– Я тоже… ты даже не представляешь, насколько! – А что там случилось? Я только что слышала выстрелы… Где он? Вы его взяли? – Объясню позже, сейчас нет времени. Есть какой-нибудь способ открыть дверь с твоей стороны? – Нет. Я прикована цепью к трубе, а ключи у него… Вы его не арестовали? Быстрый осмотр замка подтвердил то, чего опасался Рикардо: его невозможно взломать без подходящих инструментов. – Черт, я ищу что-нибудь, чем можно было бы его отжать… – Вы не можете воспользоваться паяльной лампой, вызвать слесаря или еще что-нибудь… – Тут малость сложная ситуация – я здесь один и никому не могу позвонить. В любом случае не волнуйся, я тебя вытащу. Пока Рикардо лихорадочно бродил по комнатам в поисках того, что может пригодиться, снаружи, из туннелей, донеслось приглушенное эхо нескольких взрывов. Схватка еще не закончилась. Меццанотте не нашел ничего лучшего, чем железный прут длиной чуть больше метра. Он побежал назад, положил револьвер на землю и стал ломать голову, как с помощью этой арматурины отпереть дверь. Безуспешно. Рикардо не мог найти место, куда можно было бы всадить прут. Тогда он начал со злостью колотить им по бетону сбоку рамы, пытаясь создать щель, но у прута были закругленные концы, не очень подходящие для этой цели, и, как он ни старался, ему едва удавалось поцарапать бетон. Через несколько минут пришлось остановиться; инспектор задыхался, руки его болели. Он уныло размышлял о жалких результатах своей бешеной активности – с такой скоростью ему не хватило бы и тысячи лет, – когда почувствовал за спиной чье-то присутствие. Рикардо обернулся, ожидая увидеть Генерала и его людей, которые могли бы ему помочь… Но в коридоре, в центре конуса света лампы, снова стоял Призрак. Истерзанный, но все еще живой. И свирепый. В одной руке он сжимал мачете, с которого капала кровь. Адам продвигался вперед с неумолимой медлительностью, шаг за шагом, слегка волоча одну ногу. Хорошо, что он был ранен. Меццанотте завел руку за спину, но револьвера там не было. Черт, да он же положил его на пол! Ствол лежал прямо за ним, но если б Рикардо повернулся, чтобы поднять его, Адам был уже достаточно близко, чтобы отрубить ему руку, прежде чем тот успеет выстрелить, а то и снести ему голову. В распоряжении инспектора был только этот прут. Не самый лучший вариант против мачете… Что случилось с Сынами Тени? Убил ли он их всех? Рикардо вспомнил слова старика: «Мы должны готовиться к встрече не с человеком, а с самой силой природы, одушевленной разрушительной и кровавой яростью». И это не было преувеличением. Сила природы была теперь с Адамом. Противостояние панике, кричащей в каждой клеточке тела Рикардо о необходимости бежать, подвергло его силу воли серьезному испытанию – но в комнате за его спиной была Лаура, и Рикардо являлся единственным щитом, стоящим между ней и этим обезумевшим зверем. И он не даст пройти Призраку. Подойдя к Меццанотте на расстояние около полутора метров, Адам остановился и поднял мачете перед собой, держа его двумя руками. Он смотрел на инспектора глазами, пылающими ненавистью. Рикардо готов был поспорить, что Призрак помнит их предыдущие встречи. У него были свои счеты с полицейским, и он жаждал их свести. Рикардо потуже затянул подбородочный ремень своего шлема. Он должен был быть осторожен – его жизнь зависела от света фары. Все упавшие на землю факелы уже погасли, кроме пары, которые еще слабо горели; если б он потерял шлем, то остался бы в темноте, полностью во власти своего противника. Оскалив желтые зубы в свирепой ухмылке, Призрак медленно крутил мачете вокруг себя, как в одном из тех плохих фильмов о боевых искусствах, которые навряд ли когда-либо видел. Он готовился к атаке. Твердо встав на ноги, Меццанотте обхватил руками прут, пытаясь найти надежный хват. В рукопашном бою он держался очень хорошо, но его знакомство с техникой использования мечей, палок и тому подобного, к сожалению, оставляло желать лучшего. – Кардо, в чем дело? Почему ты остановился? Пожалуйста, освободи меня, я не могу больше оставаться здесь! Лаура. У него не было возможности ответить ей. Призрак выбрал именно этот момент, чтобы сделать первый выпад. Меццанотте парировал его, отпрыгнув назад, и острое лезвие мачете, скользнув по