождение девушки. Теперь мы официально имеем дело с похищением. Де Фалько, это ваша область; вы знаете, что делать. – Конечно, доктор Тафури, я сейчас со всем разберусь, – произнес заместитель комиссара, вставая на ноги. – Что? – удивленно переспросил Меццанотте, медленно осознавая происходящее. – Подождите, – попытался он привлечь всеобщее внимание, – мы все равно должны начать поиски в подземельях… – Мне кажется, что требование выкупа исключает участие в расследовании этого человека, – злорадно возразил Де Фалько, на мгновение оторвавшись от мобильного телефона, с которого уже вовсю отдавал приказы и распоряжения. – Да уж вымогательство не очень соответствует поведению психа, приносящего жертвы кровавому африканскому божеству, – заметил Рицци, также пораженный этим неожиданным поворотом. – Но это может быть подделка, – слишком резко настаивал Меццанотте, чувствуя, что ситуация выходит из-под его контроля. – Пока мы не уверены в подлинности письма, было бы безответственно упускать возможность того, что это был Призрак. Иначе может быть слишком поздно… – Успокойтесь, инспектор, – вмешался комиссар Далмассо, не скрывая раздражения по поводу несдержанности своего подчиненного. – У людей за этим столом гораздо больше опыта, чем у вас; с чего вы решили, что лучше знаете, что происходит? В этот момент Меццанотте – отчасти потому, что страдания по Лауре заживо испепеляли его, а отчасти потому, что он был измучен всеми этими обсуждениями, которые считал пустой тратой времени, – взорвался: – Как я могу успокоиться, когда жизнь девушки висит на волоске, а никто ни хрена не делает, чтобы найти ее! – Хватит, Меццанотте, вы перегибаете палку! – крикнул Далмассо, стукнув кулаком по столу. Рикардо должен был понять, что пришло время остановиться, что, продолжая гнуть эту линию, ничего, кроме отстранения от дела, он не добьется. Но он зашел слишком далеко – и потерял контроль над собой. – Черт побери, комиссар, вы вообще понимаете, что нельзя терять ни минуты? Вы уже должны были понять, на что способен этот урод. Что вы за начальник, мать вашу, если у вас не хватает смелости поддержать своих же, когда это необходимо? В зале заседаний словно резко похолодало. Несколько секунд все молчали. Тафури был вне себя, Де Фалько ухмылялся, на лице Рицци было написано искреннее сожаление. Что касается Далмассо, то, судя по его виду, он был на грани сердечного приступа. – Я предупреждал вас, и не говорите, что я этого не делал! – кричал он; его лицо раскраснелось и вспотело. – Считайте, что вы отстранены от работы с немедленным вступлением распоряжения в силу. Я приказываю вам вернуться в отдел для возврата удостоверения личности и табельного оружия! – Как бы там ни было, вы остаетесь в моем списке, Меццанотте! – крикнул ему вдогонку Де Фалько, едва тот вышел из зала и от души хлопнул дверью. – Я с вами еще не закончил! 41 час с момента исчезновения В управлении никто не осмеливался подойти к нему или даже заговорить с ним. Новости о его отстранении, должно быть, уже долетели до коллег. Только Нина Спада, проходя мимо него в коридоре, коротко пожала ему руку, сочувственно улыбнувшись. Меццанотте чувствовал себя опустошенным и странно спокойным. Такая тишина оглушает тех, кто оказывается в самом центре урагана. Дойдя до своего стола, под пристальными взглядами всех остальных офицеров, он освободил его, запихивая свои вещи в сумку. Поверх груды накопившихся бумаг, с которыми ему больше не нужно было иметь дело, заметил красную папку, которой не было утром. Он открыл ее. В нем были фотокопии старого досье. Фумагалли. Наверное, дежурный вспомнил еще один случай, имевший какое-то отношение к подземельям. Слишком поздно… После недолгого колебания он также взял и это досье – и бросил его в сумку вместе с остальными. – Кардо… Меццанотте поднял взгляд. Рядом с ним материализовались огорченные лица Колеллы и Минетти.