пруту, едва не отсекло ему пальцы. Еще одна вещь, с которой ему следовало быть осторожным… Поединок с самого начала оказался неравным. Рикардо только уворачивался, парируя или уклоняясь от ударов, которые Адам наносил с яростной стремительностью, не оставляя инспектору ни секунды на передышку. Раненая нога причиняла ему гораздо меньше боли, чем надеялся Меццанотте. Вскоре тот понял, что дальше так продолжаться не может. Он только защищался – и неудачно. Рано или поздно – скорее рано – последует решающий удар, и тогда прощай, инспектор… Призрак уже несколько раз был очень близок к этому. Единственной надеждой Рикардо было восстановить баланс сил, перенеся столкновение в более благоприятные для него условия. Он должен попробовать все, даже если задуманный им ход опасен до безрассудства… К удивлению Призрака, полицейский уронил прут на землю. Поскольку противник теперь колебался, возможно, чувствуя обман, Рикардо начал дразнить и провоцировать его, побуждая пойти вперед. Размахивая перед собой правой рукой как красной тряпкой, Меццанотте наконец добился того, что Адам бросился в атаку. Уклонившись в сторону, Рикардо едва избежал удара мачете, а затем изо всех сил вцепился в руку, держащую оружие. Он отчаянно пытался заставить Призрака разжать кулак, но как бы сильно ни сжимал и ни выкручивал запястье, противник сопротивлялся, а другой рукой пытался сорвать с него шлем. Тогда Меццанотте впился зубами в его предплечье – и вгрызался в него до тех пор, пока не почувствовал во рту железный привкус крови. Призрак разжал пальцы, зарычав от боли. Они упали на землю. Рикардо приходилось не только наносить, но и принимать удары – а руки у Адама были длиннее, и, несмотря на его худобу, силы ему было не занимать. Кроме того, в схватке он будто не терял силы, а набирал их. Меццанотте старался не терять из виду свой револьвер, который, к сожалению, все это время оставался вне пределов досягаемости. В какой-то момент, когда усталость лишила его ясности ума, он совершил ошибку – сделал бросок вперед, чтобы схватить револьвер, но неверно оценил расстояние, и, прежде чем ему это удалось, Призрак прижал его к земле. Он крепко сжал руки на его шее и сдавил. Меццанотте задыхался в тщетной попытке втянуть воздух. Он уже чувствовал, что силы его иссякают. И тут его пальцы нащупали один из факелов, валявшихся на земле. Рикардо увидел, что из пропитанной маслом тряпки, привязанной к одному концу, все еще вьется пламя. Он схватил факел и ткнул им в глаз Призрака. Зашипела плоть, наполнив воздух отвратительным смрадом. Как только Адам поднес руки к своему лицу, инспектор оттолкнул его. Даже не попытавшись достать револьвер, чтобы не дать противнику времени прийти в себя, он поднял с пола кирпич и несколько раз ударил Призрака по голове. Когда же остановился, тот уже не двигался; вокруг его головы растекалась лужа крови. Стараясь не думать о том, что он только что убил другого человека, разбив ему череп кирпичом, Рикардо обыскал его, нашел связку ключей в кармане штанов, а затем бросился обратно к двери, не забыв прихватить свой револьвер. – Я иду, Лаура! Сейчас я тебя выпущу… * * * Дверь распахнулась, и Лаура с замиранием сердца уставилась на ворвавшуюся в комнату темную фигуру, от головы которой исходил ослепительный свет. Только после того, как включилась лампа на потолке, девушка увидела, кто это был, – и снова начала нормально дышать. Радость и облегчение, охватившие ее, были настолько ошеломляющими, что она почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Вот уже второй раз Рикардо Меццанотте врывается в комнату, чтобы прийти ей на помощь… Последние минуты ее плена были, безусловно, самыми худшими. Когда незадолго до этого Кардо окликнул ее через дверь, Лаура почувствовала себя практически в безопасности. Поэтому разочарование от того, что, оказывается, он пришел один и не знает, как открыть дверь, было очень горьким. Она слышала, как он стучал по стене, но внезапно все прекратилось. Некоторое время стояла тишина, а потом, когда Лаура уже не понимала, что происходит, раздались звуки борьбы, и девушкой снова овладел ужас. Теперь каждая секунда заточения была невыносимой. Лаура до смерти боялась, что если что-то помешает Кардо освободить ее, то другого шанса у нее уже не будет. … После того как, благодаря детскому стишку, она разубедила Призрака приносить ее в жертву, ситуация для нее несколько улучшилась, но положение все равно оставалось крайне опасным. Он показал себя с той стороны, с которой Лаура его еще не видела, – нежным и заботливым, дав ей понять, что под дикой и примитивной грубостью скрывается добрая душа. Ей даже удалось узнать его имя и обменяться с ним несколькими словами. Адам, однако, все еще отказывался отпустить ее, и – Лаура чувствовала это – ярость предков, из-за которой он был так близок к тому, чтобы убить ее, все еще кипела внутри него, неустанно требуя выхода. Как только девушка чувствовала, что она возвращается на свое место, она начинала петь «Звездочка-звезда», и Адам успокаивался – но ненадолго. С каждым разом успокаивающий эффект от ее пения становился все менее продолжительным. А вскоре и вовсе сошел на нет. Затем, в течение ночи – поскольку, наверное, именно ночью Адам залез в свой спальный мешок, чтобы поспать, – что-то произошло. Слишком взволнованный и беспокойный, чтобы заснуть, он внезапно проснулся и напряг слух – должно быть, услышал звуки, которые она пропустила. Затем вооружился и поспешно вышел из комнаты, заперев ее на ключ. Лаура оставалась неподвижной в темноте, пока сквозь щель под дверью не пробился свет и не послышались голоса. Некоторое время она сомневалась, стоит ли пытаться окликнуть их, сигнализируя о своем присутствии, и как раз когда она решила это сделать, начался настоящий ад. Напуганная чередой выстрелов и криков, Лаура забилась в угол и больше не двигалась, пока не услышала голос Кардо… А теперь он бежал к ней. На голове у него была каска с фонарем, одежда окровавлена, лицо покрыто царапинами и синяками. Может быть, все не так плохо, подумала Лаура, прежде чем отдаться его бешеным объятиям. Впервые с начала кошмара она снова почувствовала себя в безопасности. Теперь все действительно было кончено. Она спасена – и в его объятиях. На этот раз Лаура не отстранилась от ищущих губ Кардо. Раздвинуть губы и дать их языкам встретиться – это было естественно. И когда напряжение, скопившееся в ее теле, растаяло во влажной сладости этого поцелуя, она не могла не думать о том, чего ей стоило преодолеть все свое нежелание и нерешительность… Ей хотелось бы, чтобы это мгновение длилось бесконечно – но именно она прервала его, издав крик ужаса. На пороге комнаты появился Призрак. Еле держась на ногах, он прислонился к дверной раме, сжимая в руке огромный тесак. Лаура не знала, что с ним случилось, но выглядел он ужасающе, как существо из иного мира. В центре выжженной орбиты на месте левого глаза переливалась отвратительная молочная сфера, а жесткие белые волосы были в крови, осколках костей и пыли. Меццанотте обернулся, проследив за направлением ее взгляда. – О черт, опять ты, – процедил он сквозь зубы. Затем вытащил револьвер из-за спины и выстрелил. Прежде чем рухнуть на землю, Призрак успел склонить голову и с изумлением посмотреть на дымящуюся дыру, открывшуюся в его груди на уровне сердца. Рикардо был вынужден встряхнуть Лауру, чтобы та смогла прийти в себя от шока. – Давай, нужно последнее усилие, – подбадривал он ее. – Мы еще не в безопасности, нам нужно немедленно выбираться отсюда. – Но… почему? – в недоумении заикалась она, пока Кардо, присев у ее ног, пробовал подобрать ключ к замку, запирающему цепь. Наконец ему удалось открыть его. – Теперь он мертв, нам больше нечего бояться… Когда ее лодыжка освободилась, стало видно, что вокруг нее красуется синеватая гематома. – Не от Призрака, – ответил инспектор, взяв ее за руку. – Теперь мы должны убежать от тех, кто помог мне найти тебя. Ты можешь бежать с такой ногой? Лаура кивнула. Она ничего не понимала, но безропотно позволила вытащить себя из комнаты. Они побежали по коридору, усеянному трупами, затем вошли в дверь, ведущую в туннель, по которому проходили рельсы. Как только они вышли туда, Рикардо резко остановился и так сильно дернул Лауру за руку, что ей стало больно. Достаточно было повернуться в сторону, чтобы понять, почему. На корточках у двери сидел старик с седыми бородой и волосами, которого, как ей показалось, она уже где-то видела. Он был ранен в руку, и та безвольно свисала. Другой рукой старик держал винтовку, ствол которой упирался в щеку Кардо. Позади него стояли еще двое мужчин, тоже изрядно потрепанные, а третий обхватил Лауру за плечи и уткнул что-то холодное и колючее ей в спину. – Я знал, что ты попытаешься, молодой человек, – весело произнес старик. – И не виню тебя за это. Но, извини, я просто не могу вас отпустить. 6 Ошеломленная и испуганная, Лаура прижалась к плечу Меццанотте. Сильные, таинственные запахи и кусочки стекла, кружащиеся вокруг нее в темноте и отбрасывающие радужные отблески пламени на стены шатра, кружили ей голову. После того как Кардо убил Призрака, она думала, что наконец-то спасена, – но вместо этого их схватили и притащили в какую-то абсурдную подземную деревню, где, как Кардо сказал ей по дороге, старик с белой бородой и африканская жрица должны были решить, что с ними будет дальше. Как будто этого было недостаточно, жуткая женщина с изуродованным лицом продолжала смотреть на нее с настойчивостью, от которой ей становилось не по себе. Еще более тревожным было то, что Лаура не могла воспринимать ее эмоции. Обычно, даже когда защищала себя стеклянным колоколом, она ощущала хотя бы приглушенный отголосок того, что чувствовали окружающие ее люди. Однако с этой жрицей ничего подобного не было. Лаура никогда не думала, что такое возможно. Пока Генерал с перевязанной рукой, висящей на шее, докладывал жрице о драматических подробностях охоты на Адама, Меццанотте ломал голову в поисках решения проблемы. Ведь совсем скоро эти двое начнут обсуждать их дальнейшую судьбу… В конце доклада Маман, сидя на своем диване среди изменчивых теней святилища, поздравила старика с успешным завершением этой миссии, хотя и глубоко сожалела о потерях. – Ты сказал, что как только этот вопрос будет решен, вы разберетесь с теми, кто осмелился нарушить наши границы, – сказала она, дрожа от негодования и гнева. – Слишком долго люди в черном представляли для нас угрозу. Мы больше не можем это терпеть. Именно из-за них погиб Адам и другие наши братья. Они должны заплатить за это. Обещай, Генерал. Обещай мне, что они заплатят… – Не сомневайтесь, Маман, отныне это будет моей главной задачей, – успокоил ее Генерал. Затем, кивком указав на Лауру и Меццанотте, сказал: – Но остается одна неувязка. Как мы будем с ней разбираться? Рикардо поспешил вмешаться: – Я уже говорил вам, что ничего не имею против вас. Я хотел спасти Лауру, и с вашей помощью мне это удалось. Взамен я помог вам отразить нападение людей в черном и остановить Призрака. Позвольте нам уйти. Мы никому не расскажем о том, что видели здесь, даю слово. – Как мы можем доверять тебе? – возразила Маман. – Там, на поверхности, ничто не помешает вам нарушить свое обещание… – Бросив еще один заинтересованный взгляд на Лауру, она обратилась к Генералу: – А что, если мы оставим их обоих здесь? – Не думаю, что это хорошая идея. Они не такие, как мы. Их зовет жизнь на поверхности, и они попытаются сбежать. Кроме того, пока этих двоих не найдут, живыми или мертвыми, власти не оставят это дело, что может привести их сюда. От этого «живыми или мертвыми» у Меццанотте побежали мурашки по коже. Как он и опасался, беседа принимала худший оборот. Ему нужно было предложить что-то стоящее того, чтобы «туземцы» рискнули пощадить их жизни, несмотря на то, что Рикардо и Лаура знали их секрет. И, возможно, у него кое-что имеется… – Вам важно знать, кто пытается захватить сокровища, но пока вы ничего не выяснили. Я полицейский и могу провести настоящее расследование. Освободите нас, и я разузнаю, кто эти люди… Генерал сразу же заинтересовался этим предложением – но, прежде чем ответить, посмотрел на Маман, ожидая ее комментариев. – Это возможно, – сказала та после некоторых раздумий. – Но при двух условиях. – Говорите, – сказал Меццанотте. – Во-первых, вы оба торжественно поклянетесь никогда и никому не проронить и слова о нашем существовании. – Согласны. А второе? – Девушка будет должна пройти ритуал, – объявила жрица, растягивая в улыбке то, что осталось от ее губ. – Обряд посвящения в культ богини, – уточнила она, указывая на стол, в центре которого, среди различных безделушек и сверкающих украшений, возвышалась большая, наполненная кровью чаша.